Страница 11 из 30
— Вы, я так полагаю, думаете после войны выйти в отставку? Или желаете служить?
Мурин опешил. Вот так допрос! На его счастье, откуда-то сверху, с антресолей, раздался лепет девичьих ног. Взгляд коллежского асессора на миг задержался на потолке, лицо посветлело, и это мягкое, приятное выражение оставалось на нем, когда он снова обратился к собеседнику:
— Дети… Дети как растения, сударь. Что посеешь, то пожнешь. Я, смею думать, таких ошибок, как госпожа Юхнова, не совершил.
Он хлопнул рукой по подлокотнику:
— Фух, заговорил я вас своими стариковскими разговорами. Скуку нагнал.
Мурин решил, что это был сигнал отбоя: визит окончен. Пора откланиваться.
— Благодарю вас. Мне было очень любопытно услыхать ваши суждения.
— Очень любезно с вашей стороны так говорить…
Но ошибся. Соколов остался сидеть как сидел. С улыбкой погрозил пальцем:
— …только жизнь есть жизнь. Молодым веселей с молодыми. А старость радуется — на вас, молодежь, глядя… Наташенька! Наденька! Катюша!
Мурин так и замер, приподняв над креслом зад.
Залопотали шаги, зашуршали платья. Мурин поспешно встал. Три барышни показались в проеме двери и уставились на гостя черными глазами. В них было веселое любопытство. Щечки разрумянились. Губки едва сдерживали смех. Все три девицы придали себе смирный благонравный вид и вошли.
— Доброе утро, дядюшка.
— К нам гость пожаловал. Господин Мурин.
Мурин раскланялся. Увидал носы своих валенок. «Черт», — спохватился и смутился. Одно дело отправиться в таком виде с поручениями. Но показаться в валенках в обществе барышень, о!..
Барышни приняли его смятение на свой счет и тоже порозовели. Сами они были при полном параде. Волосы завиты и искусно уложены на прелестных головках. Шали в тон платьям. Башмачки натерты мелом.
— Мои племянницы, сударь, — сиял гордой улыбкой Соколов. — Катенька, Наденька и Наташенька.
Все три сделали книксен.
— Все три — больших талантов.
Мурин понял, что так просто его отсюда не выпустят. И его опасения скоро подтвердились.
…Наденька стояла, облокотившись на инструмент, за которым сидела Наташенька. Она обрушилась на клавиши всеми десятью пальцами. Фортепиано издало вопль, в небольшой гостиной звук отскочил от стен — как и у госпожи Козиной, они были украшены сушеными растениями в рамках. Мурин вздрогнул и пошире открыл глаза. Дремота, навеянная длинною пьесою, слетела с него. Наденька сложила руки на груди, лицо ее стало каким-то овечьим, она начала пищать какую-то арию. Мурин уловил слово «чертог» и понял, что пелось — согласно новой патриотической моде — по-русски. «Еще бы! Вот Бонапарт-то обгадится». Он покосился на старика в кресле справа. Музыкантша отчаянно била мимо нот, певица съезжала по нотам, как с горки. Но отставной коллежский асессор Соколов умиленно ушел в слух, точно это были райские звуки. Мурин покосился налево. Третья барышня — Катенька — сидела на самом краешке дивана, в грациозной позе, исподтишка разглядывала гостя и делала вид, что внемлет сестрам. Наташенька опять бросила пальцы на клавиши. На сей раз Мурин был готов и не дрогнул ни единым мускулом. Увидев, что господин асессор поднял ладони, Мурин тоже начал аплодировать. Ему было слегка стыдно, что музыка измучила его, и он постарался загладить отсутствие интереса энергическими выражениями восторга. Его гулкое «бам-бам» выделялось среди лепета девичьих ладоней и сухонького пошлепывания старика. Раскрасневшаяся музыкантша крутанулась на своем стуле, вскочила, обе сестры поклонились публике. Всего племянниц было три, и на дуэте концерт, слава богу, окончился.
К этому моменту Мурин уже рассказал о себе, своем семействе и в каком полку служит. От вопросов о войне барышни и дядюшка тактично воздержались. Рассказали о себе. Он узнал, какие у каждой таланты. Ботаникой увлекалась Наденька. Катенька предпочитала рисовать цветы акварелью. А Наташенька — их вышивать. Все это было вынесено и продемонстрировано гостю. Всему Мурин выразил приличествующий восторг. Коллежский асессор не умолкал: «Ах, они такие славные детки. Ни одной не могу выделить. Отрада моей старости. Благословил меня Господь, что и говорить. Славные, славные дети». Девицы рдели и старались сменить тему.
— Мы, господин Мурин, ожидали счастья видеть вас у себя сразу после того, как вы изволите нанести визит семейству Коловратовых, — сообщила Наташа.
— Только нам говорят, вы от Коловратовых уж вышли, — подхватила Катя. — Мы в окошко глядим. Ан все вас нет и нет.
— Уж думали послать Матрену Петровну сходить вас поискать. Вдруг вы заблудились?
— Вы меня ожидали?
Они переглянулись смущенно. За всех трех ответил дядюшка:
— Госпожа Макарова прислала мальчика сказать, что вы изволите нас навестить сразу после того, как выйдите от семейства Коловратовых.
«Ну, госпожа Макарова», — подивился Мурин. Что еще за маневры?
Он решил, что после музыки уж точно пора откланяться.
Но не тут-то было.
Вошла Матрена Петровна и сообщила:
— Госпожа Кокорина изволила пожаловать к обеду.
— Ах… — не без досады сказал отставной асессор. — Так поставь еще один прибор.
Было видно, что этот визит мешает его планам. Но дама в клетчатом платье уже энергично входила в двери.
— Алексей Иванович! — радостно приветствовала она асессора. — А я, видишь ли, мимо шла. Дай, думаю, загляну.
Глаза ее, пока она говорила, так и впились в Мурина. Изучили с головы до пят, задержались на валенках, но не слишком. Видно было, что госпожа Кокорина делает какие-то непостижимые его уму расчеты, пока рот ее болтает сам по себе:
— Да у вас никак гости, Алексей Иванович?
— Господин Мурин. Покойной госпожи Гагиной внучатый племянник, — пояснил хозяин, пока Мурин ей кланялся.
— А, это у него дом сгорел. Досада, право. В прошлом году погорели многие, чего уж там. Какое счастье, что госпожа Макарова вас в окошко увидала.
— Очень любезно с ее стороны.
— У нас в Энске, сударь, вы без крыши над головой не останетесь, — радушно заверила госпожа Кокорина. — В каком же вы звании, позвольте узнать? Ах, впрочем, я совсем в них не разбираюсь… — хитро добавила она там, где Соколов простодушно спросил про жалованье.
Мурин сразу же усомнился, что визит ее был чистой случайностью. Она выглядела как мать, у которой есть дочери на выданье. Или хотя бы племянницы. «Ну, госпожа Макарова…» — свирепо подумал он.
На закуску подали моченую клюкву и квашеную капусту. Мурин рукой показал «не надо», когда ключница Матрена Петровна наклонила к рюмке возле его прибора граненый штоф. Отставной асессор и госпожа Кокорина тут же обменялись взглядами.
Мурину и барышням налили клюквенного морсу. Барышни были посажены напротив офицера. Мизансцена была столь прямодушна, что все четверо изо всех сил смотрели в свои тарелки и молча возили вилками капустные ленты. А кто б на их месте не смутился!
Дядюшка Соколов понял свою оплошность, бросился ломать лед.
— Я рассказал, дорогая Анастасия Павловна, господину Мурину, как бедная Юхнова у вас дома преставилась.
Мурин тотчас поднял голову от тарелки. Он услыхал в тоне господина Соколова легкую язвительность. Госпожа Кокорина ее тоже услыхала. Она прожевала и ответила:
— Ах, кэль кошмар. Зачем вы только мне об этом напомнили. Я уж изо всех сил старалась об этом позабыть. Даже мебель в гостиной велела переставить иначе.
— Древние персы, сударыня, называли смерть разрушительницей собраний, — вдруг сказала одна из барышень.
Мурин удивленно перевел на них глаза. Зарделась Наденька, и он понял, что это она такая начитанная.
— Здесь древние правы, душенька моя, — ответила госпожа Кокорина. — Вечер точно был испорчен. Смерть есть часть жизни, но когда она врывается внезапно и похищает свою жертву на глазах у всех, как ястреб курицу, это производит пренеприятное впечатление.
Девицы нимало не погрустнели. Они были в том возрасте, когда человек чувствует себя бессмертным.