Титановый бардак

— А что же делать?

— Тут в зале потолок довольно низкий и плоский, а надо сделать его вот так — я слова не знаю… по-немецки будет купель.

— Купол? Но у меня проект, который в институте у Ирина Алексеевны делали. А ты уверен?

— Комплет сихер. Абсолют.

— Это плохо… но фундамент, если потолок другой ставить будем, изменится?

— Если потолок будем делать сверху этого же зала, то нет. И даже стены зала менять не надо.

— Тогда так решаем: фундамент строим, стены тоже — ну, до того места, где будет этот купол начинаться. А ты мне все про акустику напиши…

— Я на русском писать не умею почти совсем…

— Пиши на немецком, там разберутся.

Спустя неделю рано утром на временный аэродром возле города сел пассажирский самолет, Клауса в него посадили и отправили, как выяснилось уже вечером, в Москву. И там прямо с аэродрома привезли в какое-то большое «официальное» здание и привели в кабинет, где сидела довольно молодая белокурая женщина.

— Привет, — небрежно бросила она на неплохом хохдойче, рукой пригласив Клауса присаживаться, — Мне сказали, что по вашему мнению в типовом дворце зал будет абсолютно глухой.

— Можно его и так назвать, в нем звук будет распространяться очень плохо.

— Я поняла уже, — ответила ему хозяйка кабинета и крикнула куда-то в открытую дверь кабинета уже по-русски: — Где эти рукожопые зодчие? — А затем продолжила опять по-немецки и нормальным голосом: — Сейчас придут те, кто это убожество проектировал, и вы им расскажете, как все исправить. А еще я вас попрошу поглядеть на предмет акустики еще четыре проекта: обидно же будет обнаружить, что зал глухой уже после того, как его построят.

— Я могу посмотреть, но что мне будет?

— Денег, конечно, заплатим. Если вам мало денег, могу орден дать, Трудового Красного знамени. А захотите — и на орден Ленина представлю…

— Деньги и орден, конечно, радуют. Но я о другом спрашивал: чтобы спроектировать верную акустику, нужно знать какие будут использоваться материалы, какие ограничения по сметам. И каких специалистов можно будет привлечь: там довольно сложные расчеты…

— Ясно. Вам сколько лет, товарищ Граф?

— Сорок два.

— Практически ровесники. А сколько лет опыта в проектировании, скажем, театральных залов?

— Я выстроил четыре кирхи, а в них акустика даже сложнее, чем в любом театре. На каждую у меня ушло по году, а театры я гораздо быстрее строил.

— Отлично. По возрасту подходите, по опыту и знаниям — тоже. Ага, вот и рукожопы пожаловали… Значит так, назначаю вас, товарищ Граф, начальником отдела проектирования зданий культурно-массового назначения. Жить будете в городе Боровичи, это недалеко, полчаса лету отсюда. Квартиру получите, зарплата по штатному расписанию — и до февраля эти раздолбаи под вашим руководством должны будут перепроектировать все пять типовых проектов. Да, там еще ведь и библиотеки, так вот читальные залы при них было бы крайне желательно сделать как раз глухими. — Далее она перешла на перешла на русский, но Клаус сказанное понял:

— Вот товарищ бывший фашист — и тот сообразил, какую хрень вы сотворили. Теперь он будет вами руководить до тех пор, пока вы все не исправите. За науку в ножки ему кланяться и господа благодарить за то, что ни один ДК еще выстроить не успели и у вас появился шанс не обделаться на весь Союз. Апухтин, ты вроде немецкий знаешь? Назначаю тебя куратором товарища Клауса Графа, будешь отвечать, чтобы немецкий инженер ни в чем не нуждался по работе и в быту, ну и в русском его поднатаскаешь. Заодно и сам язык выучишь… все, идите.

Назад на аэродром Клауса везли уже в большом автомобиле вместе с тремя «рукожопами» — и там он узнал, что же означает это слово. А еще он узнал, что разговаривал он не с какой-то неизвестной женщиной, а с министром культуры. Коротая еще и известнейший авиаконструктор, и кинорежиссер лучший в СССР, и Главный архитектор Москвы, и еще много кто. Но главное — что она в дополнение ко всем своим «гражданским» званиям носит и звание генерал-полковника НКГБ, причем лишь по скромности только генерал-полковником называется. Потому что ее даже сам Сталин слушается…

Насчет Сталина Клаус не поверил, но в могуществе женщины-министра убедился довольно быстро: в работе ему помогали все, к кому он обращался. Так что седьмого ноября в Славгороде строительство нового Дворца культуры было закончено — да и не только в нем. Правда, ему немедленно подкинули еще несколько очень непростых проектов — но когда делаешь то, что умеешь, и делаешь это хорошо, то радость от содеянного часто перевешивает любые другие награды. Впрочем, орден «Знак почета» Клауса тоже порадовал изрядно…

Выходя с совещания, произошедшего сразу после парада на Красной площади, Василевский поинтересовался у Шапошникова:

— Борис Михайлович, а почему мы теперь планы готовим на основании рассказов этой дамочки? «Очевидно, что американцы начнут с Сицилии, воспользовавшись связями местной мафии с американской», «Понятно, что на Сицилию им понадобится не меньше месяца, и лишь затем они приступят к боевым действиям на Аппенинах — следовательно, на Сицилию они высадятся не ранее конца февраля». Почему очевидно, откуда им кому понятно?

— По двум причинам, и первая — потому что Девятому управлению это очевидно и понятно. Откуда они берут информацию — я не знаю, но не удивлюсь, что у них есть агент даже в Белом доме. А вторая причина проста. Эта дамочка, между прочим — ректор Института международной политики и развития социализма. Института НКГБ, и она, мне кажется, лучше многих разбирается в каких-то нюансах этой самой международной политики. А еще — но это уже и не столь важно — она генерал-лейтенант НКГБ, и Звезду Героя соцтруда получила не в качестве дополнительного украшения к ее сверкающему костюму. Так что её прогноз можно считать наиболее вероятным, и в разработке планов нам следует опираться именно на него.

Праздновать Новый год Ира прилетела в Боровичи, и первым делом «провела воспитательную работу» среди подруг:

— Признавайтесь, кому в голову пришла дурацкая идея Светку в мундир одеть?

— Так ведь красиво, — ответила ей Гуля, — Свете мундир ты очень подходящий сделала.

— Я его не Свете делала, а женщинам-военным вообще и конкретно тебе в частности. Ну да, ей мундир в принципе тоже очень даже к лицу, но вам не мешало бы и головой слегка подумать. Одно дело, когда суровым маршалам-фронтовикам что-то втирает генерал-лейтенантишка, и к тому же баба несмышленая — и совсем другое, когда дремучим сапогам умищи вкладывает профессор истории и ректор института международных отношений. Хорошо еще, что у нас с ней фигуры одинаковые и я как раз костюмчик новый пошила, еще ни разу не надеванный — а то пришлось бы мне Светкин доклад читать, а я в нем половину слов даже не понимаю.

— И какие конкретно тебе слова в нем непонятны? — огрызнулась Светлана.

— Разные там, но это неважно. Важно то, что через час уже Новый год, мужчины наши за столом сейчас слюной захлебнутся — так что кончаем бабские разговоры и идем праздновать. Свет, ты же говорила, что в сорок третьем мы гарантированно победим? Так победный год требует соответствующей встречи. И поверь: этот костюмчик тебе идет даже больше мундира, так что носи на здоровье и радуй взгляды мужа и детей…

Так приезжай к нам на Восток, здесь испытаешь ты восторг…

В преддверие праздника Восьмого марта состоялось заседание Политбюро, посвященное грядущей дате. В частности, рассматривался вопрос и о массовом награждении женщин, очень много сделавших на благо страны. В длинном списке награждаемых были трактористки и доярки, свиноводки и хлопкоробки, врачи, станочницы, водительницы общественного транспорта и летчицы, воспитатели детских садов и школьные учителя. Список был огромный, и поэтому на заседании «личные дела» не рассматривались: все они были детально рассмотрены на соответствующих комиссиях, так что здесь главным образом принимали решения «по процедурным вопросам», то есть кто персонально будет всем этим женщинам ордена и медали вручать — но и на это потребовалось чуть больше шести часов. А когда заседание закончилось, Иосиф Виссарионович поинтересовался у Лаврентия Павловича: