Страница 13 из 15
Все внутри меня замерло, стоило ей положить в рот первую дольку. Она смотрела прямо перед собой, тщательно пережевывая, не выдавая никаких эмоций, кроме больно ударяющего по мне равнодушия.
Прожевала, проглотила…
И ее лицо внезапно озарила блаженная улыбка, моментально выбивая из моей груди вздох.
— Я всегда помнила этот вкус, — прошептала еле слышно.
На миг почудилось, что в уголках ее глаз блеснули слезы. Но этого не может быть. Всего лишь игра лунного света, просачивающегося сквозь окошко…
— Вкусно, Дон, — добавила, не глядя на меня. Воткнула вилку в еще один апельсин, положила в рот, ненадолго прикрыв в наслаждении глаза. — Очень вкусно, правда.
— Это самое простое блюдо, а ты млеешь так, будто пробуешь раков, приготовленных лучшими кализийскими кулинарами.
— Ненавижу раков, — ухмыльнулась чертовка. — А апельсины люблю. Ты поразительно точен в выборе ингредиентов. Но мне интересно… кто тебя научил готовить? Или ты самоучка, во что я ни за что не поверю?
Чем бы это ни было — невинным любопытством или вопросами, заданными с определенной целью, — я тотчас ощутил, как от ее внимания из самых темных глубин поднимается глухая тоска.
Я ненавидел вспоминать то время. Ненавидел представлять ее образ, вспоминать улыбку и томный голосок. Но воспоминания стали неизбежны с той самой секунды, как я ступил за порог этого дома. Здесь все так или иначе напоминало о ней: засохшие травы, книги, излюбленное место на печи, где она обожала греться…
Говорить о ней значило самовольно подписаться на череду страданий и дать волю скорби.
Я не хотел этого.
Но противиться чарам вредной колдуньи не смог.
— Моим учителем была владелица дома. Она научила меня и готовить, и врачевать. И еще многим бесполезным вещам, вроде рисования и шитья…
— Какая интересная женщина, — глухим голосом произнесла Мала. Я глянул на нее исподлобья, но она смотрела в тарелку, не решаясь воткнуть вилку в очередную цитрусовую дольку. — Где она сейчас?
— Она мертва.
Фраза, которую я никак не решался произнести вслух со дня ее смерти, вылетела на удивление быстро. Я не смыслил, как так вышло, но с ней с моих плеч сбило часть груза, и дышать стало в разы легче.
Отчего-то перед глазами не всплыл мягкий образ девушки, обычно преследующей во снах. Не вспомнился голос, ласковый и мелодичный. Забылись клятвы любви, которые, как я помнил, она шептала чаще, чем я.
Теперь я видел перед собой только Малу и ее грустные глаза. Слышал ее голос, шепнувший «Мне жаль», и знал лишь ее слова, бьющиеся в мыслях. Несказанные слова о том, что она жаждет коснуться меня, погрузиться в объятия и затеряться в них.
Колдовство или нечто иное — неважно — заставляло думать о ведьме. Об одной ведьме, и ни о ком другом.
— Спасибо за десерт, — она вывела меня из оцепенения шепотом, натянув на лицо улыбку.
Не доела. Расстроилась?
Зря я сказал правду. Казалось, что именно это и поселило в ее гулко бьющемся сердце печаль, и мне безумно захотелось искоренить ее любыми доступными и недоступными способами. Утешить, приласкать. Признаться, что та женщина — просто отголосок прошлого.
Утерянного навсегда прошлого, все еще преследующего, но не способного затмить то, что происходит со мной сейчас.
Но я не понимал, что со мной происходит в эту самую секунду. Или не хотел признаваться самому себе и ей тоже, что ее чары давно рассеялись и теперь между нами витала иная магия — та, что мне неподвластна, но была вызвана именно мной. Той частью, которую я не контролировал. Тем существом, что жил внутри и просыпался с каждой полной луной.
— И за то, что спас, — выдохнула отрывисто, вдруг придвинувшись ко мне. Встав рядышком, положив теплые ладони на плечи. Кожа сразу загорелась от этого касания, пропитанного осторожностью и уверенностью одновременно. — Спасибо за все, Дон.
Она смело наклонился ко мне и прижалась губами к губам. Аккуратно, нежно, с каждым мгновением утрачивая посетившую ее решительность. Я не стал ждать, когда она покинет ее насовсем, — хватанув за талию, притянул к себе и усадил на колени. Из ее горла вырвался вздох, в приятной манере мазнувший по слуху.
Губы вновь встретились — в этот раз с небывалой пылкостью, жадностью, готовой поглотить нас целиком. Длинные пальцы мягко коснулись лица, обжигая теплотой кожу, и без того пылающую из-за нежданной близости.
Новый поцелуй отличался от прочих. Он был сильнее, грубее и в то же время преисполнен необъяснимого теплого чувства. Он туманил разум, горячей дрожью отдавался в теле. Забирал мысли, ощущения — одно за другим — оставляя одну неодолимую страсть.
Он был сладким, но горчил.
Жгучим, но вселяющим слабый страх.
Он был… словно прощальным. И это отзывалось резкой болью внутри.
— Мала, — шепнул, пересилив все чувства и оторвавшись на миг. С удивлением заметил, что ее лицо горит краской смущения — или стыда? — а по щекам бегут блестящие в свете луны слезы. — Что ты…
Не дает договорить — снова впивается в губы тяжелым, жарким поцелуем.
А я не могу оттолкнуть, невзирая на огромное желание понять, что случилось.
Это в самом деле был прощальный поцелуй.
Поцелуй, нагло забравший все мои воспоминания о маленькой нахальной ведьме. Ненавистной, но горячо любимой.
Глава 15. Мала
— В чем дело, Мала?
Он смотрит на меня внимательно, как и обычно, заставляя сердце трепетать. Единственный взгляд, который обезоруживал. Единственный мужчина, который влюбил в себя бесконечно сильно.
Моя единственная непростительная слабость. Первый человек, о союзе с которым я грезила и жалела одновременно.
Он — инквизитор. И я всегда об этом знала, с самого начала. Но все равно позволила себе привязаться, позволила чувствам вспыхнуть и загореться ярче огня. Осмелилась полюбить и утаить правду о себе.
Правду, из-за которой он непременно сжег бы меня на костре.
— Все хорошо, — я улыбнулась тогда, постаравшись скрыть за улыбкой свое болезненное решение.
Расскажи я ему все, что скрывала, понял бы он меня? Смог бы увидеть в девушке, в которую влюбился, все ту же девушку, или невинный образ стерся бы и отныне он стал бы видеть монстра, одного из тех, что ненавидел? Нечисть, проклятую…
— Просто поцелуй меня, — говорю, в последний раз крепко прижимаясь к твердой груди.
Он поцеловал. Конечно, поцеловал. А я нагло и безжалостно стерла ему память. И ушла. Исчезла, как будто меня никогда и не было в его жизни.
Кажется, в какой-то момент я поняла, что не могу нести груз воспоминаний в одиночку, и сотворила с собой то же самое, не задумываясь о последствиях. Четыре года я провела в Сербении, рядом с сестрой, мамой и другими ведьмами нашего ковена. Если бы не любящая искать приключения Элена, возможно, я не вернулась бы в Кализонию.
Туда, где впервые встретила Дона.
Наши пути вновь переплелись, но теперь мы встретились не как лесная незнакомка и суровый воин, а как ведьма и безжалостный охотник. Он гонялся за мной целый год, мечтая отправить на костер, и ни один из нас не вспомнил друг друга, не понял, что мы когда-то мы были настолько близки, что планировали сбежать на юг Мериоры, подальше от городской суеты и правил Апостолов.
Но стоило мне поцеловать его и применить колдовство…
Все пошло наперекосяк именно с этого момента. Тогда судьба посмеялась над нами и связала прочнее, чем когда-либо.
Должно ли было все это произойти? Должна ли была я снова попасть в домик, в котором раньше жила, в котором мы проводили с Доном дни и ночи; в котором я ждала, когда он вернется со службы и мы вместе насладимся апельсиновым десертом?
Это была я. Та самая девушка, научившая его готовить. Поведавшая ему о свойствах трав. Узнавшая о его даре и помогавшая ему совладать со второй ипостасью.
Я не понимала, почему в итоге его воспоминания сохранились, но немного исказились, из-за чего он и не узнал меня. Не понимала, почему в конце концов мои воспоминания вернулись ко мне — неожиданно, ударив больно, очень больно.