Страница 39 из 51
- Андрей Владимирович!
Он не сразу понял, что это обращаются к нему.
- Андрей Владимирович, пойдемте танцевать.
Бородулин поднял голову и увидел перед собой ту самую Свету.
- Пойдемте, Сережка объявил белый танец.
Он внимательно вгляделся в лицо стоявшей перед ним девушки, и вдруг понял, что она сейчас напряженно, до последнего нерва, ждет его ответа и ужасно, до обморока боится получить отказ. Что решилась уж непонятно как, надеясь, разве что, на новогоднее чудо, и если он промедлит еще хоть пару секунд, то она рванется, убежит прочь, кинется рыдать в свою комнатушку, и в эту новогоднюю ночь еще одним несчастным человеком будет больше. И он, мысленно махнув на все рукой, широко улыбнулся и сказал:
- Пойдем.
И, беря девушку за руку в тонкой узорчатой вязаной перчатке, увидел, каким счастьем вспыхнули широко открытые карие глаза, обрамленные длиннющими пушистыми ресницами.
А потом они кружились, неловко обнявшись – ну как тут нормально обнимешься через два тулупа – и она ему что-то говорила, а он, кажется, что-то отвечал, и все смотрел на нее, на свежее лицо, завораживающе-прекрасное своей молодостью, на яркий румянец щёк, на осевшие на ресницах крупные снежинки… Он задрал голову вверх.
- Смотри, какой снег!
Она тоже подняла голову. С неба, медленно опускались огромные, неторопливые снежные хлопья. Они танцевали в лучах освещавших двор крепости фонарей, кружась в такт музыке вместе с кружащимися парами. Хрипловатый голос Жо Дассена сменился – наверняка Серега специально включил – старым шлягером:
Такого снегопада, такого снегопада,
Давно не помнят здешние места…
Светлана стянула перчатку с узкой ладошки, поймала снежинку и, зажмурившись, сжала кулачок. А потом, не открывая глаз, потянулась по-детски пухлыми губами к Андрею. И он, плюнув на свой статус, и на свой возраст, и на свое прошлое, и на то, что люди смотрят, чуть нагнулся навстречу, и накрыл ее губы своими.
Когда они добрались, наконец, до четвертого этажа донжона, он наощупь закрыл за спиной задвижку, скинул на пол тяжелый полушубок, шапку и вновь впился поцелуем в мягкие, податливые девичьи губы, чувствуя, как они неумело, но страстно отвечают ему. Не в силах оторваться, он на ощупь нашарил пуговицы ее шубейки, расстегнул и спустил с плеч. Она оторвалась от него сама, прошептала:
- Расправь постель, я сейчас…
Чувствуя, как колотится о ребра сердце и как кругом идет голова, Андрей подкинул несколько поленьев в камин. Не зажигая света, сбросил со своего топчана покрывало, откинул одеяло и, почувствовав рядом движение, обернулся. Она стояла перед ним обнаженная, глядя прямо перед собой, крепко сжав кулачки перед грудью. Бородулин рывком скинул рубаху и обнял девушку, неожиданно для себя ощутив, как все ее тело содрогается от крупной дрожи. Она слабо попыталась отстраниться:
- Я… еще… никогда…
Девушка выговаривала слова словно бы через силу.
- Может, тогда не надо? – глупо спросил Андрей, опуская руки и ощущая себя то насильником-педофилом, то последним идиотом, помешавшимся на почве спермотоксикоза. – Если ты не хочешь…
Она не дала ему закончить фразу.
- Я хочу, я очень хочу, - зашептала она быстро-быстро, - только боюсь и…
Света не опустила голову, но даже того, попадавшего в окошко спальни, скудного света хватило, чтобы увидеть, как загорелись ее щеки.
Бородулин мысленно обозвал себя полным идиотом, лохом и тупицей, потом взял девушку на руки и бережно опустил ее на топчан, пытаясь на ходу сообразить, когда он последний раз менял на постели белье. Мгновенно скинув с себя оставшуюся одежду, он прилег рядом, укрыл обоих одеялом, и едва он это сделал, как девушка тесно, всем телом прижалась к нему. Он ощутил под рукой ее гладкую кожу, ему в грудь уткнулись два до каменного состояния затвердевших соска, его обдало жаром ее тела, он почувствовал аромат ее волос и понял, что эта девочка сегодня готовила себя специально для него и буквально всё сделала для того, чтобы оказаться сейчас здесь, в его постели. И тогда он уложил ее на спину, чуть отстранился, и начал целовать и поглаживать плечи, шею, судорожно вцепившиеся в края топчана руки. Услышав, как учащается ее дыхание, он двинулся ниже: к груди, к животу… В какой-то момент она сама обняла его и потянула на себя. И лишь чуть вздрогнула, когда разорвалась последняя разделявшая их преграда.
Глава 19
Наутро Бородулин, проснувшись, никого не обнаружил рядом с собой. В первую минуту он даже решил, что ему все, произошедшее накануне, не то почудилось, не то приснилось. Но подушка все еще сохраняла легкий аромат духов, а на простыне обнаружилось несколько бурых пятнышек. Он стиснул зубы. Ну как, как он мог вчера… Ведь совсем девчонка, ведь двадцать лет разницы в возрасте, ведь она ему в дочери годится. Ну бывает ведь такое: романтическая натура, придумала себе черт знает что. А он? Ему надо было тактично вправить ей мозги, успокоить и отправить восвояси, вместо того, чтобы… Что вчера на него нашло? Прошлое всплыло, старые болячки заныли, а тут еще Михайленко со своей Изольдой. Да надо уже признаться себе: он просто извелся от одиночества. Как бы он не загружал себя работой, какие бы у него ни были дружеские отношения с мужиками, насколько бы ни были занимательны интеллектуальные беседы с тем же заместителем, но это все не могло заменить простого человеческого… нет, именно женского тепла. Может, если бы не вышло так с Мариной, он бы не настолько маялся. Но вот случилось все именно так, и все это время в душе копилась глухая тоска. Дома бы он уже давно нашел подходящую женщину. Пусть не для души, так хотя бы для тела. А тут… вот и снесло крышу на раз. И что теперь делать? Как людям в глаза смотреть? А как с этой девочкой разговаривать? Тут и думать не надо – все всё уже знают. А он… царь хренов.
Ругая себя на чем свет стоит, Андрей прибрал постель, оделся и собрался в столовую за чаем. Но едва он сделал шаг к двери, как она распахнулась сама. На пороге обнаружилась Света с подносом в руках. Уже одетая, умытая и причесанная, вся буквально светящаяся от счастья. Бородулин не успел не то, чтобы сказать хоть слово, а даже издать хоть какой-нибудь звук, как она вошла в комнату, плотно закрыв за собой дверь, и во мгновение ока сгрузила с подноса на стол чайник кипятка, обернутый полотенцем заварник, розетку с клюквой в сахаре, вазочку со свежим печеньем и две отмытые до идеальной чистоты чайные пары. Андрей от неожиданности буквально потерял дар речи, а девушка, до крайности довольная произведенным эффектом, подошла вплотную, приподнялась на цыпочки и легонько чмокнула своего мужчину в небритую щеку.
- Доброе утро! – почти пропела она и уселась у стола на любимое место Андрея. - Давай пить чай. А то Уржумов уже дважды тебя спрашивал.
Все слова, которые Бородулин планировал сказать, застряли у него в горле. Он, ошарашенный, растерянно хлопал глазами и открывал рот, пытаясь что-то произнести. Видимо, вид у него был презабавнейший, потому что Света слегка прыснула в кулачок, а потом поднялась, подошла к нему и серьезно, очень по-взрослому и немного виновато сказала:
- Так вот вышло, я влюбилась в тебя. Глупо, наверно, но как уж есть. Я сперва думала – блажь, честно пыталась как-то себя побороть, но вот не вышло. И ты тоже ведь маялся, я видела. Плохо тебе было одному, я знаю. Но ты первым никогда бы не подошел, поэтому я решилась и взяла все на себя. И теперь ничего не поделаешь, тебе придется с этим смириться. Ты не переживай, я не буду тебе в тягость. Я знаю, у тебя много дел, ты часто занят - я ничего не хочу. Просто когда тебе понадобится, я буду рядом.
В ее глазах сверкнули бесенята и она, уже с ехидным прищуром продолжила:
- В общем, я тебя выбрала, и ты с этим вчера согласился. Все, теперь ты мой.
И, опять посерьезнев, закончила:
- Уржумов правда торопит, что-то у него срочное. Давай быстренько почаевничаем, да беги. А я здесь все приберу.
Через два часа, трясясь в седле снегохода, Андрей пытался обдумать все произошедшее, разложить для себя по полочкам, проанализировать и понять. Но нынче груза было много, а людей мало, пришлось самому садиться за руль. Груз был тяжелым, маршрут – извилистым, встречный ветер – холодным и резким, и думать получалось плохо. В конце концов он махнул рукой и сосредоточился на дороге.