Страница 111 из 143
Если вдруг американец решит взглянуть на Францию, он скорее заметит различия, нежели сходства, и прежде всего—закрытость частной жизни. В США предполагается (но не значит, что так и есть), что она открыта взглядам соседей и друзей (или же контролируема ими?). Дверь должна быть открытой, причем речь не только в буквальном смысле, но и в символическом — профессиональная и частная жизнь не должны разделяться. Супруга «президента» (будь то президент США или хозяин небольшого предприятия) должна «быть на виду», занимаясь частными делами: ее семейная жизнь должна быть прозрачна, все должны знать, каким видом спорта она занимается и как проводит свободное время, ходит ли в церковь по воскресеньям и т. п. Конечно, существование этих норм не исключает их нарушения (а может быть, сами нормы и толкают к их нарушению?). «Открытая дверь» не помешает жизни частной-частной прятаться за жизнью частной-публичной, а закрытая дверь не обескуражит любопытных. Здесь речь идет о кодах, а не о том, что за ними скрывается.
Взгляд француза на США
Француз, прибывающий в Америку, удивлен меньше. Он потребляет столько разнообразной американской культурной продукции, что уже обо всем проинформирован, хоть его жизнь и не меняется под ее воздействием. Что его поражает сильнее всего? «Неинтеллектуальная» эффективность системы воспитания (в семье и в школе), которая делает индивида ответственным вплоть до убежденности неудачников в собственной вине; одержимость деньгами и оценивание человека по количеству долларов, которые он зарабатывает; постоянное цитирование Библии в политических дискуссиях, что не исключает использования всем известных методов для поддержания американской «империи»: финансирование свержения Сальвадора Альенде и установления террора в Чили, а в то же время — отставка Никсона и проблемы Клинтона в связи с ложью под присягой и «нескромным поведением», короче говоря, с моральными проблемами, которые совершенно не заботят французских политиков; реабилитация маргиналов, что укрепляет систему, которая в сегодняшних эксцессах способна разглядеть завтрашнюю норму; полное неведение о том, что происходит в других странах, даже если эти «другие страны» входят в сферу американского влияния; дисциплинированное поведение на дорогах, где в результате ДТП погибших в три раза меньше, чем во Франции, и в то же время жестокость. Одержимый безопасностью француз открывает для себя в США реальность жестокости. Статья в разделе происшествий в газете International Herald Tribune от 14 февраля 1985 года рассказывает о таком случае: гг декабря 1984 года некоему Бернарду Гетцу угрожали — или ему так показалось — четверо чернокожих парней, попросивших у него 5 долларов. Он вытащил пистолет 38-го калибра, выстрелил в каждого из них и скрылся. За несколько часов он стал суперменом. Из Нью-Йорка, Чикаго, Майами, Монреаля, даже с Гавайев звонили радиослушатели и телезрители и в 90% случаев высказывались об этом поступке одобрительно. Кое-кто предлагал заплатить за него залог в размере 50 ооо долларов, другие организовали сбор денег, третьи хотели сделать его следующим мэром Нью-Йорка. Даже мать одного из раненых высказала симпатию к герою. Еще до его ареста на Манхэттене продавались футболки с надписью «Гетц против негодяев: четверо на одного». За шесть часов до ареста вышла в свет миллионным тиражом брошюра «Б. Гетц: преступник или жертва?», которая распространялась во всех крупных городах. Американскую жестокость и ужасные убийства французу трудно себе представить. Серийный убийца Генри Ли Лукас хвастается тем, что убил триста человек, в основном женщин и детей. В 1990 году каждые двадцать две минуты совершалось убийство, каждые пять минут—изнасилование, каждые сорок девять секунд—грабеж, каждые тридцать секунд — вооруженные нападения. Таким образом, ежегодно совершается по 1,7 миллиона насильственных преступлений. Вооруженных нападений в США на душу населения в сто семьдесят пять раз больше, чем в Великобритании. В Нью-Йорке убивают в одиннадцать раз чаще, чем в Лондоне, и до сих пор количество убитых афроамериканцев вдвое превышает число американских солдат, погибших во время II Мировой войны.
Огромная страна кишит непойманными убийцами, и нет понятия удостоверения личности. Все попытки ввести подобный документ с возмущением отвергались и воспринимались как практика, недостойная демократической страны. В некоторых штатах на водительских правах нет фотографии. Вторая поправка к Конституции дает каждому право иметь и носить с собой оружие, а в некоторых местах владение оружием даже является обязательным. Желтая пресса утверждает, что оружие продается каждые тринадцать секунд. ФБР встречает сопротивление местной полиции, защищающей свою территорию. В Нэшвилле арестовали некоего Дж. Хинкли, готовившегося сесть в самолет с тремя револьверами и боеприпасами. Он был задержан в з часа 13 минут, а в 3 часа 47 минут, после уплаты штрафа, освобожден. Несколькими месяцами позже он совершил покушение на президента Рейгана. По телевидению рассказывается о жестокости реальной, а не мнимой: с огромным вниманием все следят за историей с поджогами в Бронксе. В американских домах телевизор почти всегда включен. Опросы показывают, что к моменту окончания начальной школы американский ребенок увидит около восьми тысяч убийств и сто тысяч актов насилия, совершенных как «плохими», так и «хорошими» парнями. Жестокие телевизионные зрелища, современная ипостась гладиаторских боев, вызывают у пресыщенной публики отвращение и одновременно с этим доставляют удовольствие. Но готов ли американец, которому страшно, платить больше налогов на строительство тюрем и психиатрических больниц? Требует ли он, как это делает француз, постоянного контроля?
Ответ отрицательный. Еще в 1911 году политолог Моисей Острогорский писал, что веря в будущее, американец удивительно стойко переносит невзгоды настоящего. Испытывая страх, американец-горожанин привыкает жить под непрерывным контролем видеокамер, передвигаться в закрытых автомобилях, жить в домах с намертво закрытыми окнами. Для француза, попадающего в этот мультикультурный мир, где в любой момент могут возникнуть конфликты на этнической, социально-экономической, политической или идеологической почве, самым большим потрясением, вероятно, может быть следующее: здесь нет непрерывного спора о «выборе общества»... даже с целью признания существования различий. Стараясь не бередить раны на теле общества, СМИ показывают, что происходит, не давая никаких комментариев, которые могут травмировать аудиторию. Например, они восхваляют «успехи», не задаваясь вопросом о том, что было условием их достижения. Более того, отсутствие безопасности, гнев и страх цементируют консенсус, который, объединяя богатых и бедных, белых, черных и желтых, горожан и селян, увековечивает моральный порядок, на который, по их собственным словам, уповает большинство американцев. Негодование создает клуб, куда могут вступить все добродетельные граждане.
Взгляды встречаются...
Различное восприятие одного и того же наводит на мысль, что взгляды могут встречаться, не замечая друг друга. Эту двойственность выражают творчество и личность Чаплина. Фильм «Новые времена» (1936) имел больший успех во Франции, нежели в США, хотя Жорж Дюамель объявил его «развлечением для рабов и неграмотных». А что же французы? Смотрели фильм или аплодировали неконструктивной критике? В работе «Американский рак», опубликованной в 1931 году, Робер Арон и Арно Дандье описали американца как «кочевника без роду и племени, озабоченного лишь варварской идеей производства и бесполезной спекуляции». В 1934 году, в год запуска в производство переднеприводного автомобиля Traction Avant и за год до появления прототипа малолитражки 2CV, Андре Ситроен потерпел крах, чем порадовал скептиков: он заслужил свой провал — мало того что он был евреем, так еще и перенял американское конвейерное производство! Чарльз Спенсер Чаплин тоже еврей, но так критически настроен по отношению к американскому обществу, что даже фашисты Бардеш и Бразийак в «Истории кино», вышедшей в свет в 1935 году, признавали его гений. Этот английский подданный, не желавший принимать американское гражданство, хотя Штаты давали эмигранту, каким он являлся, возможность добиться успеха — в частности, финансового, — невообразимую ни в одном другом обществе, покинет Америку в октябре 1952 года и в 1957-м снимет в Лондоне свой предпоследний фильм «Король в Нью-Йорке», беспощадное обвинение нью-йоркскому миру. Биография Чаплина идеальным образом удовлетворяла завистливый антиамериканизм французов.