Нимфоманка

Вечером мы разожгли большой костёр. Эндо и Имамура, исчезли на какое-то время, но потом тоже присоединились к нам. В отблесках пламени, отбрасываемых костром, я видел счастливое личико Мари, сжимавшей в своей руке руку дочери и мне от чего-то было очень грустно. На следующий день, мы до обеда наводили порядок, сжигали мусор и собирали свои вещи. Пообедав, заперли двери и двинулись в обратный путь по извилистой, узкой горной тропинке. Спуск дался Имамуре и Эндо-сан гораздо легче, чем подъём. Возможно потому, что спускаться проще чем карабкаться наверх, а может быть из-за того, что обе девушки немного окрепли за эту неделю. Все мы еле-еле поместились в большой внедорожник отца. Рина несколько раз оглядывалась на гору, с которой мы только, что спустились, пока она не скрылась из виду. Уже скоро мимо нас побежали дома и через каких-нибудь два часа мы были уже в Токио. «Так странно, ещё утром мы жгли мусор во дворе нашего лесного домика, а теперь я уже снова в городе!» — думал я. Глядя на Рину и переполненную счастьем Мари, я снова, как тогда в сарае ощутил себя третьим лишним.

Мой старик развёз Имамуру и Эндо-сан по домам, это было вполне в его стиле. Думаю, ему просто хотелось покрасоваться перед сенсеем. Когда Эндо выходила из машины, лицо её было настолько бледным, что казалось почти серым.

— Увидимся в школе! — сказала ей Имамура, Эндо не ответила, мы уже отъехали, а она всё ещё стояла у обочины дороги, небольшой синий рюкзак сиротливо прижимался к её ногам. Я взглянул на Акиру, она хмурилась, щёки у неё были красными. Кажется, никто кроме меня не замечал того, что происходит между Имамурой и Эндо-сан. Отец оживлённо болтал с Мари, а Рина отвернувшись смотрела в окно. Можно было сказать, что моя сводная сестра ведёт себя странно, но я уже привык к тому, что подобные приступы меланхолии время от времени с ней случались. К нашему дому мы подъехали, когда был уже вечер.

— Давайте пиццу закажем? — предложил отец.

— Отличная идея! — восхитилась Миура-сенсей, у неё уже несколько раз бурчало в животе от голода, и она очаровательно смущалась. Я подумал, что сейчас ей приходится кормить двоих, а не только себя. То, что мы стали теперь большой семьей, я особенно остро почувствовал, когда таскал наши вещи в дом. Мари устала, она улеглась на диване закинув длинные ноги на подлокотник и не желала сдвигаться с места пока не привезут еду. Рина сразу ушла наверх в свою спальню и нам с отцом пришлось самим таскать рюкзаки и сумки. Пока отец звонил в пиццерию, я поднялся наверх и в своей комнате наткнулся на Рину сидевшую на моей кровати.

Я уселся с ней рядом. Некоторое время мы сидели молча.

— Ты как? — спросил я.

— А как ты думаешь? — отвечала Рина с горечью

— Как бы ты себя чувствовал если бы узнал, что твой отец издевался над твоей мамой? Прости, я не хотела! — спохватилась она.

— Ничего, всё нормально, — я не знал, что ей сказать, просто ничего не приходило в голову.

— Я хочу завтра кое-куда съездить! — сказала мне Рина, — прикроешь меня?

Завтра начинался второй семестр.

— Я поеду с тобой! — сказал я ей.

Рина посмотрела на меня.

— Дурак ты, Такаши-кун! — сейчас в её устах это прозвучало как похвала.

Утром я немного проспал. Спускаясь вниз, я боялся, что Рина ушла без меня, но она сидела внизу, чашка с остывшим кофе стояла перед ней на столе. Она подняла на меня покрасневшие глаза.

— Почему ты меня не разбудила? — спросил я.

— Давай никуда не поедем! — умоляюще прошептала Рина.

Я сед рядом с ней, вид у меня был всё ещё взлохмаченный и нелепый.

— Отец уехал? — спросил я.

— Ага. Мать тоже уже ушла, — отвечала сестра.

Сенсей, несмотря на все уговоры отца, решила поработать ещё один семестр. «Я буду работать пока смогу!» — твёрдо заявила она.

— Дай мне десять минут! — попросил я. Я умылся и наскоро перекусил.

— Ну что пойдём? — предложила Рина, кажется, она успокоилась и приняла решение. Мы сели на синкансэн. Ехали мы долго, трижды пересаживались на другие поезда. Я совершенно потерялся в каком направлении мы едем и только, когда увидел на станции надпись «Кавагоэ», понял, где мы находимся.

— Для чего мы сюда приехали? — спросил я.

Рина не ответила, она шла вперёд уверенно, как будто хорошо знала дорогу. В тоже время мне показалось, что она бледна и пальцы её дрожат. Мы остановились у небольшого, видавшего лучшие дни дома, на табличке я прочитал блеклую надпись: Ханада.

— Здесь живёт моя бабушка! — тихо сказала мне Рина, нажимая на звонок. Вызов продолжался некоторое время, потом строгий женский голос произнёс:

— Входите!

Мы прошли по тропинке выложенной тёмно красным камнем, сквозь щели в которых пустила свои тонкие руки какая-то трава.

— Ханада-сама, это я Рина! — громко произнесла моя сестра, открывая дверь.

Нам навстречу вышла женщина, худая, невысокая, на ней было традиционное японское кимоно с аккуратно повязанным широким поясом оби. Но даже это кимоно не могло скрыть большой тяжелой груди своей хозяйки. Меня поразило схожесть многих черт её лица с моей Мари. Женщина выглядела моложаво, я даже затруднился определить сколько ей лет. Её можно было бы даже назвать привлекательной, если бы не тяжёлый взгляд, которым вас как будто просвечивали насквозь и тяжёлая подавляющая аура, как будто лишавшая кислорода ваши лёгкие. Мне понадобилось несколько минут, чтобы преодолеть чувство дискомфорта, возникшее у меня при виде этой женщины. «Это мать Ханады-сенсей!»— подумал я.

— Кто этот молодой человек? — спросила Ханада-сан.

— Это мой сводный брат Миура Такаши! — представила меня Рина.

Я поклонился.

— Торговцы! — пробормотала хозяйка дома.

— Я слышала, что твоя мать вышла замуж! — равнодушно произнесла Ханада-сан, — надеюсь, теперь она, наконец, успокоиться!

Она криво усмехнулась, и моя кровь мгновенно вскипела, мой страх перед этой женщиной испарился без следа. Кажется, щёки мои покраснели, Ханада-сан заметила это, на секунду её тонкие брови удивлённо приподнялись.

— Мне нужно поговорить с Вами, Ханада-сама! — с поклоном проговорила Рина.

— Что ж, идите за мной! — величественная и гордая, словно жена сёгуна, хозяйка дома повела нас за собой. Мы оказались в большой комнате, здесь на стене висели вполне модерного вида электрические часы, которые громко назойливо тикали. Я обратил внимание, что в доме семьи Ханады не было ничего японского, кроме строго кимоно хозяйки. Ханада-сан уселась за стол, как бы предлагая нам сесть напротив. Спина её была прямой, руки хозяйка дома сложила на коленях. Она молчала, поджав тонкие сухие губы.

— Бабушка я бы хотела задать тебе несколько вопросов! — с трудом справляясь с волнением, выговорила Рина. Узкие брови хозяйки чуть приподнялись.

— Спрашивай! — последовал ответ.

— Мари… моя мама рассказала мне… — с трудом переводя дыхание начала Рина, на её щеках выступили красные пятна.

— Ты веришь тому, что говорит эта шлюха? — резко прервала её хозяйка дома. В голосе её звучало раздражение, глаза сузились, сделав Ханаду-сан ещё больше похожую на готовую к броску кобру. Сам не заметив, как, я оказался на ногах, кулаки мои произвольно сжались, пока я мучительно подбирал слова, хозяйка дома наблюдала за мной презрительно искривив губы.

— Пусть этот человек покинет мой дом! — холодно произнесла Ханада-сан, отворачиваясь от меня.

— Такаши-кун член моей семьи! — возразила ей Рина.

— Как смеешь ты, возражать мне! — неожиданно взорвалась хозяйка дома, — твоя мать шлюха, опозорившая семью Ханада! А ты просто дочь шлюхи! И больше ничего!

Лицо Рины вначале покраснело, потом сильно побледнело.

— У Вас нет права оскорблять мою мать! — громко произнесла она. Хозяйка вскочила, рот её кривился, лицо стало почти безумным.

— Заткнись! Убирайся из этого дома! У тебя нет права быть здесь! Ты отродье шлюхи! У меня была только одна дочь! Ты никто для меня! — трясущимся пальцем Ханада указала нам на дверь.