Страница 8 из 29
– Да всяко-разно, – пожала честными плечами Алёна – она никогда не задавалась над этим вопросом всерьёз. – Зачем вообще размышлять о причинах существования чего-либо, что добавляет в твою жизнь как минимум удобство и хорошее настроение?
– Спорный вопрос. С одной стороны, современная Сеть изобилует гуманизмами, космополитизмами и прочими демократизмами, а за её кулисами люди, громко чавкая, едят людей.
– А с другой?
– С другой стороны, технологии – это, конечно, хорошо, – рассуждал удобно усевшийся Вова. – Но их уже и так слишком много в нашей жизни. От них тесно. Мы стали доступнее, но не стали ближе. А всё, что не делает нас ближе, это уже не свобода, это диктат. Нужно уметь освобождаться от их незримых оков, от пут, в которые мы сами себя заключаем. Вот мы сидим сейчас здесь, общаемся, культурно, неброско выпиваем. Это же хороший момент. Простой. Душевный. Ты видишь моё лицо, я твоё. Ты слышишь мой голос, я – твой. Это и есть настоящая простота человеческих отношений. И чистых ощущений. Общение – это просто, но сердечно. В нём смысл людского общества. Обмениваться интересными словами. Рассказывать истории.
Вернулся Костик, разболтанно выцеливающий своё скромное древесное восседалище, предварительно зачем-то водрузив свой опустевший стакан, прихваченный с балкона, на вершину белых гор немытой посуды. (Свидетельствующей скорее о самодовольном холостяцком запустении, нежели о лени.)
– Обо что гутарите? – промямлил он неопрятно одетой ухмылкой.
– Константин, какой второй закон ты бы принял, будучи президентом? – спросила Алёна.
– Это чертовски хороший вопрос! – воспрял душой Жожоба, расчертив пальцем утвердительный жест, точно махая острозаточенной шпагой. – Я за равенство. Особенно среди женщин. Поэтому я бы на законодательном уровне обязал называть всех девочек «Пандорой». Идёшь такой по улице и кричишь: «Пандора!» – и все оборачиваются.
Костик залился ехидным, скрипучим смешком, а чуть забродившие улыбки текли и передавались между ребятами по очереди.
– Из тебя бы вышел отличный лидер страны! – смеялась в ответ Алёна.
– Да куда я со свиным рылом в охотный ряд… – отмахнулся Костик, а в белках его глаз запрял ветвь капилляров каннабиноид.
– Мы базарили за Интернет, – отчеканил преисполненный такта Евген. – Какое ваше отношение к нему, сударь?
– Ого, как ты заговорил, не поранился? – довольный Жо раскинулся на стуле. – Интернет – это инъекция кала прямиком в мозг. Кстати, нужно сториз запилить.
Костик достал смартфон, но едва сняв повидавший жизнь гаджет с блокировки, окатил пристальным вниманием Алёнин телефон, ласкающий взгляды томными золотыми переливами.
– Семёрка? – завистливо-почтенно поинтересовался он.
– Ес, – искрилась голливудской улыбкой Алёна.
– Надкушенное яблоко – символ грехопадения человека. Ты упала до седьмого уровня, моя любострастная куропатка, – излил странные измышления с какой-то подростковой трагичностью сделавшийся почему-то серьёзным Костик.
Ребята посмотрели на него странными взглядами. Жо стих и крепко задумался.
– Херню сморозил, адепт карго-культа, – басила Евгенова светло-коричневая борода.
– Вставило? – спросил Вова. – С позднячком шмаль?
– Дё, – сильно кивнул Костик.
– Понеслась, – Евген взялся за колоду и принялся раскручивать прямоугольники карт по очереди в сторону каждого из ребят.
– Блин, я ступила, у меня дома настолок целая куча, нужно было хотя бы «Воображариум» прихватить… – риторически сетовала Алёна, оценив маститость карточного веера, собранного привычно капризной карточной удачей.
– Плохо раздал? – задался Евген.
– Да…
Разговоры отставили в сторону, в центр кухонной событийности вновь вынеся карточную игру и распитие спиртного под аккомпанемент трезвого молчания нового участника вечеринки – в гости пришла рыжая Даша – абсолютная в своей опрятности девушка с каре и с частящими веснушками у переносицы. Даша разбудила и наглаживала покладистого Точку Ру, явно к ней привычного. Ребята дошли до одинакового уровня опьянения – где-то на пятьдесят процентов от возможного. Но в крови Костика его хитрый мозг подменил воздух на некий серо-синий газ, который в мозг же и поступил, добавив разного рода интересных реакций на внешний и внутренний миры.
– Рыбы не умеют сидеть… – бурчал себе под нос Жо. – Это пиздец… Не умеют сидеть… Я только сейчас это понял.
– Они и стоять не умеют, – подыграл Евген.
– Послушай, ты, Король Литр, не порть мою блестящую мысль своими никчёмными умозаключениями! – заявил чуть воспрявший Костик.
– Хорошее название для паба – «Король Литр», – Вова начертил незримую вывеску. – Пожалуй, украду у тебя название.
– Видимо, гашиш был годным, – заключила Алёна, заострив вверх уголки пухленьких губ.
– Жрать захотелось дико, давайте пиццу закажем? – предложил на мгновение засуетившийся Костик.
– Я – за, – проронила немногословная улыбчивая Даша, обстоятельно вымочив в чашке пакетик чая с бергамотом.
– Приготовь что-нибудь сам, – укоризненно советовал Евген, плеснув в опустевший стакан ещё виски и заложив спичку в уголок рта.
– Ты чё конченный? – возмутился по-дружески Костик. – Ты время видел? К тому же я профессионально не умею готовить.
– Котёнок может добывать себе пищу самостоятельно в шесть месяцев, а хомо эректус и в двадцать шесть лет ни хера не может, да, Коди? – усмехнулся Вова.
– Хомо эректус? – залился отчаянным фальцетным смехом Костик, утопив сопутствующий ему такт в хитром свежеприготовленном коктейле. – Возбуждённый мужеложец?
– Дебил! – хихикал Евген под созвучный смех девушек.
– Человек прямоходящий, – с умным видом заявил Вова.
– Послушай сюда, хомо эректус, – деловито верещал Жо, – тебя сюда для какой цели подселили, не догадался ещё? Ты теперь кухар. На веки вечные! Иди готовь! – страшным голосом возопил он. – Я жаждаю отведать бефстроганов!
Ребята посмеялись, решив всё-таки заказать пиццу, долго споря о выборе конкретной кухни с наиболее широким меню и приемлемой ценовой политикой. И после пятиминутного отчаянного спора таки определились.
Ночь чернела за окном, и самый тёмный её час приближался. Опустевшие коробки с пиццей, растормошённая колода карт, остывший недопитый чай и пустые от алкоголей стаканы – достойные атрибуты удавшегося празднества застыли без дела. Сон начал сгущаться, просачиваясь на кухню из каждой щели, поднимаясь из каждого угла, летая кроватями за окном. Он притуплял реакции посильнее любой выпивки, окуривал и пеленал разум тонкими паутинками сладкой дрёмы. Нога закидывалась на ногу, пятая точка хохлилась и поудобнее устраивалась на стуле. Тело искало наиболее благоприятную позу для ухода в мир грёз, несмотря на странное желание головы оставаться в сидячем положении, принимать внутрь жидкости и совершать поступательные движения языком в сторону того, о чём сказано уже сотни раз. Уши слушали вопросы нехотя, как всегда немного удивляясь тембру собственного голоса в ответ. Слова, складываемые губами и выдуваемые из уст лёгкими, теряли стройность. Повторённые слова, не ясно зачем, меняли форму и размер, суть оставляя прежней.
Первым ушёл Евген, зевнув басом и пожелав сладких снов. Костик заранее надул ему широкий синий матрац и определил спать на пол. Дружба дружбой, но кровать для хозяев – мы давно не варяги, чтобы отдавать путнику лучшее.
Ребята остались коротать вызревшую ночь втроём – Костик выпроводил Дашу, огорчённо солгав, что ложе любви сегодня занято другом. Даша, ещё немного порыжев веснушками на лице на прощание, фыркнула, задрала носик, попрощалась с ребятами и чмокнула Костика в губы, получив от него в ответ шлепок по симпатичной заднице, приятно засушившей ему ладонь.
Алёна, захмелев, вновь окунулась в привычную боль утраты, рассматривая телефонные фотографии родителей. Смотрела, как в первый раз, и умилялась, вспоминая то, что было за пределами изображения, то, что было вынесено за рамку.