Страница 8 из 10
Не задерживаюсь, хватаю бутылку и стучу парня по плечу.
– Опускай, – отдаю команду, а когда чувствую под ногами твёрдую почву, добавляю язвительно, – хлюпик!
– Чего? – моментально вспыхивает, но тут же замолкает.
Принимается смотреть на меня внимательно, словно изучая.
А я только сейчас обращаю внимание на то, что его руки никуда не делись: они переместились на мою талию и пытаются хозяйничать там. И вместо того, чтобы оттолкнуть негодяя, вспоминаю тот поцелуй в подсобке, когда он набросился, не дав даже договорить. От нахлынувших воспоминаний щёки обдаёт жаром, а мысли начинают путаться от абсолютно противоречивых желаний.
С одной стороны, я хочу накричать на Арсения, оттолкнуть и отчитать, как следует за произвол. А с другой, понимаю, что не против повторить то, что произошло тогда между нами. И парень словно читает мои мысли, наклоняется медленно, обжигая моё лицо горячим дыханием. Я прикрываю глаза в предвкушении чего-то особенного, и подаюсь вперёд навстречу искушению. Но, увы, ничего не происходит, а вместо этого я слышу то, чего никак не ожидала.
– Доченька, я дома! – доносится из прихожей голос мамы вместе со скрипом двери.
Я отталкиваю Астрова и одновременно сама резко отпрыгиваю от парня, спиной упираясь в кухонный шкаф. Это происходит буквально за пару секунд до того, как на пороге кухни появляется моя мать. Она широко распахивает и без того большие глаза, видя стоящего к ней спиной парня. Арсений тоже не сразу приходит в себя, медленно разворачивается и смотрит в сторону дверного проёма.
Думаю сейчас только об одном: хоть бы мама не заметила моих пунцово-красных, горящих жаром щёк. А если и заметит, пусть не догадается, почему они стали такими.
Только в сорок лет люди видят и понимают гораздо больше, чем в двадцать. А потому родительница медленно сводит брови к переносице и прожигает нас двоих гневным взглядом.
– Что здесь происходит?! – говорит крайне недружелюбно, и я понимаю, что теперь мне несдобровать.
Если вдруг маме что-то не нравится, она обязательно это выскажет. Со всеми вытекающими примерами и двухчасовыми нотациями. Скорее всего, просто хочет мне добра, поэтому и старается своими наставлениями уберечь от ошибок.
– Добрый день, – густую тишину разрезает мягкий голос Арсения, – я сотрудник компании «Муж на час». Если это всё, то я могу быть свободен?
Последняя фраза вроде как мне адресована, поэтому активно киваю и плетусь следом за покидающим комнату Астровым, чтобы закрыть за ним входную дверь. Его пожелания удачи слышу словно сквозь пелену, и даже забываю поблагодарить за уборку и попрощаться. Мои мысли заняты сейчас совершенно другим вопросом: как быть с мамой?
Как объяснить родительнице, что я не собиралась ничего дурного делать? Сомневаюсь, что она поверила Арсению.
Когда возвращаюсь в кухню, обнаруживаю, что мамы там нет. Спустя только минут десять она появляется: в домашнем халате и тщательно спрятанными под полотенцем светлыми волосами. Ничего себе, уже душ с дороги успела принять.
– Ну? – Любавина старшая шумно отодвигает стул и падает на него своим довольно упитанным телом.
– Что? Чай или макароны с салатом? – пытаюсь изобразить радушный приём, но сердце до сих пор громко стучит в грудной клетке, не желая успокаиваться после перенесённого стресса.
– Милана, не заговаривай мне зубы! Кто это был?
От её строгого голоса непроизвольно вздрагиваю и проливаю небольшое количество чая на стол, хватаю рулон с бумажными полотенцами и судорожно пытаюсь убрать растекающуюся светло-коричневую лужу.
– Так он же представился, – мой голос почему-то звучит довольно жалко.
О, как же я не хочу врать.
– И думаешь, я поверю в тот бред, что сморозил этот юнец?
Я стою спиной, но всё равно чувствую на коже прожигающий, полный осуждения и разочарования, взгляд.
– Он действительно помогал мне с уборкой, – говорю более уверенно, потому что это чистая правда. Данный факт придаёт немного смелости, и я разворачиваюсь, чтобы посмотреть в светло-зелёные глаза.
– Допустим, – женщина закидывает ногу на ногу и поправляет халат, – а чем вы занимались здесь? – она делает взмах рукой в сторону шкафа, возле которого застала нас с Астровым. – Думаешь, я не заметила, какая ты была встревоженная и помятая?
Против последнего замечания мне нечего сказать, поэтому отворачиваюсь, потупив взгляд. Язык не поворачивается говорить ложь близкому человеку, даже ради собственного оправдания.
– Дочь, мы же уже обсуждали этот вопрос, – говорит мама более мягко, и я мысленно начинаю стонать. Потому что следующие полтора часа мне приходится в сотый раз выслушивать историю о том, как моя мать была глупой и наивной девчонкой, как влюбилась в прекрасного подонка. И как после этого осталась одна в девятнадцать лет с ребёнком на руках.
Я слушаю молча, периодически кивая на некоторые, более значимые замечания. Мне безумно стыдно, но в тоже время немного обидно. Мы же ведь не делали нечего плохого, тем более у нас нет никаких отношений. А то, что я неожиданно поддалась глупому порыву, так это вообще ничего не значит. Я думаю, что смогла бы вовремя остановиться и оттолкнуть Астрова. Или не смогла бы?
– Помни это, и не повторяй моих ошибок, – говорит мать в заключении. А мне неожиданно становится не по себе, и горькая обида туманит мозг, поэтому смело спрашиваю то, что волнует.
– Мам, ну неужели ты меня считаешь ошибкой, а? Зачем ты так постоянно говоришь? – чувствую, что на глаза наворачиваются слёзы, но я всеми силами пытаюсь их сдержать.
Мать резко меняется с лице, когда до неё доходит смысл сказанных мною слов. Она встаёт из-за стола и направляется к выходу из кухни.
– Не говори глупостей! – отмахивается прежде, чем исчезнуть в дверном проёме.
Глава 9
Арсений
Я зол.
Я очень зол.
Я просто в бешенстве.
Эта вредина опять нагло меня игнорирует. Я второй час сижу в этом дурацком ресторане и жду, когда ко мне подойдёт хоть кто-нибудь. Уже не важно, Милана это будет, или кто другой из персонала, лишь бы приняли заказ, потому что когда я голодный, то злой вдвойне.
Неужели Любавина специально подговорила остальных официантов, чтобы намеренно меня игнорировали? Впрочем, неудивительно, для неё творить пакости – это образ жизни. Но ничего, мне терпеть осталось всего три недели, а потом я потребую свою награду. Правда, желание, которой должна будет исполнить Милка, я ещё не придумал. То, ради чего я всё это затеял, загадать не получится, потому что девчонка сразу поставила условия, пресекающие любые посягательства на её честь. Только меня к ней безумно тянет, и это суровая реальность.
Ближе к восьми часам вечера получаю сообщение от дорогого братца, в котором он сообщает, что они с Катюхой из путешествия вернулись. М-да, ненадолго голубков хватило, всего-то полторы недели отдохнули и обратно примчались. Впрочем, зная врождённый трудоголизм Дана, я не сильно удивлён данной ситуацией. Меня больше другое шокирует: брателло меня приглашает в гости. С каких пор добрым стал, может на него черноглазая малышка так влияет?
Только отвлекаюсь и ненадолго забываю, что зверски голоден, Любавина появляется. С подносом, полным всякой еды, мимо меня идёт, демонстративно игнорируя.
– Красавица, – задеваю, но она даже не оборачивается. Ладно, на обратном пути я её перехвачу и устрою разбор полётов.
Только эта хитрюга пытается по другой стороне зала меня обойти. Фигушки. Встаю и широким размашистым шагом иду к девчонке, которая, увидев меня, заметно ускоряется.
– Любавина, и не думай смыться, – уже довольно привычным движением хватаю девчонку за запястье.
– Астров, иди в жопу! – шипит, руку мою коготками шкрябая.
– Чего?! Ты головой ударилась, почему такая злая? – держу крепко тонкие руки. Пока не объяснит причину своего поведения, не отпущу.
– Ничего! Иди лучше работой займись, муж на час! – выплёвывает и зло глазами стальными сверкает.