Страница 79 из 143
Клиент проститутки — кто он?
Так кто же все-таки клиент? Для одинокого иммигранта идти искать расслабления в борделе нормально, его мотивация очевидна. Но сорокалетний преуспевающий руководитель, за рулем своего «БМВ» снимающий проститутку на авеню Фош в обеденный перерыв? Из «Доклада Симона» узнаем, что проститутки — и их сутенеры—живут за счет «случайных» клиентов. Но кто эти клиенты? Мы этого не знаем. Мужчины, жаждущие некоей экзотики, от которой отказываются жены или любовницы? Стыдливые извращенцы, которые таким образом реализуют свои вуайеристские, фетишистские и садомазохистские потребности? Робкие и стеснительные мужчины, которым доступна лишь проститутка, получающая за свои услуги деньги? Психопаты, помешанные на тайне, которые в анонимности таких отношений находят гарантию того, что тайна будет сохранена? Скрытые гомосексуалы, которым нравится смотреть, как другие клиенты занимаются сексом? Католики-грешники, разделяющие любовь и секс и не желающие, чтобы их жена привыкала к обязательному оргазму? Закомплексованный тип, стремящийся, чтобы его ни с кем не сравнивали, как это могла бы сделать бесплатная партнерша? Богатый человек, который еще раз решил доказать себе, что за деньги можно получить все что угодно? А если не все, то, по крайней мере, практически идеальные подобия? Паиньки, желающие время от времени наслаждаться нарушением установленного порядка? Это всего лишь гипотезы. Остаются уверенность и умиротворение.
Уверенность? Результатом пресловутой «сексуальной революции» явилось лишь увеличение количества порнографических журналов и фильмов, а клиентов у проституток меньше не стало. В этом смысле секс — в отличие от голода — остается сферой неудовлетворенности. Умиротворение? Сексологи Мастерс и Джонсон говорят о «благотворном терапевтическом влиянии проституток» и выступают'за «научную реабилитацию» проституции, которая при должном медицинском контроле могла бы содействовать предупреждению или лечению сексуальных расстройств у отдельных индивидов.
СЕКС И СОЦИАЛЬНЫЙ КОНТРОЛЬ
Секс в нуклеарной семье, где существует любовь между супругами и их детьми, является «практикой» — в том смысле, который в это слово вкладывает Мишель Фуко. Таким образом, он является продуктом состояния общества, и когда в обществе происходят изменения, это состояние мутирует. Практика эта, конечно, идеальная, потому что любовь и дружба иногда умирают. Осознание—или признание — эфемерности является одним из важнейших новшеств частной жизни начиная с 1920-х годов. Прежде строгость социальных кодов и навязываемых ими табу запрещала даже думать на эту тему всем, кроме некоторых «оригиналов», каким был, например, Шарль Фурье. Конечно, к некоторым отклонениям относились терпимо, если они касались супруга, искавшего удовольствий в объятиях любовницы или проститутки, при условии выполнения им супружеского долга. «Сексуальная свобода» на фоне увеличения продолжительности жизни, а следовательно, и совместного существования показала, что акме не может повторяться до бесконечности, что в смене партнеров находит выражение сексуальный инстинкт, что такая система отношений, как моногамия, существовала не всегда и что она не была распространена повсеместно, короче говоря, что она была обусловлена исторически.
Тип пары, где безупречная жена была верна мужу, а ветреный супруг изменял ей, осталась в прошлом. Западное общество вновь открыло сексуальный потенциал женщин, о котором говорил Овидий и которому есть масса примеров в античной мифологии. Многие культурные системы укрощали его различными способами, к которым можно отнести насильственный брак и изоляцию женщин, женское обрезание, инфибуляцию и пр. Сохранять девственность во французских буржуазных кругах было необходимо для того, чтобы женщина не имела возможности сравнивать. Брачная ночь часто переживалась женщиной как изнасилование, дальнейшие сексуальные отношения — как «долг», если не как «ярмо». Может ли сексуально «эмансипированная» женщина на протяжении пятидесяти лет довольствоваться одним и тем же мужчиной? Не пойдет ли неудовлетворенная, утомленная или испытывающая отвращение женщина искать «утешения на стороне»? Сексологи берут на себя труд успокоить мужчин и снять вину с женщин: по их мнению, лучше всего примирила бы требования социального уклада и зов природы «гибкая моногамия» (одна или несколько продолжительных связей в течение жизни плюс кратковременные отношения, «приключения»), потому что социальный контроль заменяет «супружеский долг» «правом на оргазм», которое превращается в «долг оргазма».
НА ПУТИ К УНИСЕКСУ?
По мнению Филиппа Арьеса, важнейшей особенностью современности является возникновение общества унисекс. «Как выполняя родительские обязанности, — пишет он,—так и в отношении с сексуальными партнерами люди часто меняются ролями. Любопытно, что модель унисекс—мужская. Силуэт молодой женщины близок к мальчишескому. Женщина потеряла свои формы, столь любимые художниками XVI-XIX веков». Утверждение безапелляционное. Так ли это? Или только кажется? Разумеется, в прежние времена пространства вне дома были разграничены: в викторианские пабы и клубы не допускались женщины, во французских быстро, где собирались мужчины, встретить женщин можно быйо очень редко, и это были женщины, «ведущие дурную жизнь»; мужчинам же был заказан вход в прачечные, хотя их очень беспокоили разного рода признания, которые могли там делаться. Сегодня все это коренным образом изменилось. Постепенно женщинам стали доступны высшие школы и профессии, традиционно считавшиеся мужскими, и наоборот, мужчины проникли в женские сферы: врач-гинеколог заменил повитуху, мужья стали присутствовать при родах, пеленать младенцев, готовить, мыть посуду и т. п. Мужчины и женщины носят джинсы, женский силуэт фирмы Dim подгоняется под мужской (опять демонстрация вечного мужского доминирования?). Ранний секс стирает границы: когда девушки должны были хранить девственность до свадьбы, они делились друг с другом своими эротическими фантазиями. Мальчики же выставляли напоказ свою сексуальность, ходили компаниями в бордель, давали друг другу советы по поводу лечения венерических болезней. Сегодня же молодые пары вместе обращаются в больницу по поводу лечения гонореи. Уже упоминавшаяся анкета Жирара — Штетцеля «Французы и их нынешние ценности» обнаруживает «очень высокий уровень согласия между представителями двух полов». Если женщины более религиозны и консервативны, чем мужчины, то в этом, по мнению авторов, следует винить возраст осознания себя женщиной: восьмидесятилетние мужчины (впрочем, их мало) столь же «правые», как и женщины их поколения. Также можно заметить, что девушки и молодые женщины охотно используют лексикон своих друзей, любовников или мужей—употребляя жаргон, грубую и даже нецензурную лексику; что в соблазнении, или, как теперь принято говорить, «съеме», инициатива принадлежит им; что реклама теперь делает мужчин сексуальным объектом не в меньшей степени, чем женщин, и т.д. Так что же, движение на пути к унисексу необратимо?
На страницах «Содома и Гоморры» Пруст говорит, что будущее человечества покоится на полнейшем разделении полов, что мужчины и женщины должны идти абсолютно разными путями. При ближайшем рассмотрении можно заключить, что деление ролей на мужские и женские по-прежнему продиктовано традиционными нормами. Сколько женщин занимает ключевые посты в политике и экономике? Да, Эдит Крессон была премьер-министром в 1991-1992 годах, однако во Франции не было ни одной женщины на посту министра обороны, внутренних или иностранных дел. И не всегда ли в подростковых «бандах» роль «главаря», за редким исключением, играют мальчики? Листая журналы Lui, Penthouse и прочие эротические и порнографические издания, можно заметить, что андрогинная модель совершенно не соответствует мужским фантазиям, потому что фигуры (и, в частности, грудь) девушек со страниц журналов больше напоминают рубенсовских женщин, чем женщин Кранаха или рекламу белья фирмы Dim. Хитрость мужчин—впрочем, не очень хорошо скрытая — всегда заключалась в том, чтобы обвинять «природу» в том, что принесено «культурой». В попытке восстановить причинно-следственную связь женское и феминистское движение еще—пока еще?—не одержало решительной победы. Конечно, внешние проявления (одежда) и даже статистика (доступ женщин к традиционно мужской социопрофессиональной сфере) свидетельствуют в пользу победоносного шествия женщин и роста их аппетитов при разделе благ (материальных, социальных, культурных и пр.), но не следует путать маски и лица, видимость и реальность.