Титановый бардак

— А что наши танкисты, обрадовались и решили в бой не идти?

— Они нас сами с утра взашей погнали, сказали, что нечего под ногами у них путаться и жестянки наши под фашистские пушки подставлять.

— Жестянки?!

— Утром командир роты Т-26 собрался было на границу идти, немца штурмовать. Но их командир один, с петлицами подполковника, остановил, приказал на пару минут танк оставить, а потом какой-то колхозник этот танк из пулемета расстрелял. А подполковник этот и спрашивает: вы на этом металлоломе решили фашиста бить? Валите, говорит, нахрен отсюда, без сопливых разберемся. Товарищ генерал, я не знаю, что это за пулемет такой, но у него каждая пуля наш танк насквозь пробила! Про противотанковые ружья я раньше слышал, а вот про противотанковые пулеметы как-то не приходилось. А если у них пулеметы такие, то какие же у них пушки! А пушки есть, причем двухствольные…

К десяти утра к Кузнецову из города все же подъехал какой-то «колхозник». То есть генерал поначалу решил, что колхозник: уж больно непривычно тот был одет. Но оказалось, что подъехал старший майор НКГБ, и подъехал лишь затем, чтобы арестовать командарма за, как он сказал, бездействие в боевых условиях. Впрочем, товарищ старший майор, посадивший Кузнецова в свою машину, отправляющуюся в Гродно, генерала «успокоил»:

— Это для вашей же безопасности я вас арестовал.

— Что значит «для безопасности»?

— Если вы думаете, что вы тут один такой генерал, со страху голову потерявший…

— Я фашиста не испугался! И готов его бить, как прикажет партия и правительство!

— Готовы — вот и отлично. Только вы не боец рядовой, а командир армии, и вот вместо того, чтобы этой армией командовать, четыре часа проболтались хрен знает где. Это бывает, растерялись и забыли, что от вас страна ждет. А у нас денек отдохнете, с мыслями соберетесь — и осознаете, что не просто так форму носите. Ну и задачи свои новые узнать успеете и обдумать, как их решать будете. Не спеша и без паники.

— Без паники… а из города гражданские колоннами прут — это тоже «без паники»?

— Именно так. Границу мы сможем продержать еще максимум сутки, поэтому город решено эвакуировать. Но эвакуация тоже идет именно по плану. Сами видели, просто внимания от волнения не обратили: гражданские идут именно колоннами, но идут, никаких заторов на всей дороге до Гродно нет и не будет.

— Это пока фашист авиацию на дорогу не навел…

— Думать тактически вы уже снова можете, что радует. Но об авиации не беспокойтесь: дорога от нее полностью прикрыта. И истребителями из Гродно, и зенитками.

— Дорога — зенитками? Это сколько же…

— Сколько надо. И вообще: до Гродно лучше помолчите, а то в сердцах лишнего наговорите. А у нас генералов острая нехватка…

Шестого июня Петруха всех огорошил новостью о том, что Норвегия под сильным давлением британцев подписала «союзнический договор» с Финляндией. Имея при этом такой же договор с самой Британией. И неприятность заключалась не столько в договоре, как в том, что в Норвегию англичане отправили пятьдесят тысяч своих солдат. А еще четыре сотни летчиков с самолетами, хотя больше половины этих летчиков оказались поляками, а самолеты — причем вообще все — были французскими.

— А ты в этом точно уверен? — поинтересовалась Гуля.

— Мне шведские друзья капнули, британцы просили разрешения через них самолеты отправить.

— И что?

— Формально не разрешили, но есть мнение, что сбивать эти самолеты, когда они из Осло в Турку полетят, шведы не будут. Озабоченность, конечно, выскажут и даже может протест заявят, но воевать шведы точно не будут.

— То есть нам теперь и с британцами воевать? — расстроилась Аня.

— Я подозреваю, что солдаты тоже в большинстве поляками окажутся.

— То есть мы, когда продавливали отправку поляков на туманный остров, облажались? Обидно… — высказала Петрухе свое мнение жена.

— Эти поляки всяко нам нахрен не нужны были, кормить целый год триста тысяч дармоедов — за этим в Лигу сексуальных реформ. Не поляки, так французы какие-нибудь или как их, гуркхи… в общем, кого-нибудь англы нашли бы. Но если я насчет поляков прав, то теперь у Сталина никаких моральных обязательств перед поляками не будет.

— Ты уверен, что с ними воевать придется? Мы же немца на границе довольно крепко попинали, может финики зассут нападать?

— Был бы рад безмерно, но скорее всего не зассут. Во-первых, Маннергейм там волну национализма поднял по поводу «отнятых территорий», во-вторых их британцы вперед пихают, а в третьих мы же сегодня с границы-то отошли и, как Би-би-си радостно сообщило, «полностью покинули территорию независимой Литвы», из чего они решили, что «русское наступление провалилось». А про германские потери они скромно умалчивают.

— Немцы тоже о потерях умалчивают, а нашим сводкам они вообще не верят, — заметила Оля.

— Ага, этого не может быть потому что этого не может быть никогда.

— Если бы! Таварищ Жюков, как истинный младший унтер, полностью просрал оборону Украины, немцы уже Бердичев заняли и до Житомира им теперь идти пару дней всего. Немцы сообщают, что там они сожгли больше четырех тысяч наших танков и завалили тысячу с четвертью самолетов, а это, к сожалению, чистая правда. А Совинформбюро лишь сообщает, что «враг понес тяжелые потери» — и кому иностранцы поверят?

— Блин… а нам помочь-то уже нечем получается. Если финики воевать начнут, то придется север прикрывать, а чем?

— Яков Александрович говорит, что будет несладко, но мы выстоим. Одно то, что мы сэкономили минимум четыреста тысяч бойцов — уже крупный успех. Еще пара недель — и большая часть из них будет уже готова воевать. Сейчас да, на север нам выставить почти нечего, но числу к пятнадцатому…

— Оль, кончай агитировать нас за советскую власть. Надо думать, что с Украиной делать…

— Петруха, у нас военных, даже если Гулю считать, ровно два человека. Про Украину сейчас думает товарищ Сталин, еще немного думает Яков Александрович — а нам надо думать сугубо стратегически. В рублях и копейках думать, и думать, как сделать так, чтобы рубли в копейки не превратились. Войну выиграет экономика — и тогда именно экономика выиграла, и уж тем более сейчас. Вася когда из Ульяновска возвращается?

— Послезавтра обещал, — ответила Ира. — А он тебе зачем?

— Мне нужны относительно точные цены на БРДМ, которые он там выпускать собрался. Чтобы знать, сколько этих во всех отношениях приятных машинок мы сможем выдать фронту.

— Ну, сколько сможем, столько и выдадим.

— В Москве сидит один очень неглупый товарищ, Шапошников его фамилия. И вот он — зная, в том числе, сколько железных «бардаков» ему в нужное время выдаст завод, очень точно подсчитает, когда в том числе и на Украине СССР сможет творящийся — и совершенно не железный — бардак пресечь. Ладно, не буду его дергать, послезавтра — так послезавтра. Надеюсь, за два дня ничего страшного не произойдет.

Однако Олины надежды не оправдались: седьмого июня Финляндия вступила в войну. И очень даже резко вступила: к вечеру финны окружили Выборг. Правда, на этом их успехи и закончились: Ира, пробормотав что-то вроде «ну, финики, сами напросились», отправила к Выборгу всю группировку турбовинтовых «Арок» — и не то что дальнейшее продвижение, но даже просто снабжение финской армии в том районе временно прекратилось (самолеты базировались на аэродромах «Шоссейная» и «Левашово», так что летать было недалеко и в сутки каждый самолет выполнял по четыре, а то и по шесть боевых вылетов). Кроме того, и армейская авиация на «классических» Ар-2 ежедневно выполняла по три боевых вылета к Выборгу (они базировались на Корпусном аэродроме и частью на Бычьем поле), причем помешать бомбардировкам «финны» не могли: Ира перегнала на Комендантский аэродром сразу три эскадрильи Лу-7, которые финских «французов» опускали на землю как мишени «утка» в тире. Эти истребители вообще в воздухе почти все время находились, благо на каждую машину было по три летчика: Ира послала в Ленинград и всех курсантов Суворовского летного училища…