Титановый бардак

— Если мне склероз не изменяет, то этих танков в Питере успели сделать штук пятьдесят, и исключительно по той причине, что больше моторов изготовить не сумели, — поделился он радостью от своего достижения с Олей.

— А теперь они этих танков смогут больше сделать? А танк-то хороший был?

— Для нынешнего времени просто отличный. Маленький, шустрый… правда пушка слабовата, но это дело поправимо.

— Хочешь ленинградцам пушек в довесок к моторам отгрузить?

— Не хочу. Под нашу пушку — а мы взяли ЗИС-4 и приделали к ней автомат заряжания — нужна новая башня, а под нее корпус танка надо на полметра удлинить. Но тогда танк или на двухосную платформу по весу не встанет, или броню потоньше делать придется, а насчет брони… Андрей Завьялов конечно гений, но гений упертый и наши советы по броне даже слушать не хочет. А если этот Т-50 варить из нашей брони…

— Из чьей такой нашей?

— Которую на Васином заводе в Чите делают.

— Я, конечно, про оружие всякое с вами спорить вообще права не имею, но чисто для общего развития: на кой хрен вы решили броню варить и катать на танкоремонтном заводе?

— Он только называется танкоремонтный. А в Чите его выстроили потому что там и железо в Краснокаменске, и марганец недалеко от Петровска, и уголь правильный в Букачаче, и — главное — монацит в Балее. С редкими землями, Саша говорит, у нас пока негусто, а нашу броню без неодима или хотя бы лантана не сварить.

— А там рядом, Саша говорил, Железный Кряж, с середины прошлого века известный как богатейшее месторождение железа, а в нем еще и золото с висмутом.

— Мы с ним это обсуждали, но пока нам Краснокаменск важнее: африканского урана нам надолго все же не хватит.

— Понятно… то есть не совсем: на танкоремонтном-то вам наша сталь зачем? Заплатки на подбитые Т-26 ставить?

— Мы на них просто тренировались, зато, должен сказать, терминаторы с ЗУшкой из них получились неплохие. Мы только башни на них поменяли под ЗУшки, мотор дизельный поставили Кольчугинский. И броню все же проапгрейдили: с нашей машинка выдерживает германские сорокапятки вполне терпимо уже.

— Понятно: броня новая, пушка новая, мотор новый… там из старого что, один мехвод остался?

— Нет, — обиделся за Василия Валя, — новые мотор и пушка, а на старую броню Вася только экраны навесил, как раз из нашей стали. У него там инженер работает очень интересный, Ваня Кузьмин, он на битых в Монголии танках отработал технологию модернизации Т-26 до мобильной зенитки за менее чем сорок часов или до «Катюши» за трое суток. Сейчас он в Минск переезжает, на тракторный, и с этим жестяным хламом в Чите мы закончили, а теперь приступаем к выпуску своей версии Т-50. Правда Вася хотел еще и ходовую на нем поменять, поставить что-то вроде ходовой от мотолыги — но просто не успеваем…

— Людей, денег не хватает?

— Времени, Оль, времени не хватает, просто времени. Но его всегда хватать не будет, так что делаем что можем.

Ирина по каким-то делам в середине сентября слетала в Богородск. То есть летала она в Дзержинск, но аэродром нормальный находился возле Богородска, так что она и этот городок посетила. А вернувшись, начала доставать вопросами Аню:

— Я всё понимаю, амфибрахий там, то-сё, но почему у атомной станции из трубы дым идет? Там же дымина такая, что, ребята местные говорят, иногда аэродром закрывать приходится, так как полосы с воздуха не видно.

— А чтобы никто не догадался! Есть угольная станция, от нее трубы с кипятком в города соседние протянуты, обычное же дело! В крайнем случае буржуины спишут всё на врожденный идиотизм русских, не догадавшихся котельные поставить в каждом городе свою.

— Про врожденный русский идиотизм я понимаю, а вот куда вы незаметно собираетесь гигаватт электричества девать? И меня интересует исключительно незаметность.

— А почти все электричество как раз в Дзержинск идет. А сколько по проводу течет электричества, снаружи не видно. Зато все знают, что на алюминиевый завод в Дзержинске идет двести мегаватт.

— А остальное?

— А остальное идет уже на завод титановый, о котором ты так мечтала. И на металлохомический, на котором тебе неодим добывают из монацита уральского.

— Ну… допустим. Однако зачем вы к ядреной станции угольную присобачили?

— Потому что вокруг столько понастроить успели, что только атомной станции уже мало оказалось. Ну и маскировка реактора, конечно.

— Ну и фиг с ним тогда, с дымом. Главное — побыстрее плутония на бомбу наскрести.

— Ир, у нас плутония уже на десяток бомб хватит, еще с нашего старого реактора. Но, хотя Зельдович и прыщет оптимизмом, по его словам только для просчета динамики имплозионного взрыва ему еще минимум год пыхтеть, а с электроникой вообще конь не валялся. Если все будет хорошо, то не раньше лета сорок второго…

— Ясно. Значит будем пока строить титановые штурмовики и растить титановых штурмовиков: Вася уже наладил выпуск пластин к бронежилетам из титан-неодимового сплава. У меня только один вопрос остался: а нам на всё неодима-то хватит?

Архип Михайлович с печалью во взоре смотрел на опустевшие помещения Хранилища-13. Хотя в глубине души он был даже рад тому, что вскоре он сможет руководить предприятием гораздо более масштабным и наверняка воплотить в металл новые, еще более удивительные машины.

— Ну что, юноша, — подколола его Ирина Алексеевна, — оглядываешь места былых сражений? Не грусти, Сарапул — он тоже город приличный, да и развернуться там места побольше чем у нас. Вдобавок я тебе подыскала заместителя толкового.

— Интересно, кого? Я вообще-то планировал… у меня четыре прекрасных начальника групп…

— Но ты ими руководишь, а этого — обучать будешь. Он пока как конструктор совсем еще зеленый, но есть у меня ощущение, что лет так через десять, а то и раньше, он вырастет в твоего главного конкурента. Зовут юное дарование Павлом Соловьевым, и твоей теперь задачей будет натаскать парня.

— Откуда… дровишки? И где он работал, что конструировал?

— Я его, можно сказать, зубами выцарапала у руководства Рыбинского моторостроительного. А вот что он там конструировал, я не знаю. Да, собственно, и знать не хочу. Однако есть мнение, пока еще только мое, что талант у парня имеется, причем немаленький. Я так, краем глаза, глянула, что он за время учебы в Рыбинском авиаинституте делал — и впечатлилась. А ты туда — я имею в виду в институт — даже не суйся, мне важно, чтобы ты не по бумажкам, а в деле парня посмотрел и выводы о нем сам сделал. Так что поначалу ты его просто в какую-то свою группу запихни и никому внимание свое к нему не показывай. Напрасно не хвали, зазря не ругай, в общем, пусть сам своим талантом продвинется. Или не продвинется, ведь и я могу ошибаться. Последнее, конечно, чисто теоретическое умозаключение, но вдруг?

— Понятно. А все же: почему Сарапул-то?

— Видишь ли, дорогой мой Архип Михайлович, выбор правильного места для любого завода — задача очень непростая. И тем более непростая, когда речь идет о заводе, на котором будут производиться самые совершенные в мире авиамоторы. Сделать это люди с умишком скудным вообще неспособны, так что я взяла карту нашей бескрайней Родины, положила её на стол, зажмурила глаза и плюнула. И вот куда мой плевок попал…

— Вы серьезно?

— А своей головой подумать? Там уже и наш завод электроламповый, и по производству других радиодеталей, и авиационных электромашин. То есть наша строительная структура с кирпичными и цементными заводами уже имеется, наш, причем очень неплохой, жилой городок, который развивать и расширять довольно просто. Есть свои институты, рабочая сила квалифицированная в доступности на месте — так что еще есть куда и с кем развиваться. Причем город еще Ижевском прикрыт от иностранных шпионов — и что тебя не устраивает?

— Да все устраивает. Просто я здесь столько лет провел, а теперь смотрю на пустые цеха — вот и взгрустнулось немного.

— Ну что, погрустил уже? Теперь пошли веселиться: туда полетишь на новеньком Турболете. На серийном, причем первом с твоими же серийными моторами. И вообще на своем собственном: этот самолет теперь закреплен за твоим заводом. Только ты того, зря его не трать, летай только по делу и только к мне — ну, или, в Омск: машина пока еще секретная, не надо ее показывать кому не надо.