Титановый бардак

— Мне иногда кажется, что они вообще обо всем, что в стране происходит, заботятся… и это меня, честно говоря, пугает.

— Кстати, насчет всего: Ирина Алексеевна, которая мне документы привезла, попросила кое-что и тебе передать, держи. А на словах она передала, что Александру Лорху за его картошку необходимо дать орден Ленина, а Вавилову сказать, что если ВИР и дальше будет только научные статейки производить вместо новых сортов сельхозрастений, то нахрен такой институт и его руководителя.

— Ирина Алексеевна? Она может высказаться доходчиво… Значит, их план по Москве советуешь принять?

Товарищ Сухов первого сентября домой пришел домой в настроении более чем радостном. А на вопрос Гули, что его так обрадовало, просто положил на стол принесенную с собой железяку.

— Это то, что я думаю? — с улыбкой спросила его жена.

— Не совсем, но первый шаг, можно сказать, пройден успешно. Это ствол пока еще для карабина, но ствол целиком изготовлен одной лишь ротационной ковкой, и он никакой дополнительной обработки уже не требует. Разве что снаружи обточить слегка, кривизну выправить, отхромировать внутри…

— Понятно, практически готовое изделие, остались только мелочи.

— Вот именно: мелочи. В принципе можно и такой ствол на карабин ставить — а трудозатраты на него получаются впятеро меньше нынешних техпроцессов. А если учесть, что ротационно-ковочная машина один ствол делает всего две минуты…

— Что уже великое технологическое достижение.

— Ты не понимаешь…

— Да всё я понимаю, просто тошно мне. И твоей заботой теперь будет доставка жене соленых огурцов и селедки.

— Еще? Так это замечательно! Слушай, а сейчас статус многодетной матери со скольких детей присваивается?

— Вот уж только статус нам и нужен! Чтобы еще в магазинах без очереди и проезд бесплатный на общественном транспорте. Ах да, и льготы по оплате за квартиру, я ничего не забыла?

— Вроде ничего. А как дела в твоем институте?

— Терпимо. То есть хорошо, но слушателям практики катастрофически не хватает. И это, безусловно, прекрасно, но…

— Может, врагов народа начнем потихоньку отстреливать? Поначалу пусть твои хирурги с огнестрельными поупражняются, а потом можно будет и с осколочными практику им устроить.

— Ничего не выйдет: Петруха обычно не промахивается, а для анатомического театра и так объектов хватает. Да и пусть ребята пока теорию подтянут, а практику… если память меня не подводит, то мелкие стычки с японцами уже в следующем году начнутся.

— А бои с китайцами уже в этом году. Менжинский специально интересовался по поводу медицинской поддержки корпуса, который в Синьцзян скоро отправится. Я, конечно, про такую войну, если она и была в нашем мире, нихрена не помню, но раз Синьцзян остался китайским, нашим там, возможно, прилично вломили, так что полевая медицина лишней точно не будет. Но ты туда не поедешь!

— А я и не собиралась, там ни огурцов, ни селедки нет, так что от нас поедут ребята, которых Слащев подготовил, а с ними и два десятка моих хирургов. Маловато… я про полевую практику говорю, но хоть так. А вот ты туда не поедешь.

— Конечно, мы через неделю-другую вторую машину запускать собрались, стволы уже для КОРДа ковать.

— А вроде хотели к КПВТ?

— Это будет следующий этап, к тому же, судя вот по этому стволу, не последний. А быстрее я не могу следующий станок сделать: хренова туча заказов от энергетиков, завод станкостроительный и без того круглосуточно работает.

— Надо новый завод строить…

— Для него станки и клепаются!

— А я имею в виду новый станкостроительный. Почему-то у меня возникли смутные сомнения по поводу завода в Павлово.

— И какие? В октябре он почти наверняка заработает, всё оборудование для него уже сделано или куплено.

— Сейчас в стране выпускается только один автобус в Ярославле, причем по полсотни в год — а Павловский завод будет штамповать по три автобуса в сутки, причем автобусы, считай, последней трети двадцатого века. Алкоголик Валерьян ведь наверняка потребует объемы выпуска увеличить, в какой-нибудь свой план включит…

— Пусть он в какой-нибудь план включит изготовление моторов для него.

— Четырехцилиндровый бразильский алюминиевый оппозитник? Вася говорил, что нынешняя промышленность такой сделать пока не в состоянии.

— Но мы же делаем, значит и другие смогут. Хотя да, наши станки нужны будут…

— Впрочем, я думаю… я надеюсь что Куйбышев, каким бы болваном он не был, на автобусы наши не позарится. Они же цельнометаллические, а со сталью, тем более с прокатом в стране глухо. Вася что, со скуки в Кулебаках металлический заводик проапгрейдил на миллион почти шведских крон? Теперь его сверхплановой продукции автобусному впритык хватает, а там, как я понимаю, хоть наизнанку вывернись, но металла больше получить не выйдет.

— Что-то ты про Павловский завод слишком много знаешь, тебе это зачем?

— А там напротив, через речку, самый мне нужный завод имеется. Тумботинский, где инструмент хирургический делают. Хороший инструмент, я бы даже сказала лучший в мире — но маловато. Ну я и договорилась с инженерами с ЗАТИ, что они Тумботинскому заводу заодно и кое-какое оборудование изготовят. А чтобы вовремя обещанное сделали, приходится следить и пинки живительные раздавать время от времени…

— Так, и мост через Оку это с твоей подачи строить там собираются?

— Товарищ Сухов, между прочим тебе русским языком сказано: любимой жене срочно нужны соленые огурцы. Ты почему еще здесь?

Первого декабря тридцать третьего года в четвертой секции Хранилища-13 состоялась интересная встреча. То есть поначалу она была интересной только для Архипа Михайловича, но немного погодя и остальные участники «заинтересовались». А чуть позже — заинтересовались уже всерьез, хотя день для них выдался… странный.

Николая Тимофеевича Гудцова чекист в немалых чинах (три «шпалы» в петлицах!) встретил у порога его кабинета:

— Требуется ваша консультация, срочно, так что попрошу следовать за мной.

— Но у меня назначено совещание…

— Я уже предупредил директора института, посовещаетесь завтра. Это срочно, машина ждет у подъезда.

— Ну хорошо… А куда мы едем? — поинтересовался он уже когда машина помчалась по улицам. — И по какому вопросу консультация?

— Я не знаю, мне просто приказано вас доставить… сейчас мы едем на Корпусной аэродром. Там несколько человек будет.

Дмитрия Аполлинариевича Рожанского чекисты «пригласили» еще дома, что его поначалу испугало: его ОГПУ однажды уже арестовывало, хотя и всего на несколько дней. Но ему повезло больше, чем Гудцову: чекист сказал, что нужна срочная консультация сотрудникам Девятого управления, а про эту организацию Дмитрий Аполлинариевич уже кое-что слышал, да и лично их работу прочувствовать успел: именно сотрудники этого Управления его после ареста освободили. Так что в самолет он садился, будучи совершенно спокойным — ну, если не считать того, что он, как и любой человек, впервые в самолет садящийся, испытывал страх перед предстоящим полетом. Однако сам полет оказался похож на поездку в автобусе, даже, пожалуй, был более комфортным — а вот когда инженеры прибыли на место, оба они начали волноваться всерьез:

— Здравствуйте, — поприветствовала их молодая женщина, одетая более чем странно: кремовый шелковый брючный костюм на женщинах вообще был довольно непривычен, но три «ромба» в петлицах делали его буквально «сказочным». А прикрепленные к жакету ордена делали эту молодую женщину похожей на… на никого не похожей. Впрочем, Гудцов догадался, что имеет дело с «женщиной в белом», о которой среди ленинградских ученых ходили самые странные слухи: что она сама управляет самолетами, иногда орет на самого Кирова, а некоторые говорили, что несколько раз она ругалась со Сталиным, точнее даже что она Сталина в лицо страшно ругала… В любом случае женщина эта была явно не простая, и её предупреждение оба инженера приняли всерьез:

— Вы сейчас узнаете кое-что, являющееся государственной тайной. Об услышанном и увиденном нельзя рассказывать никому: ни знакомым, ни родственникам, ни даже друг другу. Наказание за нарушение этого правила одно, так что…