Страница 84 из 156
Как же обстоит дело в богатом африканском доме? Действительно ли настолько очевидно, что исчезновение атриума способствовало увеличению публичной значимости перистиля? Если бы это было так, там должны были бы принимать клиентов, что не подтверждается ни текстами, ни расположением комнат, мало пригодных для подобного рода практик. Фактически, в африканских жилищах функции атриума берут на себя другие залы, расположенные в стороне от перистиля: прежде всего частные базилики, к которым мы еще вернемся, и входные вестибюли. Мы только что констатировали практически повсеместное распространение значительных по площади вестибюлей, и, несмотря на то что не существует какого–либо решающего доказательства в пользу нашего предположения, мы склонны считать, что эти последние, в сущности располагавшиеся почти в том же месте, что традиционный атриум, отчасти унаследовали его функции. Простой анализ планов жилищ зачастую подтверждает пригодность этих вестибюлей для приветственных церемоний. В «Доме Осла» в Куикуле длинный вестибюль завершается чем–то вроде экседры, ограниченной двумя колоннами, позади которой расположены помещения, наводящие на мысль о продуктовых лавках, которые в этом случае следовало бы связать с раздачей спортул. Специфическая значимость вестибюлей особенно ярко бросается в глаза, когда жилые комплексы оказываются результатом слияния нескольких участков. В этом случае, вместо того чтобы выиграть некоторое количество полезной площади, оставив только один вход, владельцы, наоборот, оставляют несколько, причем некоторые из этих промежуточных зон занимают явно несоразмерную площадь, если предположить, что им была отведена скромная роль прихожих. Как можно объяснить, к примеру, существование в «Доме Европы» в Куикуле (см. рис. 15, вестибюли 1 и 26) большого южного вестибюля (1), расположенного далеко от центральной части здания, а следовательно, в том месте, где по логике вещей должен был бы располагаться черный ход, не говоря уже о том, каким странным образом его пришлось соединять с перистилем? Несмотря на то что пол покрыт плиткой, нельзя сказать, что речь идет об открытом помещении: размер трехчастного входа, проемы которого украшены изысканной лепниной, в достаточной степени демонстрирует значимость этого места, и, хотя исследование здания не завершено, анализ его плана заставляет полагать, что это не первоначальный вход, сохраненный при объединении соседних домов, но вход, построенный специально, чтобы в результате этой операции выиграть место. То есть все указывает на то, что вестибюль действительно функционировал как зал для приема клиентов: к нему, как и положено, примыкают дополнительные комнаты, а напротив входа находится крыльцо, которое могло служить подиумом для хозяина дома или по крайней мере обеспечивать его выходу должную торжественность. Кроме того, было бы интересно получше разобраться в назначении помещения, расположенного севернее (26). Оно имеет двойной выход на улицу (портик, который его предваряет, позволяет исключить предположение, что более широкий проем играл роль въездных ворот), а мозаичный пол является доказательством того, что зал не был открытым. Зал сообщается с комнатой в глубине здания, от которой он отделен рядом каменных резервуаров. Эти сосуды, закрывавшиеся крышками, вполне соответствуют задачам этого помещения, предназначенного прежде всего для раздачи спортул. Согласно данной гипотезе, вся юго–западная часть здания, которая включает также торговые лавки, должна была выполнять «публичные» функции (см. рис. 15, залы 27, 28 и 46).
Рис. 15. Куикуль, «Дом Европы» (Blanchard—Lemee, ibid., fig. 49). Этот жилой комплекс площадью 1366 квадратных метров появился в результате объединения нескольких участков (стены, разделявшие участки, I-J и F-F’). 1: вестибюль с трехчастным входом; 12: перистиль, большую часть дворика которого занимают бассейны (а, Ь, с) и жардиньерки (d и d’); 13: триклиний; 18: триклиний или экседра; 26: вестибюль; 27–28: торговые лавки; 29–43. термы с туалетом (29)
Итак, оказывается, что в африканском доме были залы, расположенные в непосредственной близости к улице и, подобно атриуму, пригодные для приема посетителей, благодаря чему сохранялся приватный характер остальной части жилища. Проблема решается не менее логично, чем в традиционном италийском доме, хотя решение это достаточно радикально отличается от исходного образца. Помпейский перистиль не предназначен для одних только обитателей дома; с другой стороны, африканскому перистилю не приходится, несмотря на отсутствие атриума, брать на себя функцию приема всех посетителей. Это впечатление подтверждается анализом помещений, выходящих во дворик: залы для приемов соседствуют со множеством комнат совершенно другого назначения, что не позволяет приписывать перистилю только публичную функцию.
Особенно интересный случай — спальни: во–первых, по тому что они относятся к самому интимному сектору жилища, во–вторых, потому что речь идет о помещениях, которые легко идентифицировать благодаря часто встречающемуся в них помосту, немного возвышающемуся над уровнем пола (здесь было принято устанавливать ложе). Другая характерная особенность — использование двух видов напольного орнамента, причем то место, где расположена кровать, обозначено более простым мотивом (рис. 26). Так что спальню опознать довольно легко, а тот факт, что спальни и приемные залы оказываются поблизости, сам по себе весьма информативен. Подобное рас положение встречается часто: «Дом Соллертиана» в Гадрумете имеет две комнаты, занимающие все крыло перистиля (рис. 18, комнаты 4 и 6, в последней был помост); примерно таким же образом обстоит дело и в Ачолле, в «Доме Нептуна» (рис. 10), где все помещения занимают северо–западный угол перистиля между двумя столовыми: три из этих комнат, вероятно, являются спальнями, на что указывают двойственные мотивы напольных мозаик. Наконец, «Дом Охоты» в Булла Регия дает яркий пример такого чередования. В доме два триклиния: один на цокольном этаже, другой на подземном, и оба эти зала выходят на второй перистиль и фланкированы спальнями (рис. 8 и 9).
Такое соседство разнородных помещений по периферии перистиля выявляет сложную природу последнего: попытка определить, какие функции выполнял этот архитектурный элемент, не может сводиться к представлению о нем как о пространстве для приемов. Здесь имели место настолько разные виды деятельности, что возникает вопрос — каким образом они вообще могли сочетаться: мы вернемся к этому, когда будем рассматривать не только составляющие элементы жилого комплекса, но и то, как они были друг с другом связаны.
Двойственный характер перистиля проявляется и в самом его устройстве. Иногда это простой глинобитный двор с колодцем или цистернами для воды — в таких случаях его утилитарное значение вполне очевидно. Прекрасная иллюстрация подобного решения — «Новый Дом Охоты» в Булла Регия (рис. 8). Но чаще всего обширное пространство с колоннадой использовалось для декоративных инсталляций, главная цель которых — введение окультуренной природы в самое сердце жилого пространства. Разнообразие вариантов бесконечно. Иногда двор полностью покрыт мозаиками: в таком случае наибольшее значение придается архитектурным элементам в ущерб растительному компоненту, присутствие которого допускается лишь в виде горшечных растений. Однако две взаимодополняющие темы, вода и растительность, доминируют постоянно и порой настолько увлекают хозяев дома, что двор перистиля превращается в сад, украшенный фонтанами и бассейнами, или же, наоборот, в бассейн, декорированный растениями.
Фактически каждый сколько–нибудь значительный перистиль украшен фонтаном. Одна из самых простых и распространенных форм — полукруглый бассейн у края портика. Иногда в бортике бассейна проделаны отверстия, как правило, не связанные с работой фонтана: глубиной они в несколько Десятков сантиметров и закупорены снизу. Не возникает сомнения, что в них крепились деревянные опоры беседки из вьющихся растений: таким образом, пусть и в несколько редуцированной форме, мы имеем все ту же тесную связь растительных и водных элементов.