Страница 15 из 91
- Мне выплатили неплохие отступные. Нашли место. Дело. И… и в общем, что было, то было.
Она резко вдавила педаль газа, и грузовик дернулся. А Зима, словно спохватившись, сбавила обороты.
- А вы? Я ваше дело не читала? Маг-аналитик. Работали при штабе?
- Там.
- И как?
- По-разному. Но ранен не был. Нас… нас редко выпускали из укрытия. Аналитиков мало. Нужны способности и готовность позволить изменить себя. Не мне вам рассказывать.
- Кстати, как ваша матушка разрешила такое?
- Она не знала. Я… не всегда был послушным сыном.
Зима все же улыбнулась. И как-то стало легче.
- А что до остального… был награжден. По особому списку. Потом, после войны, продолжил служить. Уже на восстановление. Да и в целом… банды, воровство, много всякого дерьма. Я выявлял несоответствия. Потом…
- Инсульт.
- Верно. Восстановление. Попытки работать, но… - Бекшеев развел руками. Кажется, он все же начал согреваться. Хорошо, если так. – Вот и все. Еще… женат. Пока еще.
- Если не хотите…
- Не хочу, - с облегчением согласился Бекшеев. – Что вы скажете о них?
- О ком?
- Я им не понравился. Вашим сослуживцам.
- Успокойтесь, им никто не нравится.
Город показался. И солнце, выглянувшее для разнообразия, щедро плеснуло светом. В нем серые дома показались белыми, да и воздух над городом прояснился. В небо уходили дымы. Плавился паром воздух. И запахло рыбой.
- Кстати, Медведя они тоже недолюбливают. И… просто натура такая. Ничего личного.
Бекшеев кивнул, сделав вид, что верит.
Хотя, конечно, почему бы и не поверить. Натура. Ничего личного.
- Вы здесь около десяти лет живете? Всех знаете?
- Всех или нет, все же людей, как ни странно, тут хватает. Особенно в сезон. Но многих знаю. Тут… привыкнуть надо. Рыбаки вот. Выходят. Рыбу ловят. Краба. Фабрику поставили, ну да потом познакомитесь. Есть еще артели, но тут мало. Артефакты дорогие, а без них рыба портится. Поговаривают, что скоро новые корабли будут, которые там, прямо в море, и станут рыбу… того. Я в этом не особо. Рыбу вообще ненавижу.
Странное место для жизни человека, который ненавидит рыбу.
И для такой вот женщины. Женщины больше тепло любят. А она сюда. Ветер. Море, которое по зиме подмерзало, но вокруг острова сохранялась широкая, в пару миль, полоса воды. Даже в самые лютые морозы.
Теплое течение?
Остаточные эманации? Кристаллы имели обыкновение менять мир вокруг. Кто-то когда-то да объяснит.
- Китов еще бьют. Отдельный промысел. А разделывают туши не у нас. Они же ж здоровые. Тут рядом малые островки, там их и разбирают.
До китов Бекшееву дела не было.
- Расскажите. Про остальных. Мне все-таки работать, а я в отличие от вашего…
- Медведя? Да говорите так, привычнее оно.
- Для своих.
- Вы не свой, - она произнесла с убеждением. – Но он не обидится. Медведь в целом не обидчивый. Другой бы давно плюнул на все. А он вот… терпит.
- Где вы познакомились?
- В госпитале. Полевой сперва, а там уже в санитарном поезде ехали. В тылы. Дерьмо этот ваш санитарный поезд, даже если особого значения.
Ну да. Они же одаренные. Все.
А одаренные – особо ценный ресурс. Его надо беречь. И пользоваться. А значит, лечить и возвращать в строй. И Зима это знает. Щека вот дернулась и снова смотрит на дорогу.
Тьма.
Позывной у нее – Тьма. Хотя тоже не очень понятно. Ничего-то темного в ней Бекшеев не видел. Или просто пока не показали? Тоже возможно. Вероятно даже.
- Ну, с Медведем-то чуть раньше… он в подкреплении были. Мы – разведка. Я и Одинцов. Софья… Софью уж не знаю, какой умник вперед услал.
Да, Провидицы – редкость. И ценность. Если не большая, чем аналитики, то сравнимая.
- Там что-то такое, с фактурой связано. Вроде как, чем ближе место, тем четче восприятие. Ну вот… мы, стало быть, втроем… не втроем, больше было. Но… и Медведь в поддержке. Была задача двигаться вдоль линии фронта, особо не высовываясь. Просто сопровождение. Ну а мы с Одинцовым так, на всякий случай. И для локальной разведки. Мы тогда вышли к деревеньке. Как её там…
Она чуть морщится. Но это игра. Не забыла. Никто не забудет место, где его едва не убили.
- Шумилино. Точно. Шумилино. Десяток дворов. И Неман, через который надо переправиться во что бы то ни стало. Вот… аналитическая сводка имелась, но толку-то с нее. Там все менялось очень быстро. Конец войны. Вроде и сил у них нет, но загнанная в угол крыса дерется куда как яростнее.
Зима свернула на боковую улочку.
- К дому ведите, - подсказал Бекшеев. – К моему.
- Уверены?
- Больницы у вас нет.
- Ну… есть флигель. У доктора. Он там особенно тяжелых держит, но по-моему, давно уж никто не попадал. Тут у людей здоровье крепкое.
- И мертвецкой нет.
- Ну… можно в трактир сунуться. У них ледник. Или на фабрику. Артефакты для рыбы держат.
А вскрытие тоже на фабрике? Да и артефакты смажут общую картину.
- Участок ваш я тоже видел, там толком ни места, ни оборудования.
Зима обиженно запыхтела.
- А дом большой. И матушка как раз багажом занималась. Будет рада отвлечься.
Теперь на него посмотрели с недоумением.
- После… несчастного случая она не рискует оперировать живых. А вот с мертвыми управляется отлично. И точно скажет, что с вашим знакомым случилось. Настолько точно, насколько это возможно.
И снова, посмотрели на Бекшеева с сомнением, но спорить не стали.
Как и продолжать разговор, свернувший не туда.
Ничего, он найдет время и для него. Все-таки личные дела и личные впечатления – это немного разное.
Барский Фрол Аксютович. Сорок восемь лет. Мещанин, родом из Менска. Инженер. Уровень дара – средний. Мобилизован в первые недели от начала войны.
Специализация – саперное дело.
Не женат.
Родни не имеет. Не осталось. Мать и братья погибли там, в Менске. Отец остался где-то недалеко, хотя по сей день числится пропавшим без вести. Барин мог бы подать прошение о признании мертвым, но не подает.
Все равно?
Или как прочие спешит отстраниться от той жизни, сделать вид, что вовсе её не было? В нынешней Барин носит чесучевые костюмы и шелковые галстуки. Рубашки его белы. Запонки поблескивают драгоценными камнями, пусть бы и не огромными, но все одно не такими, какие можно позволить себе за жалование жандарма.
Живет на съемной квартире. Платит регулярно. И регулярно же запивает. Впрочем, тихо, и это уже многое.
И… все.
Пожалуй.
У Барского холеное лицо с очень правильными чертами. Он зачесывает волосы гладко, смазывая их воском. Закрашивает седину. И гладко бреется, оставляя лишь тонкую нить усов. Привычки у него своеобразные. Неспешная речь, жесты преисполненные чувства собственного достоинства. И выглядит он моложе своих лет. Такой бы понравился женщинам.
- Эй, - из задумчивости вывел голос Зимы. – Плохо?
- Да нет, - Бекшеев потер переносицу и огляделся. Надо же. Приехали. – Бывает. Задумываюсь.
- О том, как Мишку доставать станем? В конторе вон носилки есть. Может, я схожу? Тут, если дворами, рядом совсем. И кого из ребят кликну.
- Хорошо. Я посижу немного, если не возражаете, - Бекшееву было несколько неудобно. Он сам должен был бы и распорядиться, и сходить. И сделать хоть что-то полезное. Но нога разнылась, и он не был уверен, что та вовсе выдержит вес. А трость осталась дома. Вот что с нею? С ногой? То ли перенапряг, когда на скалы лез, то ли в целом усталость сказывается.
Барский еще вчера смотрел на начальство с плохо скрытой насмешкой. И губы кривились, казалось, он собирается что-то сказать, непременно едкое, но сдерживает себя.
А вот Сапожник другой. Он же - Сапожников Алексей Николаевич. Он молчал. И глядел в пол. И казалось, он пребывает в состоянии то ли сна, то ли тяжкого похмелья. Невысокий человечек в мятом костюме. Воротничок рубашки потемнел. И на засаленных рукавах пиджака проступали пятна.