Страница 27 из 43
- Не хотят помогать, так я без их помощи обойдусь! А то надо же! Целой делегацией! – ворчала я, идя по дороге к пролеску. Обернувшись на мельницу, которая возвышалась над лесом, я немного успокоилась. Вроде бы правильно иду.
- Кто у нас тут решил отцовский долг отдать? Это от кого тут алиментами запахло?! – ворчала я, понимая, что единственный план, который у меня есть, называется нежно и пугающе «Импровизация». Почуяв, что у меня нет четкого плана, Алексашка должен был сейчас разбирать свое поместье и перевозить его куда-нибудь подальше. Возможно, он еще успеет! Или нет!
Огромное поместье желтого цвета показалось вдалеке и напомнило мне о том, как давно я не была на море. Оно было похоже на краба, сидящего среди зелени. Две изогнутые лестницы впереди напоминали загребущие руки - клешни: «Мне, мне, мне, все мне!». В высоком окне на втором этаже горел желтый и уютный свет.
Я не видела людей, которые бы суетились вокруг или во дворе. Еще бы! Время позднее, народ, видимо, спит.
По мере приближения я понимала, что поместье куда просторнее, чем кажется. Смутные воспоминания, мои или не мои, смешались в картинку бегства.
- Так! – заметила я, прикидывая, где ребенок? Сначала бы не мешало посмотреть, что там в окошке делается! А для этого нужно подняться по правой лестнице и аккуратненько пройти вдоль стены по тонкому парапету.
Собрав в кучку все годы фитнеса, вычитая из них все хот-доги, я осторожно разулась и стала босиком пробираться по холодному каменному поясу, опоясывающему поместье.
Прилипнув к стене, я стала красться, вспоминая всех человеков – пауков тихим завистливым словом.
Внезапно я услышала разговор, замерев возле окна и не решаясь пошевелиться. Сердце стучало громко и гулко, пока я пыталась проглотить его, чтобы расслышать слова.
- Нашли кормилицу? – спросил мужской голос. Я осторожно выглянула, видя золотую кудрявую макушку.
Кажется, это наш «яжебать»! Ой! «Яжебать» тебя в рот! Чуть не упала!
На секунду я дернулась, едва ли не потеряв равновесие. Но проявив чудеса гибкости, сумела намертво вцепиться пальцами в каменный выступ.
- Спокойствие! – сглотнула я. - Это не я должна бояться! Это он должен в случае чего обделаться, когда к нему в окно второго этажа с улицы злая баба заглядывает.
- Клич кинули! Всю деревню перебудили, хозяин! – послышался старческий голос. Я снова глянула мельком, видя, как в дверях мнется знакомая бабка. Та самая, которая не пускала Настеньку к барину. – Парасковьей кличут. Только вот недавно родила… Девка хорошая, добрая…
- Это хорошо, - произнес совершенно обычный мужской голос. Даже приятный. Алексашка встал с места. Он был высоким и одетым вовсе, не как колдун. На нем была белая рубаха, штаны и сапоги. Лица я снова не видела, зато видела чуточку оттопыренные уши.
- Проследи за ребенком, - произнес Алексашка, стоя спиной ко мне.
Нет, а что я ожидала услышать? Что самый сильный колдун через слово заливается гадливым смехом с подхрюкиванием и потирает ручки, как муха?
Я решила спрятаться, как вдруг рука, не нащупала камушек – выступ, за который можно ухватиться. Ой! Сердце чуть не охнуло в пятки, а я панически замотала свободной рукой, пытаясь схватить хоть за что – нибудь, пока вторая рука напряженно держала меня до побелевших и сведенных судорогой пальцев.
Мне показалось, или бабка заметила меня? Она посмотрела на меня в тот момент, когда я наконец-то ухватила за уступ. Сердце пульсировало в пальцах, а я пыталась успокоиться.
- Ой! – послышался громкий голос бабки, а я перепугалась до смерти. Сейчас сдаст! Точно сдаст!
Глава пятьдесят седьмая
На мгновенье зажмурив глаза, я приготовилась в случае обнаружения прыгать вниз. Жизнь начинала приобретать совершенно иные краски, когда я увидела под собой колючие заросли ежевики.
- Ой, что-то у меня сердце не спокойно! – заорала бабка, а я так и не поняла, чего она так орет. Вроде же нормально разговаривала! – Пойдут, дите в спальне проверю! И окно закрою! А то застудится! Я же его в спальне на втором этаже положила!
Спальня? На втором этаже? Так, а что здесь спальня?
- Иди, - произнес Алексашка, усаживаясь за стол.
- Ничего, барин! Не кручинься! Одумается Настасьюшка твоя, вернется! – вздохнула бабка, не желая уходить просто так. – Молодо – зелено. Посидит, поплачет…
- Да что-то не видно, чтобы она сильно убивалась! Мельница снова вертится. Неужели старый мельник часть силы ей все-таки передал? Хотя, помер он раньше. И его бесы у меня! Не может мельница просто так вертеться, - задумчиво произнес Алексашка. – Что-то здесь нечисто.
- Ой, да брось, барин! –снова запричитала бабка. – Ну дура она, молодая! Ну увидала чего лишнего! Или донесли люди добрые! Но что уж тут такого? Ты – барин видный. Девки сами за тобой бегают! Ты хоть уважение имеешь к жене будущей! Другие вон, наберут сенных девок, сделают театр. И это при живой жене! А ты прятался, дабы не смущать ее! Ну вот кто из мужиков до девок не охоч, а? И она это уразумеет со временем! И будете жить счастливо.
- И ведь главное, разрешение на брак выспросил! – усмехнулся Алексашка, тяжело вздохнув и обрушив руку на какую-то бумагу. – А она сбежала!
Он поднял бумагу, посмотрел на нее и снова бросил на стол.
Ого! Неужели он любит Настю? Хотя, разве это любовь? Если любят, то вряд ли будут деревенским девкам под юбки лазить.
- Думаешь, явится она сюда? – внезапно спросил Алексашка.
- Явится, явится, - успокаивала бабка. – Куда денется! Только обида у нее на тебя страшенная!
А сама на меня зыркнула. Я поспешила спрятаться. Так, погодите! Бабка мне что-то глазами показывала. В сторону так оп!
- А что мне? К ней полезть нужно было, как приспичило? – внезапно вскочил Алексашка. Он резко провел рукой по золотым волосам, лохматя их. – Ты же помнишь, как тяжко рожала! Я даже в церковь пошел! Свечку ставить. Ну думаю, уж коли это не поможет! Где ты видывала, чтобы колдун в церковь на поклон шел! А я пошел! И церковь поправил потом, как дочь родилась!
- Ну, молодая, горячая кровь! Да разве ей объяснишь? – вздохнула бабка, снова зыркая на меня.
- Почто ей больно делать?! Пусть отойдет, переболит, а потом все по-прежнему будет! А сроку –то минуло совсем ничего! И что я за мужик такой будут, чтобы бабу свою зазря гробить! – выкрикнул Алексашка и упал в кресло.
Хм… Как тут все неоднозначно! Впрочем, не мне судить! Мне Миленку нужно домой вернуть. А уж потом с ее папаней разбираться.
Бабка уже дергала головой, словно у нее нервный тик приключился, и шею заклинило. Ладно! Рискнем!
Я стала крабиком пробираться обратно, стараясь не торопиться и проверять куда наступаю Ничто так не мотивирует быть осторожной и ловкой, как кусты колючей ежевики!
Спрыгнув и отбив все ножки о каменные плиты, я настороженно осмотрелась. Никого вокруг не было. И петух не кричал.
Стоило мне только обуться, как вдруг послышался скрип открывающейся двери. Она не открылась, а приоткрылась, словно зовя меня протиснуться внутрь.
- Вернулась! – вздохнула бабка, осматривая меня со всех сторон. – Исхудала-то как! Совсем глядеть больно!
Ага! Только задница в печку не пролезает! Как вспомню, так убивать хочется!
- Ты за дочкой? – полушепотом спросила бабка. – Али насовсем?
- Где моя дочь? – спросила я, а голос дрогнул. Бабка вздохнула и повела меня по темному коридору, напоминавшему музей. Поместье спало, поэтому каждый шаг отдавался от стен.
- Тут она, - прошептала бабка, вздохнув и посмотрев на меня, мол, как же так! – Только погодь!
Возле колыбели спала девушка, разодетая как кукла. На ней был кокошник и платье – самовар, в котором вполне мог жить вместо шатра целый бродячий цирк.
Бабка что-то стала шептать, как вдруг, девка заворочалась, что-то проворчала во сне и захрапела. Теперь стало ясно, что спит девка крепко.
- Иди! Бери свою Миленку! - вздохнула бабка. – Не ест она ничего у нас!