Недотрога для волка

Несогласие вышло эмоциональным. Да, родители, бывало, ругали сына за детские шалости, но никогда не обвиняли во лжи и всегда выслушивали, прежде чем сделать выводы и вынести решение. Так почему же сейчас не так?

— Но в комнате не было никого, кроме собаки, устроившей настоящий погром. Факты - вещь упрямая, сын, — безапелляционно отрезал отец.

— Это не собака, это волк, — обиженно пробурчал Рон.

— Волк!? — перешагнув последнюю грань своего спокойствия, воскликнула Холли. — Ты притащил в дом опасного зверя? Где он сейчас?

— Да никого я не притаскивал! Как вы не поймете? Этот волк - я!

— Хватит! Это уже не смешно.

Миссис Нолан никогда не кричала на сына, но сегодня не сдержалась. Парень внимательность посмотрел на родителей по очереди. Они не верили. Они и не могли в это поверить. Отчаяние плеснулось в светло-карих юношеских глазах.

— Вы должны мне поверить. Пожалуйста.

—  Как мы можем верить в эту чушь? — отец голоса не повышал, но был категоричен.

— Вы должны мне поверить! — выкрикнул Рон.

Покачав головой в ответ на родительское молчание, он вылетел из дома, громко хлопнув дверью. Вздрогнув от резкого шума, Холли обессилено опустилась на диван.

— Что нам делать, Дилан? А вдруг, это наследственное?

— Что ты имеешь в виду? — присел рядом супруг.

Миссис Нолан медленно поводила указательным пальцем у виска, явно намекая на проблемы с головой.

— Надо сводить Рона к врачам. Но как его самого в этом убедить?

— Для этого мы должны сказать ему правду.

— Нет! — вскрикнув, вскочила Холли. — Еще слишком рано.

— Боюсь, что уже поздно, — несогласно помотал головой Дилан. И, заметив слезы в глазах жены, ласково попросил: — свари-ка нам кофейку, дорогая.

Неверие родителей больнее всего било по самолюбию парнишки. Хоть он и понимал, что в такое поверить невозможно, но, увы, это правда, и другой у него нет.  Покружив по району, Рон вышел к парку и уселся на скамейку. Выходные ни к черту. Вчера он отпраздновал шестнадцатилетие с друзьями, а сегодня разругался с родителями. Засмотревшись на семьи с маленькими детьми, расположившимися на небольшие пикники прямо на газоне, он не сразу понял, кто подсел на скамью рядом с ним. А когда взглянул на мужчину, брезгливо отшатнулся.

— Опять ты?! Я предупреждал, чтобы ты оставил меня в покое!

— Остынь и послушай, — ответил незнакомец в резкой форме. —  Ты меня не за того принимаешь. Меня не интересуют глупые подростки ни в сексуальном, ни в каком либо ещё плане.

— Тогда какого черта ты меня преследуешь?

— Когда это началось впервые? — ответил вопросом на вопрос мужчина.

Недоумение на лице пацана постепенно превратилось в недоверие.

— Что началось? О чем ты?

— Когда ты стал видеть во сне своего волка? Когда понял, что видишь, слышишь и чуешь лучше остальных? В восемь? В десять?

— В четырнадцать, — раскрыв рот от удивления, промямлил Рон.

— Поздно, — удивился незнакомец.

— Сначала это были безобидные сны. Было прикольно. А потом они стали… как бы это выразиться… слишком реалистичны, что ли. Я просыпался с синяками и ссадинами и привкусом крови во рту. Но к вечеру все заживало без следа. А чувства обострилась уже в пятнадцать.

— Тебя это пугает?

— Немного.

— Погоди, — усмехнулся мужчина, — вот начнешь обращаться в волка…

— Уже, — перебил Рон.

— Когда? —  взволнованно уточнил собеседник

— Этой ночью

Мужчиной сочувственно покачал головой:

— Жаль, не успел... Сколько тебе сейчас?

— Шестнадцать.

— Как прошло обращение?

— Ничего более худшего со мной не случалось.

— Вот что, —- незнакомец вынул из кармана брюк маленький блокнот с карандашом,  написал адрес и, вырвав листок, протянул пацану. —  Приходи, как будешь готов, по этому адресу. Я отвечу на все твои вопросы.

Поднявшись, мужчина похлопал юношу по плечу и направился по аллее к выходу из парка. Походка его была плавной, мягкой, как у танцоров. Рон долго буравил спину странного человека, пока тот не свернул и не исчез за деревьями. Выглядел он как многие: светлые легкие брюки, белая рубашка с коротким рукавом, светлые тенниски и шляпа. Да и лицо было вполне стандартным. Прямой нос, серые глаза, темно-русые волосы приемлемой длины, зачесанные назад. Но можно ли было ему доверять? Рон еще раз прочел адрес на листке.

Глава 3

Входная дверь тихонько хлопнула. Холли дернулась встать из-за стола, но Дилан, сидевший рядом, накрыл руку жены своей и медленно кивнул. Когда Рон вошел в кухню, родители были подозрительно молчаливы.

— Мам, пап, я хочу извиниться. Утром я вел себя как ребенок.

— Хорошо, что ты это осознаешь, — поддержал Дилан порыв сына, жестом приглашая сесть рядом. — Ведь нам с мамой сейчас нужно поговорить со взрослым, взвешенным человеком, а не с капризным ребенком.

— Что-то случилось, — резко изменился в лице паренек и сел за стол напротив.

Миссис Нолан с надеждой взглянула на мужа. Ей было тяжело открывать правду. Она надеялась, что сможет хранить этот секрет всю жизнь. Супруг настойчиво кивнул и одобрительно похлопал по ладони.

— Рон, — дрогнувшим голосом начала миссис Нолан, сделала секундную паузу и, глубоко вздохнув, продолжила: — Мы с первого года брака мечтали о детях. И когда пять лет спустя у нас так и не получилось, мы обратились к врачу. Сменили пять клиник. Увы, все врачи были едины в своем диагнозе. Тогда оставалось последнее, что могло бы осчастливить нашу семью - усыновление.

— Так я приемный? — воспользовавшись паузой, произнес Рон. Он не хотел, но скрыть обиду в голосе не получилось. В груди почему-то стало тесно.

— Да, — подтвердил мистер Нолан. — Но это еще не все. Есть у нас особое место. Озеро Бинери. Мы были там с тобой раза два. В общем, оно много значит для нас с мамой и перед принятием важного решения мы поехали туда на пару дней.

— На рассвете я услышала плач, — снова заговорила мама, подбадриваемая рукой мужа, мягко сжавшим плечо, — вышла из палатки и... и увидела тебя. Закутанный в тонкую ткань, ты лежал в траве и кричал. С момента рождения прошло не более суток. Я прижала сверток к груди и поняла, что вырвать тебя из моих рук смогут только силой.

Теребя в руках край полотенца, Холли замолчала, боясь расплакаться, и рассказ уже заканчивал Дилан:

— Мы искали того, кто мог оставить младенца. Прочесали ближайшую местность. Но тщетно. Вернувшись, заявили в полицию и занялись оформлением бумаг. В общем, преодолев все тяготы бюрократии, мы забрали тебя домой.

Больше к этой истории добавить было нечего, и внезапно образовавшаяся тишина психологически давила на всех троих. Мистер и миссис Нолан ждали вердикта сына, а Рон переваривал информацию и решал, что с ней делать. С минуту парнишка сидел, сгорбившись, и смотрел на свои сцепленные в замок пальцы. А затем спокойно встал, обошел стол и положил руки на плечи людей, воспитывавших его шестнадцать лет.

— Значит, я не просто приемный. Я еще и найденыш, — шутливым тоном сказал он и широко улыбнулся, поочередно глядя на предков. — Мам, пап, для меня вы по-прежнему мои родители.

Первой подскочила Холли. Буквально вцепившись в сына, она разрыдалась. Дилан обнял обоих сразу.

— Мам… — тихонько позвал Рон. — Ну не плачь, все же хорошо. Пап, ну скажи ей.

— Пусть поплачет, — так же тихо отозвался отец, сам чувствуя ком в горле.

Кода десять минут спустя семья с уже усмиренными эмоциями пила чай, Рон все же задал еще один терзавший его вопрос:

— Почему вы вдруг решились рассказать мне правду?

— Мы хотим показать тебя специалистам. Твои фантазии… вдруг это что-то наследственно-генетическое. Мы же не знаем, кто твои биологические родители, — смущаясь, пояснила Холли. — Ты не против?

Парень поперхнулся еще на первых словах и, откашлявшись, хрипло выдавил: