Страница 82 из 92
В начале 20-х еврейская тема продолжала иногда возникать и на больших, нееврейских сценах Петрограда, однако все реже и реже. В декабре 1921 г. в репертуар Большого оперного (Мариинского) театра была включена опера «Жидовка». В начале 1923 г. Александринский театр собирался показать зрителю трагедию Гуцкова «Уриэль Акоста» с Ю.Юрьевым в главной роли. Неясно, была ли она поставлена. 16 мая 1923 г. в Большом драматическом театре прошла премьера оперы М.Мильнера «Ди химлен бренен» (Небеса пылают). Либретто написали Мильнер и Ривесман по мотивам «Дыббука» С.Ан-ского. В опере участвовали оркестр и хор Большого Петроградского театра оперы и балета. Декорации оформлялись известными художниками В.Щуко и А.Бенуа. Спектакль удался, но после двух постановок был снят с репертуара как «реакционный».
С 19 августа по 13 сентября 1926 г. в Малом оперном театре впервые проходили гастроли рожденного в Петрограде ГОСЕТа. Его спектакли были с энтузиазмом встречены ленинградскими знатоками, которые не видели «высокого» еврейского театра со времени гастролей «Хабимы». Театральный критик Симон Дрейден назвал ГОСЕТ «театром живого народа», тогда как «Хабима» была в глазах критика изумительной, но «глубоко трагической лебединой песней старого еврейства, умирающего сионизма». Спектакли «200 тысяч», «Десятая заповедь», «Три еврейских изюминки», «Колдунья», «Ночь на старом рынке» удостоились пространных рецензий в Ленинградской правде. Режиссер театра АТрановский в своем интервью газете заявил, что он удовлетворен гастролями «и в материальном и в художественном отношении». В то же время Грановский нашел ленинградского зрителя куда более академичным по сравнению с московским, и отметил высокий процент неевреев на спектаклях. Судя по этому отзыву и по замечанию в одной из рецензий, зрителем госетовских спектаклей в Ленинграде была интеллигентная аккультурированная публика, «давно порвавшая со старым еврейством», и часть интеллектуалов-неевреев, сложность для которых представляла не модернистская театральная форма, а именно этнографические и религиозные детали (кстати, не очень многочисленные). Нашлись в Ленинграде и критики ГОСЕТа. На бурном диспуте с Михоэлсом, продолжавшемся в Доме wxyccn до трех часов ночи, Александр Кугель утверждал, что ГОСЕТ — не еврейский театр, а всего лишь «адвокат на еврейском языке левых течений русского театра», чуждый и непонятный еврейскому пролетариату.
Широкой аудитории было, очевидно, понятнее опереточное искусство американской актрисы Клары Юнг (Шпиколицер, 1883-1952), гастроли которой в Ленинграде проходили сразу после ГОСЕТа и собирали многочисленных зрителей. Большим успехом в Ленинграде пользовались и представления эстрадной группы под управлением Леонида Утесова, который, хоть и пел по-русски, широко использовал в своих выступлениях одесско-еврейский фольклор. Так, в ноябре 1926 г. Утесов выступал с программой «Мендель Маранц» (Мендель Апельсин). По рассказам, именно в те годы Утесов сделал попытку перейти советско-финскую границу, был пойман, судим, но не заключен в тюрьму из-за огромных доходов, приносимых государству его концертами.
После более чем трехгодичного перерыва в конце 1926 г. была предпринята очередная попытка возродить еврейское театральное искусство в самом Ленинграде. Хотя к этому событию готовились долго, еще за месяц до объявленного открытия нового «синтетического» (многожанрового) Ленинградского еврейского театра (ЛЕТ) казалось, что оно так и не состоится «из-за отсутствия твердой материальной базы». Однако средства в последний момент, по-видимому, нашлись, как и постоянное помещение в «Гранд-Паласе», и 25 декабря театр все-таки открылся заезженной пьесой «Уриэль Акоста», за которой последовали столь же знакомые публике «Ди пусте кречме» П.Гиршбейна, оперетта А. Сегаля «Местечковая свадьба», оперетта «Хацкеле-колбойник». Не блистая талантами, театр не удостоился даже скромного успеха у зрителя, который невольно сравнивал его уровень с профессиональными ленинградскими театрами, с гастролировавшим незадолго до этого ГОСЕТом, со сверкающей опереттой Клары Юнг. В первой же рецензии критик предостерегал ЛЕТ от провинциализма и указывал, что сил его не достает на постановку трагедии. В другом отзыве спектакль «Ди пусте кречме» назывался скучным и глупым: это «такая же «Жмеринка», удушливая провинциальность, как и [сама] пьеса Гиршбейна». Еще безжалостней был оценен «Уриэль Акоста», названный рецензентом «костюмной гробницей». Обвинения в провинциализме можно было бы снести, приноси театр прибыль. Однако на первых же спектаклях ЛЕТа зал был на три четверти пуст. Можно предположить, что причина его непопулярности была не только в невысоком качестве постановок — ведь до первых представлений широкий зритель не мог об этом знать. Просто театр на идише не был нужен тем образованным евреям Ленинграда, кто стремился к русской культуре. Более традиционная публика еще не привыкла ходить в театр, а если и ходила, то ей не могли нравиться постоянные нападки идишистских театров на религию. Сходные проблемы в Москве испытывал и ГОСЕТ. Другой причиной являлся устаревший репертуар. А без репертуара, откликавшегося на жгучие проблемы дня, драматическому театру трудно добиться большого успеха у зрителя. Презрительные рецензии Ленинградской правды скоро подействовали, и уже в конце января 1927 г. газета с удовлетворением сообщила читателям:
В связи с полным отсутствием сборов и бесхозяйственной постановкой дела закрылся Ленинградский еврейский театр «ЛЕТ». Директор театра Рабинер привлечен к уголовной ответственности. В Губрабисе поднят вопрос о возможности дальнейшего существования коллектива ЛЕТа, насчитывающего свыше 100работников.
В 30-х ленинградские евреи не имели собственного театра, и трудно утверждать, что многие из них хотели его иметь. Ведь даже приезд в 1935 г. московского ГОСЕТа на юбилейные гастроли (25 лет со дня основания) не вызвал массового энтузиазма. На это косвенно указывает протокол собрания актива ленинградского Евдомпросвета от 9 апреля 1935 г., где обсуждались мероприятия по наилучшему приему театра «пролетарской общественностью». Евдомпросвет специально позаботился о посылке делегации «рабочих» для встречи труппы на перроне Московского вокзала и об организации там приветственного митинга, не рассчитывая, очевидно, на стихийный приход большого числа поклонников ГОСЕТа. Основное внимание на собрании уделялось распространению билетов на спектакли, для чего планировалось устройство культпоходов и энергичная пропаганда театра в фабрично-заводской печати. Билеты на ряд спектаклей были полностью скуплены самим Домпросветом. Поэтому можно полагать, что даже первый еврейский театр страны не имел в Ленинграде ЗО-х большого количества поклонников.
В отличие от театральной, еврейская музыкальная деятельность имела в городе более глубокие корни. Ее основоположниками стали еще в конце 19-го века Саул Гинзбург (1866-1940) и Петр Марек (1862-1920), собиравшие музыкальный фольклор в западных губерниях. Им и москвичу Юлию (Иоэлю) Энгелю (1868-1927) удалось пробудить интерес интеллигенции к народному творчеству, в результате чего в 1908 г. в Петрограде было создано Общество еврейской народной музыки. Общество не ограничилось лишь сбором фольклора, а обратилось к созданию национальной авторской музыки. За короткое время в его рамках выросла музыкальная школа, включавшая композиторов, исполнителей и музыковедов, таких как Иосиф Ахрон, Эфраим Шкляр, Александр Крейн, Михаил Гнесин, Зиновий Киссельгоф, Моше Мильнер. Успехам еврейской школы способствовал высокий уровень музыкальной культуры в Петербурге и поощрение национального творчества молодых композиторов директором консерватории Н.Римским-Корсаковым. В 1913 г. Общество насчитывало 884 членов, в том числе 410 — в Петербургском отделении. Многочисленные концерты, устраивавшиеся Обществом, неизменно находили теплый прием у публики и одобрение печати как еврейской, так и нееврейской.
После Октябрьского переворота Общество еврейской народной музыки сотрудничало и с сионистами и с властями. Сионистскую тенденцию отражал Камерный ансамбль «Зимро», организованный при Обществе в начале 1918 г. В 1920 г. члены Общества выступали с концертами и в сионистском клубе «Хатхио» на Лиговской улице. Одновременно Общество искало материальную поддержку Наркомпроса. Видимо, на его средства 1 апреля 1919 г. оно организовало в Консерватории юбилейный вечер-концерт плеяды еврейских композиторов, чье творчество расцвело за прошедшее десятилетие. На банкете, устроенном в тот же вечер, выступил комиссар Гринберг. В декабре в Малом театре состоялся еще один концерт, посвященный еврейской народной песне и сказке, для красноармейцев, рабочих и учащихся. Билеты на него раздавались бесплатно в Еврейском отделе Наркомнаца. Одним из главных активистов Общества в 1919 г. был Марк Ривесман. Он хлопотал об изданиях Общества, занимался его денежными делами, пытался сколотить петроградское отделение Культур-Лиги, чтобы заручиться финансовой поддержкой Наркомпроса. Неудача с организацией Культур-Лиги привела к ликвидации Общества еврейской народной музыки. Часть его активных членов (Иосиф Ахрон, Лазарь Саминский, Соломон Розовский, Иосиф Яссер, Иоэль Энгель) вскоре эмигрировали, другие (Гнесин и Крейн) переехали в Москву, где им во время НЭПа удалось на короткий период возродить деятельность Общества. Ривесман умер в 1924 г. В Ленинграде продолжали свою деятельность только Киссельгоф и Мильнер.