Мои любимые преподы

Глава 8. Сергей

Настя достает, бесит меня своим постоянным хвастовством, мелким слюнтяйничеством и нытьем, но, пожалуй, я заслужил именно это. Не больше и не меньше – вот такую вот Настю. Ведь примерно на такой я и планировал жениться со временем, лет в тридцать-тридцать пять: на высокомерной кукле, умеющей вести себя в обществе, и с родословной, как у породистой кобылы.

Остальное казалось неважным.

– Куда ты собрался? – ловит меня «невеста» у самого дома, и за руку хватает. – По шлюхам, да?

– Да. Тебя что-то не устраивает?

У Насти нет особого ума, но хитрости и какого-то звериного чутья ей не занимать. Вот и сейчас она чудом почувствовала, что я собираюсь пойти в бар, чтобы выпить, и нарисовалась около моего дома.

– Хоть бы постеснялся! Скоро пойдут разговоры, что не по любви мы женимся, и…

– Дорогая, – отодвигаю Настю, придерживаю за плечи, хотя прикасаться к ней физически неприятно, – никто не питает иллюзий по поводу нашей великой любви. Всем вообще все равно на нашу с тобой звездную пару. Я могу по главной улице ходить в обнимку с проститутками, об этом поговорят один день, и забудут. Расслабься, в обществе я обещаю нежно тебе улыбаться, и даже поцелую разок. В ЗАГСе. А сейчас иди домой, или куда ты сама хочешь.

Отпустил «невесту», хотя больше всего хотелось отшвырнуть ее, как нечто неприятное, но сдерживаюсь – девушка, все же. Дурная, склочная, избалованная сука, но она слабее. А значит, играть придется на ее поле.

– Скоро я к тебе перееду. На днях, до свадьбы, – шипит она, – и тогда ты не посмеешь по шалашовкам ходить! Папа добро дал, разрешил нам съехаться, так что радуйся, пока можешь.

Настя разворачивается с видом оскорбленной невинности, и уходит. Уходит так, словно я за ней побежать должен, но я лишь пожимаю плечами, и иду к машине – и с чего Настя взяла, что я по бабам хожу? Будто для этого у меня есть настроение и силы.

Яр в тюрьме, Ева предательница, а на моей шее висит камень по имени Настя. Но вообще… вообще, Настя права.

– Надо развлечься, пора перестать быть монахом, – попытался сказать это весело, как раньше, но от унылости своего голоса тошно.

Пить не тянет, по бабам тоже идти не хочется, но я заставляю себя поехать не в бар, а в клуб – там моя атмосфера, мой мир. Барные стойки, танцпол, чилаут – это должно поднять мне настроение. И не думать о стерве Насте.

И о Еве.

До «Да Винчи» доезжаю на автомате. Дорога знакома, охранник – нет, но он вежливо кивает, и пропускает меня вне очереди. Так и должно быть, все правильно: я Сергей Штерн, пора об этом вспомнить.

И я пытаюсь. Заказываю смазливой блондинке коктейли, слушаю бессвязный лепет о том, что у всех подруг айфоны двенадцатой модели, а она, как лохушка, ходит со старым.

– Бедняжечка, – говорю ей, и сердце замирает от знакомой фигуры, от знакомого оттенка волос – только у одной девушки они подобного оттенка янтарного меда. – Ничего, с таким ротиком ты быстро заработаешь себе на новый телефон.

– Я согласна.

– Поищи кого-нибудь другого, и угощайся, – протягиваю ей еще один коктейль, и иду туда, где видел Еву.

Это она, нет сомнений. Вернулась, вернулась, черт бы ее побрал…

В голове басы гремят, по коже электрические разряды бегают, насквозь прошивают, пока говорю с ней, когда в ее глаза смотрю. И до сих пор не могу поверить, что все закончилось именно так, именно таким образом.

– Ну что. Привет, Ева.

– Привет, – шепчет, и я не слышу – по губам читаю.

По вкусным губам Евы, которые так любил целовать. В которые и сейчас бы впиться, утянуть ее подальше от толпы, и наслаждаться всю ночь, и всю жизнь.

– С приездом, Ева. Весело проводишь время, я смотрю, – она хмурится, пытается уйти, но я выставляю руку, и не пускаю. – Ты сейчас Ева или Лилит?

– Я всегда была Евой. Кто виноват, что вы оба – слепые? – Ева больше не шепчет.

Хмурится привычно строго, вот только больше я не чувствую себя под этим взглядом нашкодившим мальчишкой. Кто из нас больше натворил – это как посмотреть.

– А Богдан с тобой? – приподнимаю бровь. – Хотелось бы поздороваться, руку пожать…

– При чем здесь Богдан? Я ведь объяснила тебе на вокзале, в чем дело.

– И я, разумеется, поверил. Брось, Ева, – усмехаюсь, – ты та еще интриганка. Здорово ты нас наказала, я восхищен. Тебе бы не в психологию идти, а в юриспруденцию – цены бы не было.

– Мне итак нет цены!

А у Евы острые зубки. Что-то в ней изменилось – она никогда не была особо робкой, но сейчас я вижу перед собой не юную девушку, а молодую женщину – грустную, или делающую вид, что ей не особо весело.

– Про Яра не хочешь спросить? Не интересует его судьба? Или «из сердца вон», Ева?

– У ТЕБЯ я не хочу спрашивать ни о чем, Сергей, – Ева поджимает губы, принимая вид оскорбленной аристократки, а затем добавляет: – Ты утащил меня за собой не разговаривать, а ругаться, и упражняться в остроумии. Срывай злость на ком-нибудь другом… на невесте, к примеру. Кстати, поздравляю с помолвкой, Настя для тебя идеальная пара. А о Яре я узнаю сама, если захочу. Кстати, – кивает она мне за спину, – кажется по тебе кто-то соскучился.

Я хотел вернуть себя прежнего, и это почти получается – от разговора с Евой веселая злость в венах вскипает. И я хочу ответить ей, соврать о том, как жду свадьбы с Настей. И пригласить ее в ЗАГС, но за спиной раздается возмущенный голос моей «любимой» невесты:

– Лучше бы ты по шлюхам пошел, чем снова с этой связался! Могу я узнать, какого черта здесь происходит?

Глава 9. Ева

– Ты что, следишь за мной? – поражается Сергей.

Стоит ко мне спиной, и спина эта напряжена, и закрывает меня от всего, от толпы и шума, от мира. Смотрю на его белую обтягивающую футболку, по которой бегают цветные полосы светомузыки, салатовые и розовые, раскрашивают его.

Хочется дотронуться до него.

Ладошку положить между лопаток, погладить, прижаться к нему, такому высокому, крепкому, вдохнуть знакомый запах, закрыть глаза и представить, что не было этих трех месяцев, на календаре по-прежнему счастливый май, и они оба рядом.

– Слежу и, оказывается, не зря, – Настя сдвигается в сторону, ловит мой взгляд. Обхватывает трубочку пухлыми губами и цедит какой-то красный коктейль. – Ты, кажется, уехала, институт бросила? Чего явилась?

– Уволь своего информатора, сведения устарели, – хмыкаю, а сама мысленно поражаюсь, выходит, не только я каждый день новости читала, но и она тоже обо мне справки наводила?

Угрозу во мне видела?

– Сережа, – ее взгляд, полный злости, упирается в Сергея. – Или мы сейчас же уходим…

– Или? – обрывает он резко, с раздражением, словно гавкнул, и Настя разом замолкает. Он оглядывается на меня. В глазах вижу вопрос, какой-то смутный, неясный, он быстрым жестом чешет подбородок, будто уходить от меня не хочет, как и я не хочу его отпускать.

– О! – рядом восклицает какая-то девица на километровых каблуках. – Тут, я так понимаю, очередь за новым айфоном? – она пьяно смеется, касается груди Сергея.

Сглатываю, смотрю на Настю. У нее не лицо, а гром и молнии, и мне на секунду жаль становится эту смертницу, к кому она лезет, она соображает, вообще?

Сергей отрывается от меня. И морок его взгляда рассеивается, он шумно выдыхает и сбрасывает с себя руку этой цапли, подталкивает Настю в сторону, расчищая дорогу.

– Как же вы все меня достали.

Это прозвучало чувственно, от души, он идет сквозь толпу, а мы с Настей провожаем его взглядами.

В удивлении кошусь на нее.

Так с любимыми невестами не разговаривают, особенно, если решил воспользоваться отсутствием друга и по-быстрому себе ее захапать, пока тот на солнце смотрит только сквозь прутья решетки.

– А у тебя, похоже, проблемы, – у меня вырывается злорадный комментарий. – Достала ты его.

– Что сказала? – Настя поворачивается. У нее лицо кривится, из ноздрей чуть ли пар не идет, этот миг такой странный, а я четко осознаю – мы соперницы, и это не просто слово, это чувство, и оно страшное, меня эмоции с головой накрывают, меня толкает в прошлое, назад на века, к истокам женской вражды, словно Сергей первый, главный и единственный мужчина на земле, и он мой, мой, а нее.