Страница 7 из 15
– Профессор, вы и теперь считаете, что мы не ошиблись, забрав сына из школы и в пятнадцать лет определив его на физмат?
Видно, мнение Гелькиного тренера все же посеяло в нем некоторые сомнения.
– Не просто считаю, но теперь даже и убежден в том, что поступили абсолютно правильно. Моя бы воля, я бы вообще составил для вашего сына, уважаемый Леонид Петрович, индивидуальную программу обучения, – категорично заявил Гольверк.
– Ну, коли так, не смею более отнимать ваше драгоценное время.
– Помилуйте, профессор, по этому поводу я готов потратить своего, как вы выразились, драгоценного времени сколько угодно.
Но Строганов не оценил любезности своего собеседника и, выдавив из себя два коротеньких слова «всех благ», которым его долго и кропотливо обучала жена, повесил трубку. Все, что ему было надо, он услышал.
***
Весной Гелий отправился в свою школу, где разыскал учителя физики и математики Сан Саныча, как его называли и ребята и учителя.
В свое время Александр Щербаков и сам с отличием окончил физмат МГУ. Однако путь в науку сыну репрессированного был закрыт семью печатями. Не помог и красный диплом. Он устроился в школу, стал преподавать физику и математику, благо обе должности были вакантными. И неожиданно обрел свое призвание в педагогике. В классе Щербаков никогда не повышал голоса, но на его уроках всегда была тишина. Своими предметами он мог увлечь даже самых ленивых, и если видел нестандартное решение задачи или необычное доказательство теоремы, радовался успеху ученика так, будто получил долгожданный подарок. Своих учеников, за редким исключением, называл на «вы», а они завидовали тем, кому Сан Саныч говорил «ты».
Увидев своего любимца, Щербаков искренне обрадовался, шутливо приговаривал, цитируя Гоголя:
– А ну, поворотись-ка, сынку! Да, вижу, студенчество пошло тебе явно на пользу: повзрослел, право слово, повзрослел. Так что привело тебя к родным пенатам? Только не ври, что старика проведать зашел.
– Врать не буду, – признался Гелий. – Зашел по делу. Хочу сдать экзамены на аттестат в этом году. – И спросил напрямик: – Поможете?
– Эка ты за дело берешься, – не то восхитился, не то усомнился учитель. – Ну что ж, коли так, пойдем к директору, попытаемся убедить его вместе. А впрочем, не стоит нам идти вместе, – тотчас передумал Сан Саныч. – Пойду-ка я сначала один. А ты пока по двору погуляй, понадобишься – позову. Только не кури там, студент, не подавай дурного примера.
– Да я не курю, Сан Саныч, – смутился Гелька. – Я же спортом занимаюсь.
– Ну вот и молодец, – одобрил учитель и отправился к директору.
Разговор получился нелегким. Поначалу директор ни в какую не соглашался: пусть сдает экзамены вместе со своим классом на следующий год, чего это ему приспичило сейчас сдавать. Аргумент, чтопарень хочет быть зачисленным в университет на общих основаниях, а не ходить туда вольнослушателем, на директора не подействовал – мало ли кто чего хочет, есть порядок, инструкции и нарушать их по чьей-то прихоти он, директор школы, не намерен. Но Сан Саныч отступать не собирался, он привык, если знал, что делает праведное дело, горой стоять за своих учеников.
– Вот у нас на первом этаже есть доска почета, где мы вывешиваем фотографии наших знаменитых учеников. Фотографий, как вы сами знаете, там не густо. Парочку, прямо скажем, мало кому известных актеров, глава районной администрации – тожене пуп земли, ну и им подобные. Фотографию Строганова, уж поверьте моему чутью, мы тоже повесим на эту доску почета, и возможно, весьма в скором времени. Его ждет большое будущее, если не сказать больше. И как мы с вами будем себя чувствовать, если окажется, что некогда мешали развитию этого таланта?
– Да кто мешает, я, что ли? – вспылил директор. – Вечно вы, Сан Саныч, из меня какого-то бюрократа делаете.
– Совершенно ошибочное мнение, – возразил директору учитель. – Напротив, я считаю вас человеком весьма прогрессивно мыслящим, но, скажем так, несколько скованным административной должностью.
– Старый вы льстец и лукавец, – уже добродушно рассмеялся директор. – Умеете убеждать.
– За «старого» ответите, – тоже позволил себе вольность Щербаков и спросил уже серьезно: – Ну так что же мы решим со Строгановым?
– Да что уж тут решать? – вздохнул директор. – Поеду завтра в городской отдел образования, попробую добиться разрешения.
– Не сомневаюсь, что вам это удастся, – завершил разговор учитель и поспешил на школьный двор, где Гелька беззаботно гонял в футбол со своими бывшими одноклассниками.«Его судьба решается, а он тут мяч пинает», – сварливо подумал педагог и окликнул Гелия:
– Товарищ Строганов, не соизволите ли вы прервать свое увлекательное занятие и уделить мне немного вашего драгоценного времени?
Гелька подбежал, запыхавшись, раскрасневшийся, расстегнутая рубашка выбилась из брюк. Он меньше всего походил сейчас на тот образ, который всего лишь несколько минут назад Сан Саныч рисовал перед директором.
– Иди домой, готовься, – сказал учитель. – Директор обещал похлопотать за тебя в гороно, а он слов на ветер не бросает и своего добиваться умеет.
Одного только не учел Гелий: что школьные выпускные экзамены по срокам совпадут с летней экзаменационной сессией в университете. Он спал буквально по два-три часа в сутки, его письменный стол был завален учебниками, конспектами, даже заготовленными на всякий случай – исключительно по школьным предметам – шпаргалками. И все же он справился. Особенно радовалась мама Аня, когда внук показал ей одновременно и школьный аттестат зрелости, и студенческую зачетку, где в графе «оценка» стояли сплошь «отл.»
Отдав в канцелярию МГУ аттестат об окончании средней школы, он через месяц расписался в приказе: «Строганова Гелия Леонидовича зачислить студентом второго курса физико-математического факультета Московского государственного университета имени Ломоносова, с повышенной стипендией».
Глава пятая
В сентябре студентов отправили на «картошку». Накануне к Гелию подошел комсорг курса Стасик Гуральский:
– Строганов, тебя почему нет в списке на сельхозработы? – строго спросил он.
– Понятия не имею, – ответил Гелий.
– Но ты же комсомолец, значит, обязан поехать.
– Да разве ж я возражаю? Меня только недавно зачислили, может, поэтому не успели в список включить, – предположил Гелий.
– Ладно, – покладисто согласился комсорг. – Я сам в деканате выясню, а ты собирайся. С собой надо взять раскладушку, матрас, постельное белье, одежду на смену, зубную щетку, пасту, мыло и на сутки еды, – скороговоркой выпалил Гуральский и поспешно удалился, всем своим видом демонстрируя чрезвычайную занятость и озабоченность.
Станислав Гуральский был своего рода достопримечательностью курса. В школе – круглый отличник, он почему-то выбрал физмат, куда с золотой медалью поступил без труда. На первом комсомольском собрании курса, когда предстояло выбрать комсорга, Гуральский выступил первым:
– Я считаю, что комсоргом нужно выбрать человека, уже имеющего опыт комсомольской работы. Вот я, например, был секретарем комсомольской организации школы и членом бюро райкома комсомола. Я, конечно, себя не навязываю, но повторяю, нужен человек с опытом.
– Вот тебя и порекомендуем, – сказал присутствующий на собрании представитель комсомольского бюро факультета. – Ребята, кто за кандидатуру Гуральского, прошу голосовать.
Все дружно подняли руки. Хлопотные обязанности комсорга на фиг никому не сдались, и если нашелся доброволец, то и спасибо, и флаг ему в руки. Все же въедливая Танька Туманова, которую, против ее желания, недавно назначили старостой, после собрания поинтересовалось: «Стасик, зачем тебе это? Я вот от старосты отбивалась, как могла, но меня никто и не спрашивал, а ты добровольно свою шею под это ярмо подставляешь.
– Знаешь что, Танюша, вы тут все из себя гении, победители всяких-разных олимпиад, вон Вундеркинд в свои пятнадцать лет даже международную олимпиаду выиграл. А я кто? Среднестатистический круглый отличник, пятерочник без продыха, и никакими особыми талантами не обладаю. А вот по общественной линии могу продвинуться, с дипломом физмата МГУ – даже далеко, – признался он с предельно циничной откровенностью.