Страница 3 из 11
– Сама с собой разговариваешь? – Крикнул один.
– За лето успела чокнуться, перегрелась на пляже. – Фыркнул другой.
– Вот же тупица.
– У нее галюсинасии.
Тогда я переводила взгляд с одного прыщавого лица на другое, совсем не задумываясь над смыслом сказанного. Впервые мое детское сердце столкнулось с жаром обиды, разгорающимся все сильнее и сильнее, пока он не превратился в ярость. Как они смеют так говорить в присутствии деда Жени?! Уже в пять лет я понимала, что даже взрослому человеку может быть больно от плохого обращения, и что слова ранят сильнее всего. В итоге я кинулась на Сашку Петрова и колотила его кулаками по животу, глотая соленые злые слезы.
Вечером родители после выхода из кабинета заведующей завернули в соседнюю кофейню, где накормили меня приторно-сладким пирогом. Вкус его, между прочим, тоже очень сильно запомнился. Совсем небольшая прослойка бисквита со взбитыми сливками и ягодами клубники. Меня не наказали, даже не поругали. Но я бы отдала все на свете за кнут вместо пряника, лишь бы не наблюдать за изменившимися лицами родителей, печалью в их глазах и словами, что последовали за минутным перерывом:
– Евгений Борисович умер этим летом. У него остановилось сердце. Он был уже старенький. Малышка, нам с папой очень грустно, так же как и тебе. Всем его не хватает. Но сейчас дедушка Женя на небесах, приглядывает за детишками как и раньше.
Слова из уст мамы казались каким-то бредом. Вот же каких-то полчаса назад он сидел в беседке в любимой клетчатой рубашке.
– Нет. Я видела его.
– Ты хотела бы его увидеть. – Отец потрепал по щеке, и это стало первым разом, когда прикосновение вызвало отторжение.
Хуже того, что ты видишь нечто за гранью объяснимого, может быть только то, что тебе никто не верит. А если при этом ты еще ребенок, хуже стократно. В тот день, когда и родители столкнулись с этим впервые, они не восприняли мои слова всерьез. Лишь утешали своего ребенка, который, как им казалось, был очень подвержен эмоциям. Гладили по голове и прижимали к груди, не задумываясь о мире, который сокрыт и открывается не всем. Поверь они мне тогда, изменилось бы что-нибудь? Смогла бы жизнь пойти по другой колее? Эти вопросы навсегда останутся без ответов.
Поверят мне родители лишь спустя годы, когда их дочь станет изгоем, мишенью для насмешек, когда ситуация настолько выйдет из-под контроля, что семья будет вынуждена переехать в область, в отдаленно стоящий на улице коттедж, подальше от знакомых, и начав жизнь с чистого листа.
К одиннадцати годам я стану замкнутой, нелюдимой, странной, угрюмой, молчаливой… и еще уймой других эпитетов, которыми меня наградят окружающие. Мой мир скукожится, сосредоточится вокруг одной точки – страха. Страха быть вновь пойманной на связи с необъяснимым, страха получить еще один общественный ярлык, страха расстроить в который раз родителей, страха остаться в одиночестве.
Именно после переезда получится привыкнуть жить с призраками на периферии зрения, наложив табу на всякое любопытство, истребляя его в корне. Никаких связей, ноль эмоций, и эти бестелесные души останутся лишь задним фоном, не мешающим реальной жизни. Проглотив горькую пилюлю в ситуации с дедом Женей, я поняла, что больше не хочу видеть насмешливых взглядов. А еще больше чувствовать себя бессильной в окружении духов, которым не могу помочь. Не в моих силах разрушить то, что держит их в нашем мире.
Все годы старшей школы я обходила потустороннее стороной, после поступила на заочную форму обучения в университете, лишь бы реже появляться в городе, специальность графический дизайн и умение рисовать позволили найти работу фрилансером.
И вот одно маленькое решение с переездом, как все полетело в тартарары.
В моей квартире обитает призрак. Все надежды на спокойную жизнь пошатнулись. Я знала, что в городе буду ощущать их присутствие постоянно. Маленьких детей, бродящих на детской площадке, которая стала местом-маяком, мужчин возле бизнес-центров, где они проводили большую часть жизни, стариков, которые сидят на любимых скамейках в парках. Я привыкла видеть призраков, игнорировать их голоса, абстрагироваться от боли и печали, но обнаружение подобного прямо у себя дома выбивало почву из-под ног. Молодой парень с копной светлых волос и ярко-голубыми глазами встретил меня в тот же день, когда я вернулась из родительского дома, навьюченная сумками. Он молча парил в дверном проеме, скрестив руки на груди, и наблюдал за мной, нахмурив брови. Куда он прятался, пока я делала обход квартиры, специально для этого выпроводив риелтора и друзей на лестничную клетку, остается загадкой. Но теперь бывший хозяин жилья стал довеском, который я приобрела, подписав договор аренды на год. И от этой подставы вселенной хотелось выть волком и рвать на себе волосы.
…
– Ты о чем задумалась? – Из размышлений меня вырвал голос Даши, она приподняла ведерко с попкорном по направлению ко мне. – Смотри, сейчас новое испытание. Им надо узнать, чей питомец в клетке.
– Возьми побольше, а то тебя скоро ветер сносить будет. – Арт запрокинул голову и взглянул на меня. – Хоть до пятидесяти килограмм веса доскреби.
Я отсыпала себе в ладонь немного попкорна и благодарно кивнула Даше, Артем же получил в свой адрес скептически выгнутую бровь и высунутый язык. Но сосредоточиться на экране вместе с друзьями не смогла. Призрак перестал сидеть за кухонным островком и наблюдать за нами, как делал до этого несколько предыдущих часов. Он встал и направился в мою сторону, чтобы уместиться рядом на диване. Если бы это был обычный человек, то сидение прогнулось, но этого не произошло, и я вздрогнула, обхватив себя за плечи. Присутствие духов всегда сковывает, к нему невозможно привыкнуть, сколько бы времени я ни старалась и попыток ни делала. Не выгляди призраки так по-живому, еще можно было расслабиться, но они продолжали двигаться, наблюдать, выражать по привычке эмоции, разговаривать с окружающими или сами с собой. А этот лишь одним присутствием смущал меня.
Первая неделя нашей совместной жизни прошла совсем не так как я представляла. Я упорно игнорировала полупрозрачного парня, сторонилась его, ничем не выказывая ни намека на то, что его вижу. И ожидала подобного с его стороны – перемещений по квартире подальше от меня. Думала, он будет как и другие духи злиться, что мир обошелся с ним несправедливо, или возмущаться, что какая-то клуша теперь спит в его кровати, сидит за его столом и касается ручек дверей, которые он когда-то выбирал в мебельном магазине. Но этот дух оказался любопытен. Постоянно заглядывал мне через плечо в экран ноутбука и с интересом вникал в суть моей работы, комментировал выбор телевизионных каналов, часто выказывая недовольство по поводу корейских дорам вместо спортивных телепередач, сетовал на питание, которое у меня было далеко от правильного, демонстративно закрывал уши, когда я включала попсу. Если и была злость, то по бытовым мелочам. Будто он не дух, а сосед по квартире. В его присутствии я начинала переставать думать о нем как о том, кто умер, а это было очень опасно и чревато последствиями. Порой хотелось ответить колкостью на сарказм, согласиться с чем-то, хмыкнуть или посмеяться. Игнорировать выходило все сложнее, абстрагироваться полностью невозможно. И сама не заметила, как призрачный парень становился неотъемлемой частью новой городской жизни.
И вот он вновь вторгся в мое личное пространство, сев с широко расставленными ногами и заведя руки за голову. Перетянул одеяло на себя, приковав внимание к собственной персоне. Он недовольно сжал губы в тонкую линию, наблюдая за тем, как ребята опять завели какой-то спор и стали перекидываться попкорном. В этот раз одной кукурузиной не обходилось, попкорн покрывал пол как не растаявшие снежинки.
– Почему мой турецкий ковер страдает?! – Призрак процедил сквозь зубы, прикрыв глаза. – Есть следует на кухне за столом, а не как варвары, неужели люди не способны этого запомнить?! Хотя, что с нее взять, с новой хозяйки…