Страница 112 из 125
Оденат и Зенобия сумели добиться таких успехов не только потому, что императорская власть была слаба, но и потому, что они пользовались поддержкой значительной части населения. Сама двойственность титулатуры — восточной и римской — показывает, что пальмирские владыки стремились привлечь все население захваченных территорий. Зенобия объявила, что происходит из рода Птолемеев (SHA, Туг. trig., 30, 2), что должно было, по-видимому, легализовать подчинение Египта. И все же привлечь все население на свою сторону Оденат и Зенобия не смогли. Орозий (VII, 22, 12) пишет, что в походе Одената на Ктесифон участвовали сирийские сельчане (rusticani). В то же время имеются, хотя и скудные, сведения об оппозиции пальмирским царям ряда городов. Пальмирцы силой захватили Бостру, разрушив при этом городской храм (Шифман, 1977, 290). Значительная антипальмирская группировка существовала в Антиохии, причем столь сильная, что после поражения Зе-нобии можно было опасаться ее открытого выступления (Zos., 1, 51). С восторгом встретили победителя Зенобии императора Аврелиана жители Эмесы, чей главный бог Элагабал был признан покровителем этого императора (SHA, Аиг. 25, 4–5; Zos., 1, 54). В той же Антиохии Зенобия всячески покровительствовала Павлу Самосатскому, возглавлявшему ту группу христиан, которая была враждебна римскому епископату и представляла интересы антиохийской бедноты (Шифман, 1977, 293–294), его она сделала епископом. Таким образом, видимо, на стороне Одената и Зенобии стояли сельские жители, низы городского населения, в то время как их противники опирались на официальные круги городов. Конечно, в правителях Пальмиры видеть вождей народного антиримского движения нельзя. Думается, что такое разделение социальных слоев по отношению к Риму и Пальмире вызвано не столько социальными, сколько этническими и культурными причинами.
Несмотря на то, что со времени завоевания Александром Македонским Передней Азии прошло уже почти 600 лет, местные элементы жизни в Сирии, Палестине, Аравии были еще очень сильны. Эллинизация охватила преимущественно крупные города (да и то не все), причем в основном высшие слои их населения, в то время как в городских низах и на селе местные традиции преобладали. Хотя официальными языками были латинский и греческий, широко был распространен и арамейский, на которой стала появляться и литература (Ранович, 1949, 158–161). Сама Пальмира, ставшая в это время одним из красивейших городов Средиземноморья, в своем искусстве, как и в титулатуре своих правителей, демонстрирует соединение западных (античных) и восточных элементов (Чубова и др., 1985, 74–83, 90—108, 153). Как представляется, возвышение Пальмиры и образование на какое-то время обширной Пальмирской державы было своеобразным реваншем Востока в его противостоянии с Западом.
Хотя Пальмиру, по-видимому, поддерживали довольно широкие слои населения, сил для сохранения обширной державы, охватывавшей все азиатские провинции Рима и Египет, у нее не было. И когда на римском троне оказался энергичный и способный император Аврелиан, с правления которого кризис, переживаемый Римской империей, пошел на спад, Пальмирское царство рухнуло. Аврелиан использовал принятое Зенобией и Вахбаллатом титулов августы и августа, чтобы объявить их мятежниками против римского народа и начать с Пальмирой войну. В последний момент Зенобия попыталась найти компромисс, и начала выпускать монеты, где уже не упоминался ее титул августы, но зато на другой стороне появилось изображение Аврелиана (Grant, 1993, 20). Пальмирская царица вновь признала себя подчиненной римскому императору. Но подкупить этим Аврелиана не смогла. Римляне разбили пальмирские войска, и после осады весной 272 г. пала сама Пальмира. Зенобия и ее сын были захвачены в плен, а после восстания пальмирцев город и вовсе был разрушен (SHA, Тут. trig., 30, 23; Aur. 22, 1—31, 3). Пальмирское государство перестало существовать, и его территория снова стала частью римской провинции.
Со времени Аврелиана, как уже отмечалось, кризис пошел на спад. Единство империи было восстановлено, и в 283 г. новый император Кар, воспользовавшись смутами в Персии, начал с ней войну. Через год, во время похода он умер или был убит, а еще через некоторое время был убит и сменивший его сын Нумериан. Убийцу императора (или императоров), префекта Апра, в свою очередь, лишил жизни начальник стражи Диоклециан, который и был провозглашен императором (SHA, Саг., 8, 1—13, 2). Приход к власти Диоклециана стал поворотным пунктом в истории Рима. Как и при воцарении Арташира в Иране, речь шла не просто о смене правителя или династии, а о создании фактически нового государства. В отличие от Ирана, где на смену Парфии пришла Персия, Римская империя официально продолжала существовать, и множество связей объединяли Позднюю империю с Ранней. Но и по своему социальному и политическому устройству, и по экономической базе, и по религии это было уже другое государство. Кризис III в. покончил с античным миром, и хотя многие античные элементы еще существовали, их уже уместнее назвать пережитками античности.
XII. Сирия и Палестина в позднеримский и ранневизантийский периоды
Вскоре после прихода к власти Диоклециан понял, что в сложившихся условиях управлять одному огромной Римской империей невозможно. Он сделал соправителем своего друга Максимиана, а затем возвел в императорское достоинство еще двух своих соратников — Галерия и Констанция Хлора. При этом Диоклециан и Максимина стали августами, т. е "старшими" императорами, а Галерий и Констанций — цезарями, "младшими". Так оформилась так называемая тетрархия, т. е. власть четырех. Территория империи была фактически разделена между этими четырьмя императорами, хотя в случае необходимости любой из них мог являться в любую часть государства. Восточная часть империи, включая Сирию и Палестину, оказалась под властью Диоклециана, но тот в 296 г. для войны с персами направил в Сирию Валерия, а когда Валерий потерпел поражение, явился сам со своими войсками и добился победы (Eutrop., IX, 24–25; Aur. Viet. Caes., XXXIX, 33–35).
Хотя официально два августа считались равноправными, как и два цезаря, и каждый осуществлял всю полноту власти в отведенной ему части империи, все соправители Диоклециана признавали его авторитет и фактически подчинялись ему. Поэтому именно с Диоклецианом связаны важные реформы, определившие новый государственный строй Рима. Император теперь стал самодержавным владыкой (dominus — господин), были реорганизованы центральное управление и армия. Важные изменения произошли и в управлении провинциями. Позже эти меры были продолжены и модифицированы преемниками Диоклециана, и провинциальная система Передней Азии приняла несколько иной вид, чем в предшествующее время. С целью упростить управление территории многих провинций были сокращены, а их число увеличено. В Передней Азии отныне имелось шесть провинций (Honigman, 1932, 1695; Bats, Benoist, Lefebvre, 1997, 176). Много позже некоторые из этих уже урезанных провинций были разделены, чтобы лучше противостоять врагу, например, около 400 г. Финикия была разделена на Приморскую и Ливанскую (Eissfeldt, 1941, 368–369). Этим реформа провинциального управления не ограничилась. Провинции были объединены в диоцезы, и в соответствии с этим переднеазиатские провинции составили диоцез Восток, управляемый комитом (а не викарием, как остальные диоцезы), резиденцией которого была Антиохия. Позже появилась еще одна инстанция — префектура. Вся империя была разделена на четыре префектуры, в состав одной из которых — Востока — входил одноименный диоцез. Таким образом, создавалась сложная система, что в условиях растущей экономической замкнутости отдельных областей и все прогрессирующего фактического распада империи должно было обеспечить лучшую управляемость государства. Однако стройность этой иерархической системы была нарушена тем, что император назначал всех высших чиновников, как префекта и комита (викария), так и провинциального наместника (презида), и они были ответственны не только перед своим непосредственным начальником, но и перед самим императором. При этом военное командование было отделено от гражданского, дабы не создавать у провинциальных наместников соблазна поднять мятеж, а военными силами император мог легко маневрировать в зависимости от обстановки.