Страница 61 из 160
Загородные имения аристократии — если рассматривать их отдельно от городских жилищ — тоже вполне пригодны и даже удобны для проведения больших семейных собраний. В своем труде «De re aedificatoria» («Десять книг о зодчестве») Альберти описывает идеальную модель подобного жилища и пути его эксплуатации под следующим многообещающим подзаголовком: «О вилле хозяев и благородных людей со всеми ее частями и лучшим месторасположением». Вот его советы: из окон виллы должен открываться широкий вид, а саму виллу следует окружить садами, в которых можно было бы удить рыбу и охотиться. «Вилла должна состоять из нескольких частей: некоторые из них будут доступны всем желающим, другие откроют двери перед избранным обществом, третьи предназначены для интимного круга». В первом случае речь идет об огромных территориях (лугах), которые, по образцу монарших замков, используются для состязаний колесниц и лошадей. Во втором — вилла предоставляет членам brigate места для прогулок и для купания, лужайки, места для скачек, лоджии; старики там гуляют, a famiglia[93] проводит свой досуг — famiglia в широком смысле слова, включающая собственно семью, ее родню, слуг и останавливающихся в доме гостей (которые также считаются частью famiglia). Эта вторая часть жилища, типичный образец «расширенного» частного пространства, состоит из различных sale (залы, гостиные) — зимних, летних, «межсезонных», — располагающихся по периметру cortile (внутреннего дворика): зимние даже отапливаются, и все они просторные и светлые. Гостям предоставляются спальни, расположенные у входа в дом. Затем Альберти позволяет читателям заглянуть и в сугубо частную сферу семьи.
Эта идеальная модель редко реализовывалась в полной мере, а если кто и мог провести в жизнь столь амбициозный проект, так только царственные особы; но она тем не менее хорошо отражает чувства и вкусы итальянских богачей, которые те демонстрируют, правда, с меньшим размахом начиная с XIV века. Альберти руководствуется принятой в то время практикой, развив и дополнив ее. Знаменитые флорентийские банкиры Перуцци в 1310–1320‑х годах занимаются обустройством сельского дома, недавно купленного ими в пригороде Флоренции: вблизи дома они разбивают «сад удовольствий» с водоемами и фонтанами и окружают его стеной. В конце века имение семейства самого Альберти столь славилось своей изысканностью, что получило название «Il Paradiso»[94]. Неподалеку от фонтанов раскинулись рощицы душистых хвойных деревьев (сосен, кипарисов), а на лугах паслись «невиданные и чудесные» животные. Здесь и собираются флорентийские brigate (имение « Il Paradiso» лежит у ворот Флоренции); местом их сбора могут служить столь же благоухающие сады неаполитанских, генуэзских и венецианских селений.
Завоевание частной среды юношеством
Как и в любой другой стране, в Италии дружеская близость между людьми зарождается в детстве и крепнет во время совместных игр. Играя, дети из одного квартала объединяются в компании и группы, включающие как мальчиков, так и девочек, причем никто не обращает внимания на разницу в социальном происхождении; сын богатого купца может дружить с дочерью обыкновенного портного, не вызывая этой дружбой никакого протеста со стороны окружающих (Флоренция, XIV век). Впрочем, в этом городе девочки ходят в школу наравне с мальчиками (факт, засвидетельствованный в 1338 году), что позволяет дружбе продолжаться и после окончания игр. Неизвестно, проходили ли занятия мальчиков и девочек в одном помещении; очевидно, впрочем, что ребенку легче завести дружбу с представителем своего пола: это обусловлено сходством вкусов, одинаковой степенью стыдливости и послушания; юная Катерина ди Бенинкаса[95] (как никто другой боявшаяся и избегавшая мужского присутствия) объединила вокруг себя группу верных последовательниц — девочек, любимым занятием которых было тайное самобичевание с целью очистить свое тело от скверны. Игра, сообщничество, тайны — во всем этом детям впервые открывается частная сфера, а также закладывается основа будущих отношений. О солидарности, устанавливающейся в это время (и не только посредством самобичевания) между детьми, которым еще не раз предстоит встретиться — ведь они соседи, — позднее многократно вспоминают и апеллируют к ней при известных обстоятельствах: «Вспомни, еще детьми мы с тобой были друзьями», — говорит один флорентиец (1415). Когда человек просит помощи, такой аргумент оказывается весомым. Подобная солидарность существенна, она образует одну из самых прочных основ «расширенной» частной сферы, которая впоследствии выстраивается между взрослыми.
Солидарность подростков (12–14 лет) продолжает солидарность детскую, становясь более прочной и «автономной». Франческо ди Барберино признает за юными девушками — за исключением наиболее знатных, принцесс и дочерей высокопоставленных вельмож, — право самим заводить знакомства со сверстницами, живущими с ними в одном квартале. На фресках (например, «Аллегория доброго правления» Лоренцетти, Сиена, 1338) изображены девушки, которые вместе танцуют и поют под аккомпанемент барабанов; впрочем, не везде это было разрешено полицейскими правилами. У юношей больше шансов вырваться из семейной среды и создать себе дополнительное, «побочное» частное окружение. Избалованные сынки аристократов, купцов и буржуазии, те изысканные молодые франты, которых так хорошо изобразил Боккаччо в «Декамероне», поют и танцуют друг с другом и с девушками; великолепные пригородные парки очень располагают к подобному времяпрепровождению. Они играют в шахматы и в шашки, совершают прогулки или дурачатся у фонтанов. Упомянем также охоту, военные экспедиции и прочие коллективные занятия, в которых участвует молодежь начиная с восемнадцати лет. В мирной «плебейской» атмосфере городов и укрепленных селений парни следуют универсальному обычаю молодежной солидарности: сквернословят, рассказывают неприличные анекдоты; только требовательные и «структурированные» семьи способны успешно бороться с этими опасными настроениями своих детей. Молодой муж Бонавентуры Бенинкасы (сестры святой Екатерины), «лишенный родителей, постоянно вращался среди сверстников; эти юнцы, не зная удержу в речах, весьма часто заходили в них слишком далеко, произнося всякие гнусности, и он [молодой муж] не отставал от остальных!» Бедная Бонавентура, как грустно! С ее–то воспитанием! (Сиена, 1360).
Эти юные повесы собираются в целые банды, вроде тех, о которых мы писали выше: банды со своим названием, ритуалами, потасовками, скандалами (Флоренция, 1420). Иногда весьма долговечные, иногда возникающие и исчезающие спонтанно, эти группировки становятся грозным обещанием будущих бунтов. Например, после казни какого–то гибеллина мы видим, как орава fanciulli (детей и подростков) завладевает телом казненного, тащит его к нему в дом, отрезает у него руки и играет ими в футбол, затем четыре дня не дает закрыть семейный склеп (Флоренция, 1381).
Молодым людям также приходится трудиться и зарабатывать себе на жизнь, хотя это занятие, конечно, более обыденное и приземленное. Профессиональная среда приобщает юношей к совершенно иному частному кругу — хозяин, хозяйка, подмастерья; иногда приходится жить в той же лавке или мастерской, где они работают (отец святой Екатерины поселяет учеников у себя дома); зарплата, ставшая после 1348 года весьма существенной, стимулирует вкусы и желания юношей: вращаться в обществе, хорошо одеваться, не отставать от моды. Да, от моды. Как это обычно бывает, основное внимание молодые люди уделяют девушкам, искусству обольщения, прогулкам перед домами избранниц, любовным эскападам, серенадам, победам, которые совместно смакуются и обсуждаются. Мода также не обходится без пирушек. Богатые и не столь богатые юнцы — потенциальные и очень активные участники любого пира или поединка. Эти последние устраиваются почти во всех итальянских городах: в Тоскане, в Генуе, в Венето (там, пожалуй, всего заметнее: в городке Тревизо происходит осада «замка» Кастелло д’Аморе), в Падуе, но особенно в Венеции, «украшением» которой они служат почти весь год.
93
Семья, фамилия (итал.).
94
Рай (итал.).
95
Речь идет об уже упоминавшейся святой Екатерине Сиенской.