Страница 101 из 134
Эволюция привычек влечет за собой изменения сети распространения. Такое явление, как чтение вслух, некогда очень популярное в семьях, постепенно сходит на нет, как и письмо под диктовку. Во времена Июльской монархии руанская буржуазия еще сохраняет традицию чтения в гостиных по вечерам у камина, но постепенно это занятие из прошлого, на котором настаивают старшие члены семьи, сменяется музицированием, пением, рисованием. Чтение вслух, таким образом, становится делом преданной дочери или компаньонки. Уходит в прошлое и обучение чтению неграмотных слуг, которым по несколько раз в день занималась экономка кюре из Арса.
Надо сказать, что до I Мировой войны чтение вслух остается главным занятием крестьянского досуга. Здесь оно отличается от монотонного чтения в буржуазных гостиных; прочитанное обсуждается собравшимися. В конце века стало практиковаться чтение вслух в мастерских, например на фарфоровых заводах в Лиможе. Это явление пришло из монастырских трапезных, продолжало существовать в коллежах при монастырях, но в других местах постепенно вытеснилось чтением про себя.
Читать про себя не означало читать в одиночку; читали в библиотеках, в кафе, в читальных кабинетах. Однако та кой вид чтения требовал сосредоточенности, способности абстрагироваться от окружающего — коротко говоря, целого комплекса умений, которых простой народ еще долго не будет иметь. В то же время читать в одиночку иногда означает сознательно занять место в группе читателей и общаться с воображаемыми собеседниками. Читатель, имеющий право голоса, который читает газету в салоне, участвует в общественной жизни, и именно в этом заключается его общественная деятельность. Быть подписанным на газету La Quotidie
Это элитарное времяпрепровождение распространяется параллельно с грамотностью. Паран—Дюшатле[417] не без удивления отмечает, что многие проститутки часами читают любовные романы. Очень привлекательным было чтение по ночам для узкого круга рабочей элиты сразу после Июльской революции. В 1826–1827 годах во время своего путешествия по Франции Агриколь Пердигье читает запоем все подряд. К увлечению литературой, продаваемой вразнос, к восхищению песнями рабочих и подмастерьев добавляется новая страсть — книги самых посредственных авторов, у которых вдруг стали выходить полные собрания сочинений.
Привычка читать меняется в зависимости от пола и возраста. Как никогда сильно желание ограничить детское чтение, недавно вошедшее в моду, сказками и легендами. К бесчисленным переизданиям сказок Перро и мадам д’Онуа[418] присоединяются произведения, авторы которых, от графини де Сегюр[419] до Жана Масе[420], стремятся понять специфику детского воображения. Еще одно новое явление — вал книг, предназначенных для детей из буржуазных семей; цель этих книг — внушить юным читателям превосходство социального над моральным. Целая плеяда добропорядочных дам во главе с мадам Некер де Соссюр и мадам Гизо вдохновлены моделью, предложенной мадам де Жанлис. Все они согласны с врачами, советующими следить за тем, что читают дома подрастающие девочки; все выступают против чтения романов, средоточия всего вредного и запретного.
Гораздо большая свобода признается за замужней женщиной, о чьем круге чтения, кстати говоря, добропорядочные дамы особенно не задумываются. Литературный кругозор многих молодых супруг значительно расширяется в ходе свадебного путешествия. Во времена Поля Бурже литература, которая частично разоблачает тайны секса, обращается к молодым женщинам, которые сами так недавно познали эту сторону жизни, что не будут удовлетворять тревожное любопытство девственниц. Что касается мужчин, то они хранили эти книги на дальней полке; трудно сказать, до какой степени они были в моде. Однако ожесточенность борьбы, которую в конце века с подобного рода литературой вели сенатор Беранже и разнообразные моральные лиги, дает основание полагать, что она имела большой успех и распространялась по «очень частным» каналам.
Очевидно, что чтение зависело от социального происхождения читателя. Здесь надо сделать ремарку: до основания школьных библиотек молодой крестьянин, испытывающий жажду знаний, должен довольствоваться случайными книгами, ценность которых он преувеличивает и которые иногда оказывают на него огромное влияние. В 1820 году поступок Пьера Ривьера ничем не отличается от того, что совершил в XVII веке фриульский мельник и что было изучено итальянским историком Карло Гинзбургом. Оба несчастных стали жертвами беспорядочного чтения. На протяжении долгого времени манера чтения самоучек будет отмечена беспорядочной ненасытностью, что вызовет насмешку Жан–Поля Сартра в романе «Тошнота». Полвека спустя после Агриколя Пердигье валансьенский шахтер Жюль Муссерон будет хвататься за любую книгу, попавшуюся ему под руку Менее отважные женщины–работницы во времена Прекрасной эпохи будут испытывать вину, тратя на чтение время, предназначенное для работы. Они не станут хвастаться своими литературными предпочтениями, но будут жадно читать популярные романы и пересказывать их друг другу в омнибусе или в ателье.
Содержание чтения
Что же предпочитают читать люди, достигшие возраста, когда сами могут выбирать себе книги? Здесь не следует поддаваться очарованию истории литературы. Клод Савар показал распространенность в 1861 году религиозной литературы, а анализ посмертных описей имущества говорит о необходимости отдельной книги об этом. Книжные шкафы юристов из Пуатье заполнены правовой литературой, а на полках деревенских практикующих врачей стоят книги по медицине. Кроме того, на всех полках присутствует классическая литература. Аделина Домар обнаруживает презрение, с которым парижская буржуазия относилась к современным авторам; Эжен Буало, с 1872 года заточенный в своем замке Винье, пишет комментарии к сочинениям Сенеки и Бенжамина Франклина, двух авторов, которые оказывали на него сильное влияние. Также Следует отметить интерес к поэзии в XIX веке. Долгое слушание литургических текстов в церкви, любовь образованной публики, чаще всего двуязычной, к древнеримским поэтам, успех любительского стихотворения, прочитанного в конце обеда и переписанного в альбомы, множество поэтических обществ и, может быть, еще в большей мере, мода на написание песен и увеличение количества поэтов–рабочих обеспечивают повсеместное присутствие поэтических текстов. Приведем лишь два примера: почти в каждой шахтерской семье в Валансьене во времена Прекрасной эпохи у девочек есть тетради–песенники, а Мари–Доминик Мамуш–Антуан обнаруживает ту же традицию в семьях шляпных дел мастеров из долины реки Од.
В остальном современники отмечают растущую популярность романов и исторических книг в ущерб классическим авторам. При Июльской монархии неслыханного успеха добился роман–фельетон. Низкая цена на эти издания обеспечивалась их широким распространением, модель которого удачно создал издатель Шарпантье. Тогда же добились успеха Жюль Верн и Эркманн—Шатриан[421], чему способствовали сциентизм и патриотизм, насаждаемые в то время в школах. В маленьких деревушках Креза стали появляться библиотеки, в которых произведения братьев Виктора и Поля Маргерит соседствовали с книгами этих трех авторов.
Начало коллекционирования
Привычка к чтению сопровождается растущим увлечением разными «кабинетными удовольствиями». В XIX веке коллекционирование остается почти исключительно мужским занятием; только мужчина может задумать и спланировать коллекцию. Женщина же занимается только пустяками. И в 1892 году, и в 1895‑м выставки женских работ вызывали лишь иронию критиков, которые отказывались признавать ценность этих смехотворных «произведений», сделанных от скуки. С точки зрения этих критиков, только сентиментальность могла заставить женщину складывать в ящички секретера какие–то семейные сувениры.
417
Александр Паран–Дюшатле (1790–1836) — французский врач–гигиенист.
418
Мари–Катрин д’Онуа (1651–1705) — французская писательница–сказочница.
419
София де Сегюр, урожденная Софья Ростопчина (1799–1874), — французская детская писательница русского происхождения, одна из самых популярных в XIX веке.
420
Жан Масе (1815–1894) — французский преподаватель, писатель, политик, основатель Лиги народного образования.
421
Эркманн–Шатриан — общий псевдоним писателей Эмиля Эркманна (1822–1899) и Александра Шатриана (1826–1890).