Страница 2 из 11
Книга была немного раздута из-за того, что внутри лежали какие-то бумаги и конверты. Стефан хотел было их вытащить и положить обратно в шкаф, но вдруг заметил, что ветхие посеревшие листы были исписаны словами на греческом. Ему удалось разобрать только свою фамилию и слова “Берлин. ФРГ”. Стефан вдруг разволновался, будто нашел что-то очень важное или даже секретное. Он схватил все письма и книгу и направился на кухню.
– Мам, ты не знаешь, что это за письма? – Стефан держал книгу, из которой торчали углы конвертов, так крепко, словно боялся, что они навсегда исчезнут.
– Счета? Или о чем ты? – сказала Клавдия, которая к этому времени уже занялась мытьем картошки.
– Да нет же! – он расчистил часть стола от лежащих там овощей и тарелок и аккуратно положил книгу на стол.
– Ну и барахольщик был твой отец, я до сих пор удивляюсь, сколько всего можно найти в наших шкафах!
Вытирая о бордовый фартук мокрые руки, Клавдия подошла к столу и взяла один из конвертов.
– Шестьдесят пятый год! – ахнула она, указывая пальцем на марку, налепленную на конверт. – Видимо, после переезда из Греции твои бабушка и дедушка какое-то время пытались поддерживать связь с родней. Как жаль, что тут все на греческом.
– Ты не знала об этих письмах? – спросил Стефан, который был очень рад своей находке.
– Может, и знала, но забыла, толку-то.
Клавдии явно было не так интересно, как сыну. Она положила конверт обратно на стол и вернулась к раковине, где ее ждали недомытые картофелины.
– Везде получатели Теа и Янис, значит, это ответы на письма бабушки и дедушки. Интересно, о чем тут…
Стефанос попытался перевести хотя бы одно слово, но этот язык не был похож ни на немецкий – его родной язык, ни на английский, которым он отлично владел. Ему стало настолько интересно, о чем шла речь в письмах, что он решил попробовать перевести их при помощи переводчика на телефоне, но все равно ничего не было понятно.
– Как думаешь, сколько у меня там родственников? – спросил Стефан, пролистывая в очередной раз желтые страницы.
– Твой отец всю жизнь задавался этим вопросом, да толку-то?
Клавдия обмазала картофелины травами и маслом и выложила на противень, где их поджидала утка в маринаде, набитая яблоками и апельсинами.
– Почему же он никогда не ездил туда? Греция же недалеко, столько прямых рейсов сейчас!
– Ты уверен, что говоришь сейчас о своем отце? – Клавдия рассмеялась. – Он только и умел, что говорить об этом. Я ему предлагала съездить, может, кого и нашел бы. Тетку какую. Думаю, он боялся.
– Боялся? Чего? – с удивление спросил Стефан.
Он всегда думал, что знал свою семью, а теперь выясняется, что отец хотел найти своих родственников.
– Кто ж его знает, чего он боялся, но его явно пугала эта неизвестность. Что теперь об этом говорить? – Клавдия махнула рукой.
– Почему вы не рассказывали мне об этом?
– А о чем тут рассказывать? Ты и так все знаешь, никакой тайны нет.
Стефан ничего не ответил. Он был согласен с тем, что ничего нового он не узнал, ведь о чем-то он и сам догадывался или просто понимал, как естественны для него некоторые вещи (например, то, что у него, вероятнее всего, в Греции было много родственников). Но все же впервые за всю жизнь его одолело желание хоть что-то узнать о своих родственниках и по линии отца. Теодора и Янис умерли, когда ему было девять лет, поэтому в основном все воспоминания о них строились на рассказах родителей. Он знал, что Янис был крупным, ростом два метра, с огромными ладонями и твердыми мышцами, ухоженной бородой, которая так и не поседела за всю его жизнь. Также он знал, что и Теа была весьма высокой, но худой и гибкой, как циркачка – по крайней мере, так говорил Александрос, отец Стефаноса. Он много раз видел их фотографии, которых было немного.
– Дорогой, нарежь салат, а то я совсем не успеваю, – пропыхтела Клавдия.
Стефан послушно засунул все письма обратно в книгу, которую затем положил на холодильник.
– Ну вот опять ты не убираешь ничего на место, книга будет лежать там до следующего года, – ругалась Клавдия, но голос ее, как всегда, не был строгим.
– Я потом ее еще полистаю. Когда уйдут гости.
– Вот увидишь, Барбара придет, как обычно, раньше времени.
Стефанос ничего не ответил. Он начал кое-как нарезать огурец, то и дело громко ударяя соскользнувшим ножом о деревянную дощечку. Это должен был быть греческий салат – единственное, что было в этом доме греческое, если не считать фамилии, имени и писем в шкафу. “Интересно, то, что я делаю, можно на самом деле называть греческим салатом?” – подумал он, открывая упаковку феты.
Клавдия откупорила бутылку вина. “Эта дамочка умеет жить,” – шутливо про себя отметил Стефан. Она разлила напиток по стаканам и протянула один сыну.
– За тебя, сын! – сказала она с улыбкой.
– А я и не знал, что ты пьешь с обеда, – Стефан подмигнул маме.
– Сегодня же праздник! Любимый сын отмечает двадцатидевятилетие!
Раздался звонок в дверь. Гости пришли на полчаса раньше.
– Клавдия, как ты хорошо выглядишь! – раздался в коридоре голос Барбары, едва открылась дверь. – С днем рождения, племяш! Надеюсь, ты не сильно расстроишься, но мои звездочки сегодня на генеральной репетиции спектакля… опять забыла название!
Пухлая женщина с ногами, покрытыми синими выпуклыми венами, была одета в красный сарафан, который явно был тесен ей в груди. Ее волосы были завиты в тугие кудри, на макушке красовалась уродливая заколка в цвет платья, а на отвисших мочках болтались тяжелые жемчужные серьги.
– Ой, как жаль, – наигранно ответил Стефан, с отвращением принимая смачные поцелуи тетушки.
– Я же не могла не поздравить своего любимого племянника. Хотя я могла пойти на репетицию, уж для меня вход у них всегда открыт.
Они вместе прошли на кухню, где уже пахло уткой.
– Они у меня, конечно, вообще! Какие девчонки!
– Да-да, молодцы, – согласилась Клавдия.
Стефан продолжил резать салат, стараясь не слушать не замолкающую ни на секунду тетушку, которая все говорила и говорила о своих дочках. Стефан снова задумался о своей родне в Греции. Какие они? Такие же суматошные, как тетя Барбара, и заносчивые, как Ольга и Сабина? А может, они совсем другие? Веселые и добрые, как был его отец? А может, они такие замкнутые, что даже не захотят ничего знать о нем? Живут под солнцем, попивают лимонад круглый год… Или что пьют в Греции?
– Ну а ты-то что? Такой кабан на шее у мамки! – прервала его размышления тетя.
– Нет, ты что! – заступилась Клавдия, не давая ответить сыну. – Он мне помогает. Мне с ним лучше, чем одной.
– Ну да, ну да. В конце концов, зачем плохо говорить об имениннике, – согласилась Барбара, расставляя тарелки.
– Спасибо, тетя Барби, вы умеете сказать добрые слова, – улыбнулся в ответ Стефан, который давно привык к ней.
Раздался звонок в дверь. Стефан с облегчением выдохнул, радуясь, что хоть на мгновение сможет избавиться от общества Барбары, и направился в коридор, чтобы встретить гостью. Это была Линда. Каждый, кто видел ее, понимал, чей характер достался Барбаре.
– Эти дуры тут? – первое, что спросила бабушка, увидев внука.
– Если ты про Ольгу и Сабину, то нет, бабуль, они сегодня не придут, – улыбнулся Стефан и протянул Линде руку, чтобы та могла на него опереться, пока снимает обувь.
Со стороны их общение выглядело крайне странным. Но для их семьи это было нормально. Они так общались, и не нужно было обижаться на это или воспринимать их слова всерьез. Прямолинейность – главная черта Шульцев. Такой была девичья фамилия Клавдии. К счастью, у нее был другой характер. Она умело пропускала все мимо ушей, а в нужный момент могла предотвратить ссору.
Когда все сели за стол, который ломился от закусок, Барбара продолжила говорить о своих дочерях, а бабушка Линда пыталась доказать, что они глупы, как и их мать.
– Как-то однажды мне довелось провести с Ольгой и Сабиной полдня, – говорила она. – Так вот, эти девчонки лучше снотворного! То и дело говорили о том, какие они молодцы. Хотелось надавать им подзатыльников!