Севера. Часть 2

- Ну что, Юра, как сходили?

- Нормально, Андрей Владимирович, поляну быстро нашли, только пусто там, ничего нет. И следов никаких, что когда-то что-то было. На обратном пути лося подстрелили, на волокушах еле доперли. Вон, на улице у дверей туша лежит. А вообще, там, в тех местах, болотина начинается. Сейчас все замерзло, а летом не пройти будет.

Значит, первая точка пустышкой оказалась, а до двух других просто не дойти. Полсотни километров на лыжах – это, по меньшей мере, день пути. И, соответственно, ночевка в лесу, где хищников полно. Позапрошлой ночью волки к самой крепости подходили. Теперь вот пара девчонок изучает технологию обработки шкур, собираются пошить себе не то шубы, не то шапки. Если идти сейчас, зимой, нужно слать большую группу, чтобы могли гарантированно отбиться хоть от волчьей стаи, хоть от того пещерного медведя, да и чтобы возможность была дежурство ночью организовать. А кто тогда тут, в крепости работать будет? Прямо сексуальные проблемы ежиков – и хочется, и колется. Хотя…

- А лес насколько густой? Снегоход пройдет? – спросил Бородулин.

Прежде, чем ответить, Юра подумал.

- В принципе, можно и на снегоходе. Сперва лес погуще, но совсем уж буреломного нет. А потом, на болоте, пореже, да и деревья там потоньше. Вполне можно прокатиться.

Ага, значит можно попытаться за два-три приема расчистить путь для снегохода до начала болота, а потом рвануть до той дороги или до скалы. Сто километров за день пройти вполне реально. Ладно, это после будем обсуждать, когда Михайленко вернется. Сейчас он у греков отдыхает, завтра пойдет потерянный поселок искать. А и в самом деле, время-то уже позднее, пора и нам отдохнуть и расслабиться.

- Спасибо, ребята. Грейтесь, отдыхайте.

- А как же мясо?

- Ничего, найдется, кому в погреб утащить.

Чтобы отвлечься от томительного ожидания и сберечь нервы, Андрей вновь принялся за эксперименты с аэрофотосъемкой. С утра склеил три «конверта», благо, что материалы оставались еще с прошлого раза, в сеанс заказал пару видеокамер и после обеда двинулся на эксперименты. Собственно, все было точно так же, как и в первый раз: пустой змей можно было запускать сколько угодно, а стоило только прицепить к нему камеру, как тут же из леса поднималась стая птиц и атаковала. С башни поднимать змея особого смысла не было – слишком большое расстояние. А у кромки леса «конверт» с камерой едва успевал подняться над деревьями, как на него набрасывались пернатые камикадзе. Такую избирательность ничем кроме воли Экспериментаторов объяснить было невозможно. Кто-то из ребят предлагал состряпать дрон, но вряд ли он будет летать быстрее птиц. Собственно, для съемки достаточно секунд десять, а потом пусть птички приземляют камеру. Подвесить бы камеру над лесом на парашюте, а потом, с уже отснятой картинкой, подобрать. Или скажем, через радиоканал снять изображение. А как ее подвесить? Да ракетой же! Стартует она быстро, по таймеру или на определенной высоте выбросит парашют, и пока птицы долетят до камеры, можно успеть получить достаточно материала. Сделать десяток таких ракет, и можно отправляться на аэрофотосъемку. Была бы такая штука сегодня у Юры, он бы пять километров вокруг той поляны заснял. Может, там не на самой поляне склад, а где-нибудь рядом. Надо пацанов озадачить, пусть напрягут мозги и руки.

Поиск Михайленко был более успешен, чем у Юры, но результаты были довольно странными.

- Знаете, Андрей Владимирович, - рассказывал он по возвращении за ставшей уже традиционной чашкой чая, - я был до крайности удивлен тем, что увидел. Надо отдать должное вашей проницательности, объект нашли как раз посередине между двумя поселками в полукилометре от реки.

- А почему «объект»?

- Если честно, я затруднился назвать его одним словом более определенно. Это, как я уже докладывал, группа зданий. Но... как говорится, есть один нюанс. Все те строения, что попадались нам до сих пор, были абсолютно новыми, с иголочки, причем не только дома, но и их содержимое. А тут два производственных здания красного кирпича, причем возрастом по меньшей мере с полсотни лет. Железная изоржавленная крыша с измазанными грязью и птичьим пометом светоаэрационными фонарями, приоткрытые распашные ворота, заржавевшие настолько, что нам всем вместе не удалось их сдвинуть даже на миллиметр. Внутри – бетонированный пол с пустыми фундаментами под станки. Под крышей – электрическая таль, катающаяся на рельсах вдоль пролета. По крайней мере, рельсы есть, правда, я сильно сомневаюсь, что при всем желании ее удастся сдвинуть. В торце – административно-бытовой комплекс, абсолютно пустой. Во всех помещениях в лучшем случае обломки мебели и грязные обрывки бумаги. На стене в цехе – большой электрический щит с рубильником и без единого провода. В общем, разруха и запустение. Второе здание почти копия первого, только там помещение разделено на две части. Одна – примерно три четверти длины пролета – такая же, что и в первом цеху. А вторая, по сути, не то гараж, не то ремонтный бокс для грузовиков с тремя смотровыми ямами. Что примечательно, ямы облицованы плиткой и против каждой – отдельные ворота. Но все в таком же удручающем состоянии. Конечно, это все можно привести в порядок, но сколько уйдет сил и ресурсов – неизвестно. Кроме того, пока что у нас нет возможности использовать находку. У нас нет станков, машин и, главное, нет электричества, чтобы все это запустить.

- Я бы, Станислав Наумович, назвал это заводом.

- Не торопитесь с выводами, Андрей Владимирович. Помимо кирпичных производственных корпусов, там был еще и жилой барак. Сложен из тесанных бревен, крыт продороженной дюймовой доской. Крыша изрядно пострадала, а стены еще в относительном порядке. Максимум – заменить нижние венцы, и простоят еще столько же. Полы тоже в плачевном состоянии. А вот внутри – опять же перегородки. Выгорожена довольно большая- относительно других – комната с отдельным входом, судя по всему – для начальства. Еще часть барака разделена на малюсенькие комнатушки на одного-двух человек. И примерно шестьдесят-семьдесят процентов длины заставлено деревянными двухэтажными нарами. Я подсчитал, всего там могло бы жить около полутора сотен человек. Тридцать человек начальства и сто двадцать работников.

- Тогда это больше напоминает лагерь.

- Лагерь подразумевает периметр. Забор, колючка, вышки, а здесь – ничего такого. Да и охрана никогда не поселится в одном бараке с ЗК. И вот что еще интересно: от цехов, от этого объекта, идет дорога. Кольцом, вернее, этаким квадратом, окружает строения и уходит на восток. И через примерно полкилометра обрывается. Причем ровненько так, словно по линейке. И знаете, что самое странное?

- Что же?

- Здания, судя по их виду, стоят там давно, а вот на дороге нет никаких следов запустения. Ни деревья не проросли, ни даже веток не нападало.

- Видать, очередной прикол Смотрящих.

- Кого? – переспросил Михайленко.

- Это Семен Ефимыч придумал. Экспериментаторов наших так обозвал. Мне, знаете, даже понравилось.

- А-а, - протянул заместитель. – Пожалуй, так действительно лучше звучит. И вы, скорее всего, правы. Но тогда выходит, что у них в коробке не только новенькое лежит, но и вот такое. Впрочем, это вполне укладывается в общую канву.

- Поясните, пожалуйста.

- Вот смотрите, Андрей Владимирович, те вещи и строения, которые нужны для элементарного выживания, Экспери… тьфу, слово-то и вправду неудобное! Так вот: Смотрящие такие базовые вещи дают вроде как новые и годные – бери и пользуйся. А вот для дальнейшего развития, а это естественный следующий шаг нашей техногенной цивилизации, нужно приложить дополнительные усилия. Вот нам дали, по сути, цеха машиностроительного завода. Почини крышу, поставь станки, подведи энергию – и работай. Ну а не сможешь восстановить то, что дали – потом потратишься многократно, пытаясь отстроить новые здания с нуля.

- А вы знаете, Станислав Наумович, ведь буквально позавчера, отправив вас и Юру в поиск, я размышлял на тему воссоздания промышленности. И как раз рисовал планы создания черной металлургии и машиностроительного производства и думал на предмет постройки цехов, домен, конверторов и прочего. И сейчас у меня возникла крамольная мысль: а не смогли ли Смотрящие подсмотреть, извините за невольный каламбур, мои планы? Могу поручиться – я вслух не рассуждал.