Стану тебе женой

– Я в курсе, – сухо говорит он. – Вас в этом месяце разведут. Я постараюсь.

И мы замолкаем, оставив разговор о браке незавершённым. Радмир пьёт кофе и собирается уходить. А мне так тоскливо становится. Я провожаю его до дверей и едва держу себя в руках, чтобы не броситься ему на шею.

Отпускать боюсь. Я всё ещё не могу поверить в своё счастье. Вдруг оно хрупкое, разобьётся, а мне так хочется держать его в руках. Оно же самое драгоценное. Такое только раз в жизни бывает.

– Наташа, я хочу познакомить тебя со своей семьёй.

Я бледнею, не ожидая подобного заявления. Несколько секунд прихожу в себя.

Он хочет познакомить со своей семьёй… меня. Чёрт. А я к этому оказалась неготовой. И дело не в том, что я боюсь не понравиться. Я другого боюсь. Радмир же меня не отпустит кто бы что ни сказал, а я так не хочу, чтобы он ссорился со своими близкими.

Глава 6

После того как ушёл Радмир, у меня всё валится из рук. Ощущаю себя сонной мухой, засыпая на ходу. Поэтому я устраиваюсь на кровати рядом с дочкой на дневной сон и крепко сплю до самого вечера. Просыпаюсь, когда за окном уже начинает темнеть. Испуганно смотрю на соседнюю пустую подушку.

В комнате Лизы нет, поэтому через несколько секунд я выхожу в коридор.

– Лиза, ты где? – громко произношу, а в ответ слышу детский смех, доносящийся из кухни.

– Ах ты проказница мелкая. Маму не могла толкнуть, когда про…

Договорить не успеваю. Наткнувшись взглядом на мужскую фигуру, я забываю всё, что хотела сказать. А он, ощущая моё присутствие, медленно оборачивается. Смотрит на меня странно, будто рад видеть или я всё ещё не проснулась?

– Привет, Наташа, – улыбается Вова, – красивая майка.

Опускаю взгляд на майку. Чёрт… Она на тонких бретельках с глубоким вырезом, просвечивается, а ещё я без лифчика – я дома и гостей не ждала.

Вова продолжает смотреть на меня, а я обнимаю себя руками, желая прикрыться. И он, замечая мои нелепые попытки, нагло ухмыляется, мол, что я там не видел.

– Мам, – говорит Лиза, разряжая повисшее в воздухе напряжение, – а к нам папа пришёл, пока ты спала.

– К нам? – спрашиваю у дочки, а глазами стреляю в бывшего.

Уф-ф… Как стукнуть его хочется, аж руки чешутся. Это же нормальная реакция на бывшего? Или я крышей поехала на фоне разбушевавшихся гормонов?

– Ну да. К вам, – вместо Лизы отвечает Володя. – К тебе и к дочке. Вот… – оборачивается, кивает на пакеты с едой, – купил продукты. Смотри, Наташа, здесь “Кишмиш”, который без косточек…

– Зачем? – цежу через зубы, а затем с доброй интонацией обращаюсь к малышке: – крошка, сбегай в спальню и примерь платье, которое мы купили тебе на утренник. Папа очень хочет на него посмотреть.

Лизка с радостью убегает и мы с Островским остаёмся наедине. Закрываю плотно дверь и прижимаюсь к ней спиной.

– Я повторяю свой вопрос. Зачем ты купил продукты? Зачем принёс мне “Кишмиш”? Я тебя ни о чём не просила.

– Ты же любишь этот виноград. Я помню, как килограммами его покупал, когда ты была Лизкой беременна. Помнишь, тот случай в январе? Тебе винограда захотелось, а я с температурой тридцать девять в лютый мороз…

– Это прошлое, Вова, – резко одёргиваю. – Теперь во время беременности я люблю апельсины.

– Блин… – огорчённо вздыхает. – Я не знал, Натали. Прости. Я сейчас быстро сгоняю в магазин и куплю тебе целую сетку апельсинов. Хорошо?

– Не нужно никуда ходить. Мне есть кому приносить апельсины, – кладу руку на свой живот и глажу его, – нам с малышом от тебя ничего не нужно, если ещё не понял.

– Ну зачем ты так со мной? Я же от чистого сердца, Наташа. Ты одна живёшь в этой квартире с нашей дочерью и о тебе даже позаботиться некому, а ты же мне не чужой человек. Ты мать моей дочери, мы с тобой на всю жизнь связаны, хочешь того или нет.

– Вова, я повторяю для особоодарённых! Мне есть кому приносить апельсины. Ты можешь заботиться о дочери. Здесь, – указываю на свой живот, – не твой ребёнок и не нужно о нём заботиться.

– Ты мне не чужая, – повторяет как мантру, словно не слышит меня.

– Ты меня не слышишь, Вова! Я тебе в третий раз говорю и в последний. Мне от тебя ничего не нужно. У моего ребёнка есть отец и именно он будет покупать “Кишмиш”, если я захочу.

– Наташа, – ошарашенно смотрит на меня. Ухмыляется. – У тебя всё хорошо? Может, к врачу? Я могу поискать лучшего специалиста и записать тебя на приём.

– Мне не нужен врач. Моя крыша на месте, если ты это имеешь в виду. Радмир живой. Его смерть – это наглая ложь.

Размашистым шагом Вова направляется ко мне. Опомниться не успеваю, как он хватает меня за плечи и хорошенько трясёт, причиняя боль своими пальцами, которые обжигают кожу словно щупальцы медузы.

– Что ты несёшь, Наташа? Очнись! Он умер! Его нет, а я есть. И я хочу стать отцом твоего ребёнка!

– Пусти, – головой качаю, руки сжимаю в кулаках и стучу по плечам Вовы. – Не трогай меня. Убери свои руки.

– Наташа, родная. Я простил тебя, – он сжимает меня ещё крепче, мажет горькими поцелуями по всему лицу, несмотря на мои попытки вырваться. – Я же люблю тебя, дура.

– Если ты меня сейчас не отпустишь, я обо всём расскажу Радмиру.

На мгновение Вова замирает, отстраняется ровно настолько, чтобы заглянуть мне в глаза и не увидеть там ничего, кроме ненависти и боли. Да, Островский, именно эти чувства я испытываю к тебе.

В дверь стучат и я запоздало соображаю, что мы с Вовой заблокировали дверь, прижимая своими телами.

– Мамочка, – ласковым голосом поёт моя птичка.

Мы с Вовой молча отходим от двери и, будто ничего не случилось, расплываемся в широкой улыбке, увидев нашу принцессу в костюме Эльзы из “Холодное сердце”.

– Папочка, я у тебя красивая? – спрашивает малышка и начинает крутиться, демонстрируя своё платье.

– Ты самая красивая, принцесса, – Вова подхватывает Лизу на руки и целует в щеку. – Доченька моя.

После обмена нежностями Вова опускает Лизу на пол, а крошка внезапно выдаёт:

– Папочка, а ты не обидишься, если я на новогодний утренник ещё Радика позову?

Вова меняется в лице. Бледнеет. Ошеломлённо смотрит на малышку, затем на меня.

Он делает громкий вздох и плотно сжимает челюсти, отчего на его скулах появляются желваки. Вова злится и на меня смотрит таким взглядом, будто я враг номер один.

– Делай, что хочешь, дочка, мне всё равно, – равнодушно произносит и проходит мимо меня, слегка задевая плечом.

Лизка смотрит вслед своему отцу, и я вижу, как надуваются её розовые губки, как трепещут реснички.

– Ну, малыш, не плачь, – опускаюсь на колени, обнимаю дочку.

– Папа меня не любит?

– Очень любит, зайка.

– Тогда папа не любит Радика? Поэтому так сказал?

В коридоре громко хлопает дверь и Лиза с перепуга вздрагивает.

– Лизок, давай с тобой договоримся. Ты папе ничего не говоришь про Радика, а Радику ничего не говоришь про папу. Хорошо? Так будет лучше, малыш.

– Но я их обоих люблю, мам… – отвечает Лиза и моё сердце болезненно сжимается в груди.

***

Рабочая неделя начинается с сюрприза. В понедельник с самого утра перед работой мне звонит Радмир и говорит, что с сегодняшнего дня мы с дочкой ездим на машине.

– Рад, зачем? Мы с Лизой прекрасно добираемся на маршрутке. Ну какой личный водитель, к чему лишние траты? Мне даже подумать страшно, сколько это всё стоит, – пытаюсь убедить, но сердцем чувствую, бесполезно.

– Детка, я хочу заботиться о тебе. Маршрутка – это же так неудобно, да и укачивает, а у тебя и так токсикоз, а вдруг кто-то зацепит живот, хм?

– Не зацепит, – произношу улыбаясь, – ты разбалуешь меня.

– Хочу баловать тебя.

– Я люблю тебя, Радмир.

– Люблю сильнее, – отвечает он, а у меня аж мурашки бегут по спине от звуков хриплого голоса. – Наташа, я говорил, что хочу познакомить тебя со своей семьёй. Помнишь?

– Что уже?

– Да. Сегодня в восемь часов вечера ужин. Вас водитель заберёт.