Страница 106 из 134
Девичья переписка заставляет сомневаться в справедливости избитого мнения, главным образом мужского, о том, что девушки с нетерпением ждут рассказа лучшей подруги о первой брачной ночи. Этот сюжет описан Бальзаком в «Воспоминаниях двух юных жен» (1842) и Эдмоном де Гонкуром в «Милочке» (1889).
Совсем иной, но также очень крепкой, предстает дружба мальчиков, завязавшаяся в пансионе, коллеже или на студенческой скамье. Молодые люди имеют любовный опыт, часто извращенный. Невозможно признаться в этом родителям; на исповедь они не ходят, а сексуальные партнеры не поймут таких признаний. Эти юные буржуа, в глубине души сознающие, что им предстоит стать адвокатами или служащими нотариальных контор, в то же время имеют огромные амбиции; они ненавидят пошлость и считают, что их ждут великие дела. Они полны гордости от сознания собственной культуры. Все это дает возможность обсудить приобретенный опыт, превращает мужскую дружбу в один из аспектов чувственного и сексуального воспитания. Они ценят насмешку, шутку и смех. Именно так обстоят дела, по словам Ж.–П. Сартра, в «мальчишеско- франкмасонской» компаний молодого Флобера.
Глубокие дружеские отношения молодых людей складывались не в большой компании, а в ходе вечерних или ночных визитов друг к другу. Флобер долго будет тосковать по вечерам в Круассе, проведенным за трубкой с одним из друзей, Альфредом Ле Пуатвеном, Эрнестом Шевалье или Максимом Дюканом. Совместные прогулки по полям и, еще в большей мере, визиты вдвоем в бордель скрепляли эту дружбу навечно. «Девки, — замечает по этому поводу Жан–Поль Сартр, — собственность коллективная, их делят между собой и рассказывают другу подробности своих плотских утех»; в этом проявляется «желание принести женщин в жертву ради дружбы мужской и иногда гомосексуальной, что является одним из проявлений мужественности».
Друзья ведут переписку, обмениваясь признаниями о сексе, и только смерть может положить конец этой дружбе. Похвальба своими победами в борделе, грубые ругательства в адрес буржуа, повторение старых шуток — все это для того, чтобы успокоить боль от столкновения с реальностью взрослой жизни.
С 1872 года, когда начнется призыв в армию, эти молодежные дружества станут популярной моделью отношений с однополчанами. Пока же мобильность, к которой принуждают молодых пролетариев больших городов превратности рынка труда и бытовая неустроенность, мешает установлению прочных дружеских отношений, которые, как представляется, остаются только у крестьян, сплоченных длительным проживанием по соседству, и у буржуа, которые пользуются благами privacy. Редко кто из рабочих, писавших дневники, упоминает о дружеской симпатии к соседу по общежитию или компаньону по работе в мастерской. Текучесть и размытость приятельских отношений наблюдаются и в среде временных мигрантов. Надо признать, что эта тема изучена мало и заслуживает внимательного анализа.
Братья и сестры
Вернемся к буржуазии. Здесь есть исключение, ломающее преграды между представителями разных полов: речь идет об отношениях брата и сестры, о важности которых, на мой взгляд, говорится очень редко. Существующая между матерью и дочерью связь, которую четкая дифференциация гендерных ролей только укрепляет, безусловно, поспособствовала тому, что привязанность друг к другу братьев и сестер оказалась в тени. Брат — единственный мальчик, с которым девочка может вести себя фамильярно; сестра — единственная благонравная девочка, с которой мальчик близко знаком. Строгость морали и правил поведения ведет одновременно к возвеличиванию важности братско–сестринских отношений и к сдерживанию горячих чувств. Взаимные эротические фантазии поддерживают «маленькую тайну», благодаря которой пропадают влечение и страх открыться. Флобер начинает выбирать выражения, когда обращается к Каролине, младшей сестре, с которой его связывает глубокое чувство.
Сестра, как правило, покоренная мужской культурой и опытом мира мужчин, восхищается братом и одновременно испытывает к нему глубокую, почти материнскую привязанность. Она боится, что он может заболеть, потерять веру, потерпеть неудачу. Родители, кстати говоря, рассчитывают, что дочь может благотворно повлиять на брата. Преданность Эжени де Герен Морису представляет собой крайность; однако те же чувства, может быть не такие сильные, мы находим у Сабины Одоар, которая, как представляется, гораздо сильнее привязана к своему брату Анри, парижскому студенту, чем к малоинтересному мужу, которого выбрала для нее семья. В обоих случаях прослеживается та же односторонность чувств, те же бесконечные жалобы на редкие письма и отсутствие доверия.
Сестра же является для брата воском, мягким и податливым, что оправдывает пигмалионизм брата; иногда становится его двойником. В этих отношениях «мальчик» как бы приобретает боевой опыт; ему рано дается возможность создать образ девушки своей мечты и таким образом подготовиться к супружеству, которое ему приходится откладывать. Можно без конца приводить примеры таких пар, начиная с волнующих отношений Рене и Люсиль. Самые знаменитые из них — Бальзак и Лора, Стендаль и Полина, Мари де Флавиньи и Морис де Герен. Представляется, что экзальтация этих отношений, которая напоминает чудо двух существ, созданных друг для друга, и миф об андрогине, была более живуча в эпоху романтизма. В конце века эта тенденция сходит на нет: мягкая и нежная старшая сестра Жюля Ренара очень раздражала его.
Циркуляция семейных тайн
Как видим, семейная переписка в XIX веке была чрезвычайно напряженной. Члены семьи, живущие в разных местах, не теряли связи. Это заметно по случайно сохранившимся архивам Одоаров из Мерклюлора, Дальзонов из Шандола и Буало из Винье.
Переписка подготавливает визиты, сопровождает обмен подарками и услугами. В письмах рассказывают друг другу об общих знакомых, дают рекомендации и советы, сообщают биржевые слухи. По переписке можно судить о семейной иерархии. Место в ней зависит от того, каким по счету является ребенок в семье, или от личных достижений. Эме Дальзон, инженер из Сент–Этьена, сделал блестящую карьеру. Он очень любит своего брата Арсена, оставшегося дома. Он издалека помогает семье, берет на себя соблюдение многочисленных бюрократических формальностей; описывает брату последние новости шелководства, позволяет ему пользоваться связями своего тестя. Именно он выбирает пансионы для племянников и племянниц.
Переписка взрослых людей содержит мало откровений и признаний. В ней ничего не говорится о сексе. Читатель находит в ней больше сдержанности и меньше иллюзий. «Сумасбродства» остались в прошлом. В то же время в письмах без конца обсуждаются семейные тайны, кроме переписки Буало, где корреспонденцию было принято читать вслух всей семьей и где письма весьма скупы на откровенность. Сохранность семейных тайн очень волнует всех, по крайней мере тех, кто отвечает за домашнюю сферу. У Одоаров речь идет о душевной болезни старшего сына Огюста и проступках дяди–священника, который — мы никогда не узнаем почему — решил укрыться в монастыре Трапп. В переписке семьи Марты пути распространения семейных тайн принимают карикатурный характер. «Вина» девицы, любовницы конюха, выставляется на всеобщее обозрение с самого начала, с 1892 года, а подробности о том, что у покойного отца был сифилис, появляются понемногу. Намеки и недомолвки о «горе» матери, истерии дочери наводят на подозрения, пока наконец зять не выкладывает все начистоту. Становятся понятны страхи в связи с возможной женитьбой кузенов; вскрывается грустная судьба сестры Элеоноры, обреченной на безбрачие — лишь после ее смерти осмелятся сказать, что у нее была гидроцефалия. После всего этого образ Аделаиды Фук из «Ругон–Маккаров» не кажется столь ужасным.
Перед лицом собственных вины и порока семья сплачивается и хранит тайну. Бесконечное переживание горя в семье укрепляет и компенсирует отказ от бегства, нейтрализует искушение предать гласности подробности семейной драмы. Любопытно, что в самом сердце буржуазной семьи можно обнаружить те же черты, что этнологи находят у крестьян. Для видных буржуа, как и для зажиточных крестьян, сохранение тайны частной жизни — капитал чести и, следовательно, условие стратегического успеха. При этом и тем и другим необходимо проникнуть в чужие тайны. Если деревенская публика отправляет своих младших детей в деревенский кабак послушать, о чем говорят односельчане, чтобы выработать тактику поведения, то буржуазные семьи, когда им нужно выяснить подробности о кандидате на руку и сердце дочери, прибегают к целой агентурной сети, сложность организации которой мы знаем.