Небо над океаном

— Это наша новая ученица. Представься, пожалуйста, — произнесла учительница хриплым голосом.

— Волкова Евгения, — уверенно произнесла я, как на школьной линейке. С задних парт послышались смешки, а потом знакомый голос сказал:

— Какая же это Волкова? Это так… Волчонок.

Тогда я еще не знала, что это прозвище прилипнет ко мне надолго.

Я поправила очки и уловила знакомое лицо. Тот самый голубоглазый блондин, в которого я совсем недавно врезалась, сидел на последней парте и о чем-то болтал с соседом. Повезло, так повезло. Неужели я буду учиться с ним в одном классе? Не то, чтобы я против… Просто не люблю быть должной.

На самом деле я думала, что его не встречу. И даже если встречу, это будет мимолетное мгновение, о котором будет сложно вспомнить. Но я даже предположить не могла, что буду учиться с ним в одном классе. Этот вопрос почему-то так разволновал меня, но нужно было сосредоточится на учебе

Я села за вторую парту, рядом с девчонкой в белой блузке и с косичками. Из-за зрения учителя меня не сажают на последние парты. Единственная польза от этих очков. Хотя, смотря в каком смысле польза.

Как только я удобно уселась в мой затылок прилетела бумажка. Скомканная, в клеточку, скорей всего вырванная из серединки тетради. Я обернулась. На задних партах кто-то громко засмеялся. Я посмотрела на голубоглазого. У него равнодушный взгляд, скорей всего это кидал не он. Мне очень хотелось верить, что это не он.

Глава 1

— Как твой первый день в школе? — спросил отец, когда я зашла на кухню. Еще не обустроенную кухню, где закипал чайник, пахло жареным луком. Мы совсем недавно переехали в этот долго пустующий дом и неразобранные коробки с посудой, вещами, книгами так и продолжали пылиться в дальнем углу комнаты. Наверно уже по всему дому витал запах кофе и папиного одеколона. Последнего он никогда на себя не жалел, всегда щедро им обливался, словно работал на фабрике по производству одеколонов и у него этих пузатых флакончиков просто некуда девать. Остается лишь одно: поливать себя парфюмированной жидкостью, запах которой больше напоминает мятную жвачку.

— Нормально. Жить буду.

— Друзей завела?

— Почти.

Отец встал из-за стола, подошел к холодильнику и достал палку колбасы.

— Ужинать будешь?

— Колбасу точно не буду.

— Как можно не есть колбасу? — он округлил карие глаза. Точно такие же как у меня, наверное, это единственное, что от него досталось. — Как можно не есть мясо! — возмущался он, размахивая палкой колбасы возле моего лица. — Как можно целыми днями есть эту безвкусную траву?!

— Пап, я за здоровое питание. Вот тебе с твоим панкреатитом… — я бросила взгляд на его заметный живот. — Диетологи тоже рекомендуют правильное питание.

— Ты просто слишком умная для своих лет. Вся в свою мать…

Кстати, о маме. Отец о ней редко говорил. После того, как она ушла к своему возлюбленному хоккеисту, а потом и вовсе уехала с ним заграницу, отец совсем перестал следить за собой. Стал реже бриться, покупать новые рубашки. Из спорта — поход в киоск за газетой. А так: диван, телевизор, колбаса. А еще, насчет заграницы. Отец на дух не переносил иностранцев и все, что с ними связано. Для него существовала только Родина, он за нее воевал, даже получил сквозное ранение, после чего долго провалялся в больнице. Я в какой-то степени с ним тоже согласна. Мне тоже было обидно, когда мама вот так легко бросила нас и уехала.

Это произошло два года назад. Она подошла ко мне, нежно провела рукой по волосам и сказала, что когда-нибудь я ее пойму. Когда полюблю по-настоящему.

Но до сих пор я ее не понимала и очень скучала, тем более, мы созванивались очень редко. Сначала я звонила ей очень часто, почти каждый час. Носилась с телефоном до тех пор, пока не села батарея. И даже когда она села, ждала минут десять, после снимала с зарядки и звонила еще и еще. Да, черт возьми, мне было тогда четырнадцать, но мне так была нужна мама. А она отвечала на телефонные звонки редко, а если отвечала, то коротко говорила, что занята. У нее не было времени для меня, а я была готова звонить ей каждую свободную секунду. Поэтому я не понимала. И это до сих пор никак не укладывалось в моей голове.

Я зашла в свою комнату и, посмотрев в свое отражение в зеркале, подумала об этом голубоглазом блондине. Хм… Почему он не выходит у меня из головы? Может все потому, что он был слишком груб? Что это за выражение: «Теперь ты мне должна»? И снова, как говорит мой отец, я дала заднюю. Я не смогла ничего толком ему ответить. Только ужасно растерялась. На этом все. Точка. Никаких запятых.

Я рассматривала в отражении свою серую водолазку, свою туго заплетенную косу. И вспомнила девчонок, сидящих на первых партах. Яркие… А в моем гардеробе одни черные водолазки, из самого яркого — темно фиолетовые. Тем более, на улице такой мороз, хотелось закутаться в связанный бабушкой шерстяной свитер и не вылазить из него, пока не наступит лето.

Наверное, моя комната не похожа на большинство комнат девочек шестнадцати лет. Нет, она очень светлая, но сейчас в ней были только книги, кровать, шкаф, стул и письменный стол, на котором, кстати, и лежала стопка еще непрочитанных книг. Но ничего это все поправимо.

Есть кактус, растущий в интересном глиняном горшке в форме ярко-оранжевой тыквы. Хотя эта тыква больше похожа на чудовище. Мне подарили ее на Хэллоуин в прошлой школе. Еще есть фикус Бенджамина, вечнозеленый и вечно не цветущий, который пока занимал самый дальний угол комнаты.

В комнате нет розовых занавесок, кружевного покрывала с сердечками, звездочками и кучи подушек от маленьких до самых больших. Но есть теплый, плюшевый плед фиолетового цвета. Шторы тоже фиолетовые и коврик возле кровати — светло-фиолетовый. Есть картина на стене, где изображен темно-пурпурный закат. Дневник у меня тоже с фиолетовой обложкой. И я люблю больше писать ручкой с фиолетовым стержнем, чем с синим. Да, у меня много фиолетовых вещей. Это мой любимый цвет, и я до сих пор не знала, чем он меня привлекает. Может, потому что я люблю персидскую сирень, ее медовый запах. А может, потому что мама часто носила яркие блузки цвета фуксии.

А еще мне нравятся фиалки, но в новом доме мои подоконники пустуют, пока на них растет только руккола, которую я выращиваю себе на завтрак для салата.

Но и это поправимо.

Скоро на всех подоконниках будут цветы. Комнату тоже обустрою. Сделаю ее более уютной. Стол поставлю ближе к окну, кровать отодвину. Возле кровати попрошу папу повесить книжную полку. Как же без книжной полки? Без книжной полки никак.

Глава 2

Да, я носила очки, заплетала длинную косу. Волосы у меня длинные, светло-русые. Не ходила с распущенными, потому что они постоянно лезли в глаза. А еще папа говорил, что я слишком худая. Да, уже два года я не ем мясо. В основном, мой рацион составляют свежие овощи и фрукты. Отец сначала долго не мог поверить, даже смеялся, думал, что я тоже шучу, а потом улыбка резко сошла с его круглого лица. Он даже отвел меня к психологу. Я не сопротивлялась, а психолог быстро поставил диагноз. Проще говоря, это мое отрицание к жизни, потому что от нас ушла мама.

— Ты посмотри, на кого ты похожа! Худоба! — в очередной раз восклицал отец, размахивая палкой колбасы. «Салями Венская», — я успела прочитать на этикетке, хоть палка постоянно мельтешила у меня перед глазами.

И я послушно шла смотреть на себя в зеркало. Карие глаза устало смотрели на свое отражение. Вздернутый нос, пухлые губы, смуглая кожа и ни единой веснушки. На шее заметная родинка, которой я постоянно стеснялась, возможно, все потому, что она кажется мне такой большой.

Сделала уроки, перед сном прочитала несколько глав романа «Сумерки». Впечатлилась Беллой, затем выключила свет и подумала о маме.

«Спокойной ночи, мамочка! А у меня завтра новый день в новой школе».

За второй партой сидела девчонка с косичками. Темноволосая, полненькая, улыбчивая, в белой блузке. Вчера ее не было, сегодня она разложила свои письменные принадлежности на второй парте. Розовый пенал, ручка с пером павлина. Однозначно ярко, но, как по мне, не очень удобно. Я пользовалась обычной шариковой ручкой, стержень которой не оставлял клякс, но быстро заканчивался.