Страница 25 из 134
Родительский дом
Глава семьи, так часто бывающий вне дома, остается в нем хозяином. У него есть свои собственные помещения: курительная и бильярдная, куда мужчины отправляются побеседовать после светских обедов; библиотека — потому что книги, как и библиофильство, остаются мужским делом; кабинет, куда дети входят лишь для получения нагоняя. Как писали братья Гонкуры, Сент–Бёв чувствовал себя самим собой лишь в своей «пещере» на втором этаже, вдали от шумных женских помещений внизу. Даже у работающей женщины нет своего кабинета — атрибута публичной жизни в частном доме. Элен Сарразен пишет о том, что Полина Реклю–Кергомар, инспектор детских садов, раскладывает свои бумаги в столовой под крики сына, в то время как ее муж Жюль дремлет в своем пустом кабинете («Элизе Реклю, или Страсть к миру», 1985).
В салонах роль и место каждого строго определены, по крайней мере на это указывает Кант. Образцовым в этом отношении является гостиная Виктора Гюго: стоящие мужчины в центре комнаты и сидящие вокруг женщины. Убранство дома, как ни странно может это показаться, тоже мужское дело. Перед свадьбой интерьер дома, где будут жить молодые, оформляют будущий зять и будущая теща, руководствуясь книгами по домоводству. Жюль Ферри «заваливает брата письмами с описанием, как должна выглядеть квартира», куда он собирается привести после свадьбы Эжени Рислер, «и указывает, какими должны быть мебель, занавески, ковры» (Pisani–Ferry F. Jules Ferry, l’homme intime). В то же время, как настоящий Пигмалион, он учит жену одеваться, причесываться, то есть выгодно подавать свою внешность. Имея привычку руководить публичной жизнью, мужчины и дома не забывают о ней. Богатые люди занимаются коллекционированием и наполняют жилища своими приобретениями — и фантазиями. Семья стушевывается перед натиском мужчины–творца.
Виктор Гюго всю жизнь хотел иметь светский дом. Оказавшись в ссылке, он смог осуществить свою мечту. Он купил Отвиль—Хаус на острове Гернси, перестроил его и отделал на свой вкус, не принимая во внимание мнение жены. «Мне не нравится, что мы собственники», — писала она сестре. Адель чувствовала, что это укоренение закрепостит ее, так любившую путешествия и жизнь в городах, а дети будут лишены нормального общения со сверстниками, столь необходимого в юности. «Я понимаю, что твоя слава, твоя миссия — вся твоя фигура — позволяют тебе поселиться на скале, где ты чувствуешь себя самодостаточным, но я понимаю также, что при этом семья приносится в жертву не только твоей чести, но и твоей личности, — писала она мужу в 1857 году. — Я люблю тебя, принадлежу и подчиняюсь тебе, но я не могу быть твоей рабыней. Бывают обстоятельства, в которых личная свобода необходима». Отец, патриарх царствует в своем доме.
Гюго, этот «нежный тиран», как называл его сын, — одна из самых грандиозных фигур отца в XIX веке. В нем сочетались доведенные до абсолюта проявления щедрости и деспотизма, преданности и властности, со всеми этими смешными мелочами буржуазного папаши, волнующегося о том, что подумают люди; эгоизм жестокого отца, который согласен сдать в сумасшедший дом свою душевнобольную дочь — лишь бы не позорить «имя» признанием болезни и присутствием девушки в доме. «Несчастье может случиться всегда», — писал он по поводу дочери, и Анри Гиймен отмечает, что Гюго этого как будто желал. Прославленный, но опозоренный отец может дойти до убийства. Вот почему, чтобы выжить, надо его убить.
Отцы–победители, триумфаторы — характерная черта XIX века. Большая часть предпринимателей превратила свои дома в мастерские, а жен, дочерей или сестер—в секретарш: так Прудон, Элизе Реклю[56], Ренан или Маркс, еще один портрет во весь рост в нашей галерее, частная жизнь которого известна нам по его переписке с дочерьми. Обожаемый и внимательный отец, но деспот и придира, когда дело касается выбора профессии или супруга. Элеонору, которую принудили отказаться от артистической карьеры и от любимого человека, Лиссагаре[57], в конечном счете предал тот, которого ей в мужья выбрал отец, — Эвелинг[58]. Элеонора, прикованная к больному, не понимавшему ее отцу, была одной из целой армии дочерей, принесенных в жертву славе и прихотям отца. Нередко эти отцы открывали перед дочерьми все двери мира, потому что власть отца — это превосходная степень власти мужчины, самца, распространявшаяся на всех, в особенности на слабых, нуждавшихся в покровительстве.
Такой отец не обязательно был католиком — он мог быть и протестантом, и иудеем, и атеистом. Он не обязательно был и буржуа–это глубоко народный тип. Прудон возвел его в ранг добродетели. Он страстно желал стать отцом. Очень рано он стал задумываться о том, чтобы завести ребенка, «соблазнив за деньги девушку». В возрасте сорока одного года он женился на двадцатисемилетней работнице, «простой, миловидной и наивной», преданной работе и долгу, «самом покорном и нежном создании», с которой он познакомился на улице и которой сделал предложение в письме. Он пошел на этот шаг, чтобы вступить в наследство после смерти матери: «Если бы она была жива, я бы не женился». «Любви не было, но были фантазии о браке и об отцовстве. <…> В результате моя жена родила и выкормила сама трех светловолосых и румяных девочек, которые заполнили всю мою душу». «Отцовство заполнило пустоту внутри меня, — также писал он. — Оно как раздвоение личности, как имморальность».
Для пролетариев отцовство было одновременно элементарной формой выживания, достояния и чести; рабочий класс воспринял отцовство–мужественность — это классическое видение мужского достоинства, пришедшее из глубины веков, из общинной сельской жизни, — и создал на его основе свою идентичность.
Смерть отца
Смерть отца–наиболее грандиозное, напряженное и значительное событие частной жизни. О нем говорят, о нем помнят. «Последняя воля» больше не объявляется у постели умирающего — теперь она регулируется законом. Тем не менее постель умирающего остается местом прощания, передачи полномочий, около нее собирается вся родня, люди прощают друг друга и мирятся или, наоборот, на почве несправедливого завещания между родственниками может начаться новая вражда.
Давно овдовевшая мать умирает тихо, как правило, в одиночестве, дети ее вылетели из гнезда, и она лишь изредка берет в руки ключ от кладовой или занимается делами. Иногда ее к себе в семью с неохотой берет младший сын. У постели отца, наоборот, как в басне, «собираются все дети». Каролина Брам из Лилля присутствовала при кончине старика Луи Брама, своего деда, основателя династии. Его враждующие сыновья были рядом. «Дедушка расцеловал нас всех, потом позвал моего отца и дядю Жюля и передал им книги, дела и порекомендовал им своих слуг. Выражение его лица было каким–то неземным», — писала она в дневнике. Отец Прудона, бедный бондарь, умер, как принц, в конце обеда, на который собрал всех своих родственников и друзей, чтобы попрощаться с ними: «Я хотел умереть в окружении вас. Ну же, пусть подадут кофе».
Смерть отца — это великий перелом в жизни семьи, событие, которое прекращает ее существование, но которое дает начало новым семьям и освобождает индивидов. Как следствие — нетерпеливое ожидание этой смерти и строгий закон в отношении отцеубийства. Эти кощунственные преступления, впрочем, весьма редки; чаще всего они приводят на эшафот и надолго оставляют на семье пятно позора.
Существует много способов избавиться от отца, в том числе — невроз наследников. Сартр считал болезнь Флобера «отцеубийством» («Идиот в семье», т. II). Ашиль Клеофас Флобер распоряжается жизнью сына и решает, что он будет заниматься юриспруденцией: «Гюстав станет нотариусом. Он им станет, потому что он уже им является, у него такое предназначение, и это предназначение — воля Ашиля Клеофаса». «Причина невроза Флобера крылась в его отце, этом супер–эго, поселившемся в нем и доведшем его до бессильного отрицания всего». Смерть отца освободила Флобера от невыносимой тяжести, которая давила на него. Назавтра после похорон он сообщил всем, что выздоровел. «Это было как прижечь бородавку. <…> Наконец–то! Наконец–то я буду работать».
56
Жак Элизе Реклю (1830–1905) — французский историк, географ и путешественник, анархист, автор многотомного труда «Земля и люди».
57
Проспер Оливье Лиссагаре (1838–1901) — французский журналист, республиканец, историк Парижской коммуны.
58
Эдуард Эвелинг (1851–1898) — английский политический деятель, социалист, муж младшей дочери Карла Маркса Элеоноры.