Страница 65 из 91
После отъезда Помпея из Рима у Красса больше не было в городе равного ему соперника. Это, в частности, выразилось в избрании его в 65 г. до н. э. цензором. Впрочем, как цензор он ничем не прославился. Вскоре между ним и его коллегой, старым и опытным сенатором Квинтом Лутацием Катулом, начались трения. Одним из пунктов их разногласий был вопрос о судьбе Египта. В Риме распространились слухи, что царь Птолемей XI, свергнутый своим народом, якобы завещал свое царство римскому народу. На этом основании Красе настаивал на принятии Египта в подданство Римской республики, но Катул решительно этому воспротивился. Другое разногласие возникло у них по поводу законности гражданства в Транспаданской Галлии. В результате они оба досрочно сложили с себя цензорские полномочия.
Отличительной чертой Красса была отмеченная еще древними писателями жажда наживы. В начале своей карьеры он имел имущество на 300 талантов (немалая сумма), а в конце ее перед своим последним походом — после посвящения десятой части Геркулесу, раздачи из собственных средств каждому римлянину продовольствия на три месяца и угощения для народа — он обладал 7100 талантами. Красе владел поместьями стоимостью в 200 миллионов сестерциев, серебряными рудниками, множеством рабов, в том числе особо хорошо обученных (он сам этим активно занимался) и очень дорого стоивших, и не считал богачом того, кто на свой годовой доход не может набрать легион. Для достижения такого богатства Красе использовал все средства, и праведные, и главным образом неправедные. Как уже упоминалось, он очень обогатился во время проскрипций, скупая почти за бесценок конфискованные имущество и земли, чем даже вызвал неодобрение Суллы. Он спекулировал рабами, обучая и затем продавая или сдавая в аренду чтецов, писцов, домоправителей, пробирщиков серебра и т. п. Но особенно много дохода приносило Крассу домовладение. Красе организовал из своих рабов пожарную команду, которая, однако, не тушила частые в Риме пожары, пока домовладелец не продавал задешево пожарище Крассу. После этого Красе восстанавливал дом и продавал или наживался на его жильцах. Насколько это было выгодно, можно судить по тому, что Цицерон купил у Красса дом за три с половиной миллиона сестерциев. В результате Красе стал самым богатым человеком своего времени в Риме.
Красе был сенатором, но особенным авторитетом в сенате не пользовался. Там он, скорее, занимал место в оппозиции, хотя по тактическим соображениям и мог время от времени примыкать к большинству. Зато среди римского народа он был довольно популярен. Красе был щедр, охотно угощал обедами людей из народа, даже давал в долг деньги без процентов, но, правда, требовал потом возращения долгов неукоснительно. Известен он был и как оратор, не раз выступал в судах по таким делам, за которые не брались ни Цицерон, ни Цезарь, славившиеся своим красноречием. Его речи отличались непомерной агрессивностью, так что даже завзятые спорщики не всегда решались с ним связываться. Впрочем, на этом поприще ему далеко не всегда сопутствовала удача. Так, в 66 г. до н. э. он проиграл процесс известного политического деятеля и историка Гая Ливия Макра, которого Цицерон обвинил в вымогательстве в провинции, которой Макр управлял после исполнения должности претора. Чрезвычайно импонировало римлянам и то, что Красе знал чуть ли не всех встречных по имени.
Одновременно Красе был очень честолюбив и очень завистлив. Он считал себя спасителем Рима, не оцененным в этом качестве римским народом. Это его чувство особенно обострялось при сравнении с Помпеем, который, по его мнению, был незаслуженно возвеличен. Как-то, когда в присутствии Красса сказали, что пришел Помпей Великий, он со смехом спросил, какой же он величины. Все это, конечно, привело к острому соперничеству с Помпеем, что, как уже было сказано, не помешало им обоим вместе быть консулами. Как и многие другие видные римляне, Красе стремился к политической карьере. Деловая активность и политическая деятельность шли у него рука об руку. Нельзя сказать, что он занимался политикой для улучшения условий своего бизнеса, как нельзя говорить и то, что его экономические, точнее финансовые, мероприятия были предназначены лишь для создания основы его политической карьеры. Все это вполне совмещалось в Крассе, но в разные периоды его жизни на первый план выходила то одна, то другая сторона его деятельности.
Политическое положение Красса было неустойчиво. Он не примыкал ни к оптиматам, с которыми порвал вскоре после смерти Суллы, ни к популярам, которые ему не доверяли. Он преследовал исключительно личные цели, но сил для этого у него одного было мало. Поэтому Красе искал союзников. Таковым скоро стал Цезарь. Правда, сначала их отношения были далеки от идеальных. Они были очень разными. Цезарь принадлежал к очень знатному патрицианскому роду, возводившему свое начало к богине Венере и ее сыну первопредку римлян Энею. В начале своей карьеры Красе выступил как активный сулланец и нажился на проскрипциях, а Цезарь, женатый на дочери Цинны и будучи племянником жены Мария, попал в проскрипционный список и был исключен из него только по просьбе влиятельных друзей, к каковым Красе в то время не относился. Красе и Цезарь были соперниками на судебном поприще. Наконец, очень разными были их натуры. Для Красса бизнес и политика были неразрывны, Цезарь был весь нацелен только на политическую деятельность. Красе в принципе был накопитель; как каждый богач, он не видел предела обогащения. Цезарь не был равнодушен к деньгам, но мог их тратить, не считая, если для чего-нибудь ему это было нужно — в личных или политических целях. Цезарь смолоду был чрезвычайно яркой фигурой и уже поэтому не мог сразу вызвать симпатии Красса. Но политическая целесообразность заставила последнего пойти на союз с Цезарем, который был моложе его лет на пятнадцать.
Другим человеком, с которым в это время сблизился Красе, был Люций Сергий Катилина. Как и Красе, он был активным сулланцем, но прославился скорее не военными успехами в гражданской войне, а жадностью во время проскрипций, превзойдя в этом даже Красса; так, он убил собственного брата, чтобы завладеть его имуществом, а уже потом добился внесения его в проскрипционный список. Но в отличие от Красса он столь быстро и столь неправедно нажитое имущество так же быстро промотал и теперь стремился достичь высшей власти в значительной степени для того, чтобы поправить свои имущественные дела. Такой человек вполне мог быть в большой степени управляемым, как этого и хотел Красе. Его имя появилось в связи с так называемым первым заговором Катилины.
На выборах консулов на 65 г. до н. э. победили Публий Корнелий Сулла, родственник покойного диктатора, тоже весьма разбогатевший во время проскрипций, и Публий Автроний Пет. Однако они были обвинены в подкупе избирателей, привлечены к суду и осуждены, так что вступить в должность не могли, а консулами должны были 1 января 65 г. до н. э. стать идущие следом Люций Аврелий Котта и Люций Манлий Торкват. Обиженные кандидаты, особенно Пет, решили этому противодействовать. Пет вошел в сношения с Каталиной, знатным молодым человеком Гнеем Кальпурнием Пизоном и еще некоторыми, в результате чего был составлен заговор. Заговорщики собирались 1 января в день вступления консулов в должность убить их, после чего Пизон должен был встать во главе войск и поднять мятеж, уничтожив в ходе его неугодных сенаторов. Заговор окончился неудачей, ибо так и не был подан сигнал к убийству и перевороту. Но по Риму поползли упорные слухи, что за спинами заговорщиков стояли Красе и Цезарь, что после переворота первого должны были провозгласить диктатором, а второго — начальником конницы, т. е. его помощником. Говорили даже, что именно Цезарь должен был дать сигнал к перевороту, а Красе, находясь в сенате, способствовать успеху мятежа, но оба они якобы испугались, а Красе в этот день вообще предпочел остаться дома. Насколько эти слухи были обоснованы, сказать трудно, но они встревожили сенат, который испугался, что они могут подтвердиться, а в случае судебного преследования Красса и Цезаря, в то время весьма популярных в римской толпе, та может за них вступиться. Поэтому дело было замято. Пизона отправили с глаз долой в Дальнюю Испанию, дав ему, исполнявшему только должность квестора, полномочия пропретора, причем инициатором этого был именно Красе. Остальных заговорщиков вообще оставили на свободе.