Ангелы полуночи

– Да, – кивнул Гаррисон. – Вы. – Он взял поднос и направился к двери.

– Где Эшли? – вдогонку ему крикнул Коллин.

– Полагаю, поднялась наверх.

После ухода Гаррисона Коллин некоторое время изучал записи в своем желтом деловом блокноте. Отсутствие результатов злило и огорчало его. Он дал Блэкджеку обещание и намерен сдержать его.

И он найдет Джасмин, чего бы это ни стоило.

– Чем дольше мы вместе, тем яснее я понимаю, как мало, в сущности, знаю о тебе, – сказала Эшли, лежа в темноте спальни рядом с Коллином. – Даже когда мы занимаемся любовью… У меня все время такое чувство, что ты никогда не раскрываешься до конца.

– Ты знаешь обо мне все, что тебе нужно знать, – невозмутимо ответил Коллин, глядя в потолок.

– Я не знаю практически ничего.

– В общем-то… и рассказывать нечего.

– Я знаю, что ведет тебя, что принуждает делать это… и в какой-то степени начинаю понимать твои мотивы, но я не знаю тебя, – не отступала Эшли. – Кто ты, чего хочешь от жизни? Чем займешься после того, как все это закончится? Что любишь, а что нет…

– Чем займусь, когда все закончится? На этот вопрос я сам ответить не могу. Пока, – сказал Коллин, повернувшись лицом к ней. – У меня все не хватает времени всерьез задуматься. А насчет того, что я люблю… Уж ты-то должна иметь об этом представление.

– Я говорю не о… – начала было Эшли, но Коллин перебил ее:

– Кроме того, я могу сказать то же самое и о тебе. Что я знаю, кроме нескольких очевидных фактов? Мне известно, что ты талантливая и преуспевающая художница. Что ты очень любила и скорее всего до сих пор любишь своего мужа, несмотря на то, в какой семье его угораздило родиться. Что ты готова бороться не на жизнь, а на смерть за своего сына. И это все. Ты возвела вокруг себя невидимую, но непроницаемую стену, сквозь которую невозможно пробиться.

«Мы действительно два сапога пара», – подумал Коллин. Сколько лет он сознательно избегал любых эмоциональных тенет, ведя беззаботное существование, лишенное серьезных привязанностей с их неизменными сложностями? И сколько лет это еще будет продолжаться? Его сжигали неугасающая боль из-за смерти родителей и ненависть к Холлистеру и его сообщникам, в том числе и к собственному брату. Эта ненависть все еще продолжала разрушать душу Коллина… Ему припомнилась та ночь, когда он проник в квартиру Эшли и почувствовал холодную, безличную атмосферу ее жилья, не окрашенную ни чувством, ни заботой. После смерти мужа и потери сына Эшли на все стало наплевать, и Коллин прекрасно понимал ее! Он сам был таким же.

Однако сейчас, лежа рядом с ней, в самой глубине души он чувствовал, что в нем не угасло полностью желание любить и заботиться.

– По правде говоря, я никогда не задумывалась об этом, – задумчиво заговорила Эшли. – Наверно, после того как умер Брендон, а Роберта у меня отобрали, я и в самом деле замкнулась в себе. Не хочу новых страданий.

– Так спокойнее.

– Пожалуй. – Она помолчала. – А что заставляет тебя отгораживаться ото всех?

– При моем – при нашем – роде занятий нельзя никого подпускать к себе слишком близко.

– Даже своего собственного партнера? – спросила Эшли.

Коллин приподнялся, опершись на локоть.

– По-моему, мы близки настолько, насколько это вообще возможно между мужчиной и женщиной.

Кончиком пальца он провел по подбородку Эшли и наклонился, ища губами ее рот. Его руки медленно заскользили по ее телу, лаская все жарче, все настойчивее. Потом, после мига невыносимого блаженства, когда они и в самом деле стали единой плотью, Коллин откинулся на спину и охрипшим голосом пробормотал, глядя на Эшли:

– Ты прекрасна. Мне чертовски жаль было бы потерять тебя.

Она протянула руку и коснулась его губ. Хотелось бы знать, что на самом деле творится в голове у Коллина. О чем он думает, что чувствует. Иногда после того как они занимались любовью, Эшли захлестывало острое чувство вины. Всплывали воспоминания о муже, о том, как сильно она любила его и как тосковала по нему… Но временами хотелось одного – чтобы кольцо надежных рук Коллина не размыкалось никогда, чтобы потом, когда все останется позади, отношения не прервались.

– Люби меня, Коллин, – прошептала Эшли. – Просто люби меня, и все.

– С удовольствием, – ответил он, целуя ее груди и проводя по ним языком.

Его руки скользнули по ее животу вниз, а рука Эшли, протиснувшись между их телами, ласкала его плоть. Потом одним молниеносным движением Коллин оказался на ней, внутри ее. Вцепившись в его плечи, Эшли двигалась вместе с ним, дыша тяжело и часто, а комната безумно кружилась над головой… Коллин взял ее несколькими быстрыми, резкими толчками и откинулся на бок. Они долго лежали в счастливом изнеможении, не двигаясь и не произнося ни слова.

Коллин первым нарушил молчание.

– Завтра, Эшли, – сказал он. – Завтра ты начнешь овладевать прекрасным искусством маскировки.

Он учил ее пользоваться париками, гримом и контактными линзами. Объяснял, как, изображая тот или иной персонаж, по-разному держаться и соответственно говорить. Показывал, как с помощью специальных прокладок, скрытых под одеждой, менять фигуру. Помогал освоить различные акценты и диалекты.

В один прекрасный день, решив, что Эшли полностью готова, Коллин помог ей загримироваться, выбрать подходящую одежду, парик с длинными каштановыми волосами и дал последние указания по поводу французского акцента. Потом ее перевоплощение опробовали на ничего не подозревающих слугах – с превосходным результатом.

– Что скажешь, Генри? – спросил Коллин, когда они остались в библиотеке втроем.

– Замечательно, – ответил старик. – Если бы я повстречался с ней на улице, ни за что бы не узнал.

– Как вы думаете, Генри, Даниэль удалось бы ввести в заблуждение жителей Парижа? – со смехом спросила Эшли.

Однако ответил ей Коллин:

– Это пустяки. Вопрос в другом – сможет ли Даниэль одурачить жителей Манхэттена?

– Успокойся. Ты выглядишь прекрасно. Готов поспорить на что угодно: никому даже в голову не придет связать между собой Даниэль Ленго и Эшли Гордон-Холлистер, – уверял ее Коллин, когда они входили в ресторан «Радуга», один из многих, расположенных в Рокфеллеровском центре.

– Такое чувство, словно у меня видна нижняя юбка или лямка лифчика и все вокруг это замечают, а я нет, – пробормотала Эшли, наклонившись к Коллину.

– И с лифчиком, и со всем остальным у тебя полный порядок, можешь мне поверить, – ухмыльнулся он, сверкнув глазами.

– Ты порочный человек, Коллин.

– Тебе виднее, дорогая.

Они уселись за свой столик. На протяжении вечера время от времени к ним подходили знакомые Коллина, и он представлял их Эшли. Она держалась с удивительным достоинством, никак не проявляя того, что сильно нервничала, хотя ей постоянно чудилось, будто все в зале смотрят на нее.

– Конечно, смотрят, – с улыбкой согласился Коллин, когда Эшли сказала ему об этом. – Еще бы не смотреть на такую прекрасную женщину.

– Ну да…

– Будет тебе. Ты ведь знаешь, что так и есть, правда? – Заиграл оркестр, Коллин поднялся и взял Эшли за руку. – Пойдем потанцуем.

– Но…

– Я действительно хочу танцевать.

На площадке для танцев Коллин обнял Эшли и медленно повел ее, вглядываясь в лица посетителей. Найдя того, кого искал, он сделал резкий поворот, наклонился к Эшли и прошептал:

– За моей спиной… Мужчина, сидящий в одиночестве за угловым столиком. Видишь?

– Это и есть наша сегодняшняя жертва? – спросила Эшли, разглядывая мужчину лет под шестьдесят, с правильными чертами лица и густо пересыпанными сединой темными волосами.

– Хановер Джаррет собственной персоной, – ответил Коллин, понизив голос. – Правая рука Бредли Холлистера. И он положил на тебя глаз с того самого момента, как мы появились.

– Замечательно, ничего не скажешь, – пробормотала Эшли, закатив глаза.