Ангелы полуночи

– Когда-нибудь… Но на этот раз у нас родится сын.

Эшли даже слышать не желала о том, чтобы нанять профессионала-декоратора. Она сама была художницей и хотела, чтобы их дом отражал ее собственный стиль, разумеется, с учетом того, что нравилось и Брендону. Сама выбирала обои, придирчиво вникая в рисунки и цвета. Часто заглядывала в антикварные магазины, приобретала прекрасные уникальные вещи на аукционах и распродажах. Для кухни купила вручную разрисованные керамические плитки сочных тонов, огромный холодильник с большими дверцами из небьющегося стекла и черную плиту, которую Брендон поначалу называл не иначе, как страшилищем. Однако он прекратил свои насмешки, когда Эшли убедительно продемонстрировала мужу, какой продуманной в функциональном отношении и практичной была эта вещь.

– Я итальянка, дорогой, – напомнила она ему. – Большинство итальянок обожают готовить.

Об умении его жены превосходно готовить Брендону напоминать не требовалось. Разделочный стол по ее настоянию покрыли специальным материалом, а в углу кухни установили подаренную Лючией ступенчатую подставку для растений в горшках, которые Эшли обожала.

Стены в кабинете Брендона обтянули рубчатым плисом цвета голубиного крыла – Эшли считала, что так будет уютнее. На фоне плиса большой антикварный письменный стол из Англии и книжные полки от пола до потолка смотрелись просто замечательно. Так же, как и отличный старинный глобус на резной подставке, найденный Эшли на распродаже. Там же она приобрела серебро, фарфор, хрусталь… Все самого высокого качества, хотя и купленное по частям, значительно дешевле первоначальной стоимости.

Три стены просторной гостиной обтянули белым шелком. На одной из них висела огромная изумительная фреска, для которой Эшли в качестве модели использовала слайды из Биг-Сура, сделанные во время поездки, ставшей для них судьбоносной. Кушетка и кресла – просто сокровище, тоже найденное на одном из аукционов, – были обиты роскошной материей в серых и розовато-лиловых тонах. Для детской Эшли удалось найти старинную детскую кроватку и комод под пару ей с выдвижными ящиками; саму комнату отделали в мягких голубых, розовых и желтых тонах.

– Это пока, – объяснила она Брендону, демонстрируя свои успехи. – Когда он подрастет, мы все тут переделаем.

Больше всего времени у нее ушло на обустройство их общей спальни и своей студии. Для студии она выбрала просторную комнату, по утрам всегда залитую солнечным светом, – Эшли предпочитала работать именно в эти часы. Обстановка была простой: девственно-белые стены и полы, заново покрытые твердой древесиной, большой дубовый стол, предназначенный специально для рисования, с выдвижными ящиками, где удобно было хранить краски, палитру и кисти.

Рядом с мольбертом для работы стоял второй, а на нем – большой белый экран, куда Эшли проецировала слайды с изображением пейзажей, морских видов или других сцен, которые хотела использовать при рисовании. В одном углу студии разместился вместительный аптекарский шкаф с шестнадцатью выдвижными ящиками для хранения всяких дополнительных принадлежностей – карандашей, чернил, красок и тому подобного. Еще один большой стол предназначался для того, чтобы вставлять картины в рамы, резать картон и холст; тут же было установлено оборудование для изготовления эстампов. Рядом стоял шкаф для картона, бумаги и оконченных эстампов.

«Вот студия, о которой я всегда мечтала», – с удовлетворением думала Эшли, оглядывая законченную комнату.

В спальне она сама покрасила стены, создав своеобразный этюд на морские темы: сверху голубовато-зеленый цвет – как вода; снизу розовато-бежевый – как песок и морские раковины. Светлая плетеная мебель отлично гармонировала с роскошной кроватью на латунных ножках. Плюшевое стеганое одеяло и подушки, выдержанные в тех же тонах, что и стены, изготовили на заказ. На кресле возле туалетного столика и на другом, в углу комнаты, лежали голубовато-зеленые матерчатые подушки, на окнах висели шторы под стать им, тоже сшитые на заказ. В примыкающей к спальне ванной на стенах установили большие зеркала, а все краны заменили на латунные.

«Это наш дом», – с ощущением счастья думала Эшли, проходя по законченным комнатам.

Они въехали туда в середине июля. Хотя Эшли ни разу не призналась в этом Брендону, ее радовало, что все позади, что дом полностью готов, – в последние недели она чувствовала себя так, словно начала выдыхаться. Возникло ощущение, будто естественный ритм тела замедлился, видимо, бьющая через край энергия уходила теперь в основном в новую жизнь, которую Эшли вынашивала в себе. Часто, просыпаясь посреди ночи, она лежала на спине, обхватив руками большой живот, радуясь тому, как энергично движется внутри ребенок, и страстно желая его появления.

«Скоро, – замирая от счастья, думала Эшли. – Теперь уже скоро».

Родовые схватки начались в пятницу днем, в начале августа. Сначала она не поняла, что происходит, несмотря на все прочитанные книги и занятия для будущих родителей, куда они ходили вместе с Брендоном. Боли были непостоянные и концентрировались в нижней части спины. Что-то вроде слабых спазмов. Тем не менее с каждой минутой Эшли беспокоилась и нервничала все сильнее. Спустя примерно час она решила засечь моменты пика болей по часам. Разрыв между ними составлял двенадцать минут. Она продолжала отмечать время и вскоре поняла: оно. Когда разрыв уменьшился до десяти минут, Эшли позвонила доктору Эдвардсу.

– Поезжайте в больницу, вас встретят, – велел врач.

Попытка дозвониться Брендону ни к чему не привела – он был на заседании.

– Это Эшли, – сказала она секретарше. – Пожалуйста, передайте Брендону, что я поехала в Мемориальную больницу.

Она сама вела машину, хотя несколько недель назад пообещала Брендону взять такси, если схватки начнутся в его отсутствие. Когда боли усиливались, приходилось съезжать на обочину. В конце концов путь, казавшийся бесконечным, все же закончился. У больницы специально посланный служитель встретил Эшли и тут же повел в предродовую палату. Вскоре появился доктор Эдвардс в стерильном хирургическом костюме зеленого цвета.

– Как самочувствие, миссис Холлистер? – с улыбкой спросил он.

– Как у выброшенного на отмель кита, – ответила Эшли, с трудом переводя дыхание после очередной схватки. С каждым разом они становились все сильнее. – Как вы думаете, сколько времени это будет продолжаться?

– Сначала давайте я осмотрю вас, а потом уже будем делать выводы, – ответил доктор.

С помощью акушерки он быстро произвел осмотр.

– Ну? – с тревогой спросила Эшли.

– Не слишком долго. Думаю, еще немного, и мы переведем вас в родильную палату.

– Нет! Я хочу дождаться мужа!

Он улыбнулся – терпеливо, как это умеют только опытные врачи.

– Боюсь, существуют обстоятельства, которые не могут ждать, миссис Холлистер, – объяснил доктор Эдвардс. – Если ваш муж появится после того, как вы окажетесь в родильной палате, медсестра проводит его туда.

В это мгновение дверь распахнулась, ворвался Брендон и тут же бросился к Эшли.

– Я пришел сразу же, как Беверли сообщила мне. – Он взял ее за руку. – Как ты себя чувствуешь?

– Все в порядке, – с облегчением сказала она. – Давайте покончим с этим побыстрее.

Муж оставался с ней до тех пор, пока доктор Эдвардс не пришел к выводу, что дело близится к развязке. Медсестра отвела Брендона в специальное помещение, где он вымыл со щеткой руки и облачился в традиционный зеленый хирургический костюм. Эшли уже лежала в небольшой, тщательно обработанной антисептиками родильной палате. Даже в этом состоянии, измученная, с искаженным от боли вспотевшим лицом и влажными волосами, она показалась Брендону прекрасной. Он держал ее за руку, вытирал лицо салфеткой и все время ласково разговаривал с ней, пытаясь хоть таким образом помочь. Увидев, как на самом деле это происходит, Брендон пришел к выводу, что не будет осуждать Эшли, если она не захочет больше иметь детей. Верно говорят, подумал он, что женщина способна вынести куда больше мужчины.