Страница 8 из 22
– Да. Много лет назад, но когда уже Эмманил работал в гимназии, был какой-то ректор, которого свела с ума Бездна. И он убивал людей, чтобы забрать их силы. Кажется так.
– Эмманил, конечно, леший, но выглядит молодо, – задумчиво протянул Алекс. – И что этот ректор, в тюрьме?
– Исчез, Эмманил говорит, что он просто исчез! – торжествуя, сказала Маринка. – Говорила же я тебе, надо поспрашивать свидетелей!
– О! Да я смотрю, кто-то уже опрашивает свидетелей, а не говорит, что все это ерунда. Может, ну их, уроки, и в библиотеку, а?
– Ну уж нет! Я Виталине обещала не нарушать правил. Я не хочу начинать семестр с прогулов.
– Ха-ха-ха, не нарушать правил, – рассмеялся Алекс. – Только не в моей компании.
– Но не с первых же дней в гимназии!
– Ну хорошо, хорошо, пойдем на алхимию. Но ни за какую домашку не сядем, пока след убийцы не найдем.
– Договорились. Слушай, а чего ты такой мрачный был у Эмманила? Заклинания не получаются?
– Что-то как-то криво сделал, но опять хуже всех в классе, – махнул он рукой. – Мы сейчас воду из чашек переливаем…
– Как и мы.
– Да, у нас программы похожие. Волшебники с магами мало различаются, разве что кошельками родителей, – отстраненно протянул он. – Меня гимн смутил. У вас же тоже был?
– Угу, говорят, постоянно будет. А что не так?
– Не знаю, – снова нахмурился Алекс. – Мешать урокам такой ерундой… Зачем? Какой в этом смысл?
– Ты сначала первое расследование раскрой, а потом уже принимайся за второе, – напомнила Маринка.
– Это да. Поэтому к нам еще и Серега после уроков присоединится. Я еще и Жорика звал, но он… не смог, – Алекс поджал губы и покачал головой. – Ну ничего, втроем все равно будет быстрее.
-3-
15 березеня, утро
Светлая гимназия
2004 года
Прошло два месяца, но таинственного темного ректора они так и не выследили: ни вдвоем, ни втроем, ни тем более вчетвером.
Сережа присоединялся к поискам пару раз в неделю на час-два – когда родители приходили с работы попозже, и не было дополнительных занятий после уроков – и один раз сидел до закрытия, когда оставался ночевать в гимназии. К концу первой учебной недели и Глефов прекратил избегать вечерних расследований. Но его присутствие не шло на пользу делу: мальчишки начинали болтать и отвлекаться на всякую ерунду.
Глефов вечно придумывал какой-нибудь способ повеселиться и приковывал внимание не только друзей, но и всех, кто был рядом. Сначала они играли в морской бой: поверхность столов он превратил в настоящую соленую воду с рябью волн и барашками поверху, расставил на ней маленькие кораблики, из труб которых даже валил дым, между столами повесил какую-то дымную завесу и маленькие пушечки на берегах. Пушечки выпускали ядра, падали в воду, и брызги разлетались во все стороны! В другой раз притащил небольшого водного варана, которого вытащил из проруби. Кормил сверчками и большими голубоватыми гусеницами, таскал листья от некоторых цветов с подоконников. И даже кураторы, обычно строго следившие за порядком в библиотеке или общих комнатах, махали на него рукой, широко улыбались, и не кормили варана, так с любопытством разглядывали реалистичный морской бой.
Но Маринке в этих развлечениях места не было. Нет, Глефов больше не обвинял ее в обмане и лжи, не тыкал пальцем при всем курсе и в паре на фехтовании они больше не стояли. Даже в развлечениях после уроков он всегда сам предлагал ей занять место у стола с корабликами, протягивал ей сверчка, чтобы покормить варана. Но делал это с явной неохотой, косясь на Алекса и Сережу: для них, не для нее. Маринка соглашалась на ритуал: играла одну партию в морской бой, отдавала варанчику сверчка – и возвращалась к своим занятиям.
Алекс ворчал на друга, рвался к поискам, старался как можно больше времени выделять газетам, но и усидеть на месте не мог, когда Глефов творил что-нибудь новенькое. Толку от этого сидения никакого не было, так что Маринка уходила гулять с Азой.
Несмотря на игры и зверей, искать они продолжали. Успели перерыть газетный архив за последние восемь лет до того, как Глефов, опять этот Глефов, объявил, что Эмманил работал в гимназии уже с полвека. Маринка тогда расстроилась, что сама этого не вспомнила – еще в Темной же слышала о времени работы учителя в гимназиях. Но он выглядел всего лет на пятнадцать старше их самих, так что удержать в голове древность лешего было непросто.
Тогда они стали брать самые старые газеты: пятидесятилетней давности, затем сорока, тридцати. Но все без толку. А еще и на уроках задавали все больше заданий, и заклинания попадались все сложнее.
Но Алекс упрямо продолжал поиски. Собирал всех в библиотеке, пытался прекратить представления Глефова, доставал газеты. Но каждый раз то Сережа, то Жорик, то сама Маринка откладывали от себя газету и доставали учебники и ксифосы. Алекс тогда замолкал, укоризненно смотрел на них, но номер-другой обязательно изучал. А на следующий день быстро списывал домашнее задание на подоконнике, чтобы не получить новые «неуды» – от нуля до пяти баллов из двенадцати возможных.
Так продолжалось, пока его запал не переключился на фехтование – тренер Игнатов позвал Алекса в сборную гимназии, куда первокурсников обычно не приглашали. Приближались первые соревнования с Темной, и по три-четыре вечера в неделю Алекс теперь пропадал в спортзале. И все чаще предпочитал отрабатывать заклинания и делать уроки вместо дальнейшего изучения газетного архива.
Возвращался он с тренировок донельзя измотанным, падал на парту без сил и совершенно счастливо улыбался, глядя куда-то перед собой. Потом обязательно пересказывал, как и кого он одолел на этот раз, какой хитрый прием применил. Маринка внимательно слушала его рассказы, и хотелось больше стараться и на их простеньких занятиях для пятерок, которые Алекс давно перерос. О газетах прекратили вспоминать вовсе.
Пока друг тренировался, Маринка мучилась с заклинаниями. Прогресс какой-никакой был. Впервые за время в Китеже она могла рассчитывать на тройку в конце семестра: чашка кривенько переливала воду в другую чашку, разбрызгивая по сторонам не больше половины жидкости, призыв предметов через раз получался, научилась зажигать осветительные кристаллы с первой попытки, без ведьмовских фенечек. Но и их плела – будильники, защитные заклинания и обереги от гриппа никогда не будут лишними.
Наконец-то она уже не боялась, что ее выгонят из гимназии. Изредка появлялись свободные вечера, когда Алекс фехтовал, а она не корпела над учебниками, и после всех благообразных заданий местных кураторов могла посидеть в комнате отдыха со всеми оставшимися на ночевку гимназистами. Смотрела кино, играла в шарады, объясняла однокурсникам физику и все чаще болтала с Эльвирой. Она была интереснее, чем казалась на первый взгляд. На удивление, объединило их плетение ведьмовских фенечек.
Мажица Эльвира сначала подолгу задумчиво наблюдала за тем, что делает Маринка, а потом начала поправлять: вот тут бы ряд поровнее, тогда заклинание не выветрится через три дня, а вот тут узор надо другим цветом ниток задать, тогда у заклинания возникнет дополнительный эффект.
– Моя бабушка – ведьма. Она меня растила, – пояснила Эльвира на удивленный взгляд Марины.
– А почему сама не плетешь? – спросила Маринка.
– Но… так не бывает, чтобы ворожить и как маг, и как ведьма, – неуверенно протянула Эльвира, не отрывая взгляда от ниток. Марина усмехнулась и протянула ей моток.
– Если так никто не делал, не значит, что это невозможно, – сказала она.
– Отец меня убьет, – пробормотала раскрасневшаяся Эльвира, но нитки взяла.
Из всех виденных ведьм только Аграфена в Темной так же ловко перебирала пряжу, с легкостью сплетая из нее самые сложные узоры. Эльвира в этот момент улыбалась и выглядела такой умиротворенной, простой и настоящей, что, казалось, все маски «с душечками», осанкой и манерами с нее слетали. Или хотя бы часть.