Страница 7 из 14
Ну и еще один момент, который помогал ему сохранять необходимую дистанцию: он не употреблял спиртное, вообще. За все время было два таких случая, один из которых закончился неприятностями. О втором он иногда вспоминал, и даже выяснял где и что делает та самая «нимфочка». Она оказалась замужней, и он поставил на этом эпизоде точку. Сам я за него в этом отношении не волновался, что будет, то и произойдет. От судьбы не уйдешь, как ни старайся.
Круг его интересов был окончательно сформирован, выходить за него или позволить кому-нибудь нарушить «спокойствие на его границах» он уже вряд ли кому-нибудь позволит. Несколько весьма удачных машин и большое количество изобретений, запущенных в серию в различных направлениях, обеспечили его достаточно раннее вхождение в элиту авиапрома. Так что, вряд ли его кому-нибудь удастся сместить с этой работы. Во всяком случае, пока жив Сталин. Весьма интенсивные телодвижения в этом направлении предпринимали и спецы из ЦАГИ, и чиновники из НКАП, да и часть военных принимало в этом участие. Но, я – калач тертый, и привыкший действовать в более сложной обстановке, когда дефицита инженерных кадров просто нет. Плюс, в отличие от них, я «знаю как» и что предпринимать, чтобы находиться на пике исследований и впереди всех. И не потому, что хочу урвать от жизни все, а для того, чтобы не допустить того, что происходило чуть позже со страной и населением. Уже сейчас заметны резкие сдвиги в ходе войны, значительное уменьшение потерь, в цейтноте уже находится Германия, а не Советский Союз. Инициатива перехвачена еще зимой 42-го, а летнее наступление немцев, кроме больших потерь, ничего им не дало. Возвести «Днепровский вал» они просто не успели, и теперь откатываются все дальше и дальше. Но, я слишком хорошо помню слова будущего Президента Соединенных Штатов: «Если мы увидим, что войну выигрывает Германия, нам следует помогать России, если будет выигрывать Россия, нам следует помогать Германии, и пусть они, как можно больше, убивают друг друга, хотя мне не хочется ни при каких условиях видеть Сталина или Гитлера в победителях. Ни один из них не держит обещанного слова». Именно для него мы готовим маленький сюрприз в виде кумулятивно-проникающей боеголовки, которая уже готова и ждет своего часа. И чем ее доставить – у нас тоже есть. Требуется только больше обезопасить тех людей, кто пойдет в атаку на линкоры и авианосцы. Задача сложная, но решаемая.
Глава 5. «Скорость стука выше скорости звука» (из наблюдений)
Вечером Петр встретился с группой Кузнецова, с которыми проработал пятиступенчатый компрессор, его уплотнители, три турбины высокого, среднего и низкого давления, и планетарно-дифференциальные редукторы для двух винтов и вентилятора двигателя. Постарались ужать до минимума внешний диаметр, но сохранили коэффициент двухконтурности 15.2. Удалось отыграть почти 98 мм диаметра.
– Делайте изменения в чертежах, и запускайте в производство модифицированный двигатель. Первую разработку не бросать, четырехступый тоже найдет себе нишу. Мест, куда можно его бросить, много!
Фактически мы делаем два двигателя по этой схеме. Первый из них более отработан, там изменения коснулись только турбинной части, и его быстрее можно будет показать Госкомиссии. Второй позволит реализовать ту задумку, которая оставит далеко позади все существующие на сегодняшний день истребители. С этим движком наше «летающее крыло» просто никто не достанет, ни по высотности, ни по скорости. «А там посмотрим: кто – кого!». Петр практически перестал бывать дома, как только начали сборку двигателей и планера. Модель продули в ЦАГИ, причем сумели добиться секретности продувки, услав нашего «общего друга» Шишкина в Новосибирск. Из директората ЦАГИ машину видел только Некрасов, наш научный руководитель. Продули сразу три модели, в том числе с работающими двигателями, с размахом крыльев в 16,8 метра. Получив «добро» от института по управляемости и прочности, сразу начали подготовку этого варианта к испытательным полетам. Сама машина резко уступала будущей по экономичности. Движки на ней стояли ракетные, короткоживущие, какие были. Их запас у нас имелся, а компоновка позволяла за смену их заменить. Ведь предстояло научить на них летать летчиков, которым «такая лошадь» могла просто не понравиться. Во-первых, это был первый советский воздушно-реактивный самолет, во-вторых, у него была весьма «странная» аэродинамика и совершенно иные органы управления, в-третьих, это была первая в мире машина, в управление которой был встроен компьютер и гироскоп. Сама схема имеет врожденные и неустранимые недостатки: эти машины, все, неустойчивые в полете. Человек просто не успевает отреагировать на изменения, ну, я и приспособил устройства, которые помогают летчику держать машину по курсу и тангажу. Надобности следить за креном никакой нет, с этим и обычный человек хорошо справляется. Единственной проблемой были двигатели. Как я уже писал, они были малоресурсными. Для того, чтобы не расходовать ресурс, после первой серии испытаний, мы стали подвешивать к самолету стартовые ускорители, и только в этом случае могли обеспечить полную выработку бортового топлива. Все четыре двигателя работали на 35 % мощности. С такой нагрузкой они могли работать долго, но на ней взлететь было невозможно. Тем не менее, самолет совершил 20 обычных и 45 полетов с ускорителем. Было подготовлено пять человек, включая Петра, к полетам на будущем бомбардировщике. Сам самолет был полностью некомплектный: не было локатора, ставить его на машину с такими движками просто не стоило. На полной мощности он гарантированно мог пролететь только 400 километров, за двадцать минут. Это была летающая модель, а не предсерийный самолет. Но, как известно, скорость стука многократно превышает скорость звука. Сталину нас «заложили», хотя мы летали только со своего аэродрома Встречный, в Химках, и никаких заявок на испытания нигде не оформляли. Аэродром за городом, рядом с заводом. В общем, секретность, вроде как обеспечили, но не на 100 %. Последовал звонок Поскребышева, а мы со Сталиным встречались за это время один раз, когда Петр на Шокина давил. Начиналось все хорошо: вызывает «сам». Уже в Кремле выяснилось, что вызван не только Петр, но и Поликарпов. Они успели переброситься несколькими словами, ну, чтобы не было разногласий. Дескать, Николай Николаевич об этом ни сном, ни духом. Саму модель строили не у него, а на ракетном заводе № 500. Официальный полигон – Встречный. Туда модель доставили поездом.
Сталин к столу не пригласил, так что, разговор предстоял совсем не о том, как идут дела с совместным самолетом.
– Мы получили письмо начальника ЦАГИ Шишкина… – и дальше полилось такое откровенное вранье, что мы с Николаем Николаевичем от удивления начали переглядываться. Дескать, вышеупомянутый товарищ получил запрос Северо-Западного сектора ПВО Москвы, одновременно с этим такой же запрос получил Наркомат Авиапрома, что в секторе проводятся неустановленные полеты аппарата неизвестной конструкции, и так далее, и тому подобное. Когда Сталин выговорился и пригрозил нам обоим, что делом будет заниматься Наркомат Внутренних Дел, то Петр обратился к нему с вопросом:
– Тащ Сталин! Это же не письмо, это – закладная, в которой все перевернуто с ног на голову! Один из постов управления ПВО сектора находится у нас на СКП. Любые полеты в секторе разрешаются ими. Без этого ни одна машина взлететь просто не имеет права. Заявки, суточные, мы подаем ежедневно, и все полеты проходят только после получения такого разрешения. Ни ЦАГИ, ни НКАП, к процессу подачи заявок на испытания никакого отношения не имеют. Никто им никаких запросов не присылал. Им нужна информация о том, что происходит у нас на аэродроме. И у меня возникает резонный и законный вопрос: зачем Шишкину такая информация? Вот пусть с этим НКВД и разбирается: куда решил передать Шишкин эти сведения?
– Ну, он же пишет, что все летательные аппараты должны иметь разрешение ЦАГИ на допуск к полету.