Страница 59 из 74
Что касается таблицы, относящейся к XI столетию, то она, по правде говоря, не столько дает положительные итоги, сколько вызывает критику. Какой бы интересной не была хронология ледников, определенная по С-14, в ней слишком много пробелов для того, чтобы давать непосредственные указания для исследования того или иного сезонного ряда. Да и сами эти ряды, как бы тщательно они не были разработаны, вызывают дискуссию. Ведь для одних, наиболее ценных (XI-1, XI-9 и XI-20), использовались первоисточники, а для других (XVI-2) — безусловно полезные сборники текстов, нередко издававшиеся в последнем столетии. В результате согласоваться эти ряды могут просто-напросто потому, что использовались одни и те же тексты — иногда из первых, а иногда из вторых рук. Следовательно, проверка, даже если она дает положительный результат, не всегда вполне доказывает согласованность рядов.
Что же касается количественных рядов для XI в. (гидрологические ряды для Нила, американские дендрологические ряды), то климатические зоны, для которых они составлены, слишком далеко находятся одна от другой и от Западной Европы, чтобы сопоставления были законными и возможными и чтобы можно было представить общую картину.
В итоге XI столетие остается еще открытым полем деятельности для исследователей. Относящиеся к нему ряды требуют подтверждения или опровержения, но по ним еще нельзя делать достаточно обоснованные заключения. И лишь из второй таблицы (XVI столетие), более близкой к нам по времени, можно сугубо предположительно извлечь некоторые элементы, позволяющие охватить взглядом всю совокупность.
До сих пор мы занимались чистой историей климата, стремясь установить минимум фактов. Теперь мы попытаемся перейти от первичных рядов (сведения о климате) к вторичным рядам (факты из области экологии, влияние климата на деятельность человека).
В некоторых крайних случаях (засушливые зоны) перейти к исследованию влияния климата на деятельность человека можно было бы довольно просто. Возьмем, например, жестокую засуху, свирепствовавшую на протяжении двадцати лет (в основном в 1570—1590 гг.) на весьма засушливом Юго-Западе Соединенных Штатов (XVI-28). За период жизни одного поколения людей в этих районах временно создались условия, близкие к условиям пустыни, так как в результате засухи количество осадков здесь сильно уменьшилось (до 20% уровня XX в.). Засуха задержала развитие примитивного, основанного на возделывании кукурузы сельского хозяйства и, возможно, способствовала упадку некоторых селений и опустению пуэбло [301, стр. 18—19].
Однако для европейских обществ XVI столетия воздействие климата проявляется в основном в короткие промежутки времени и сказывается на уровне урожаев и цен на сельскохозяйственную продукцию.
Чтобы проиллюстрировать это, сопоставим наиболее сравнимые показатели. Ряды, построенные Эмили Хиральтом для Барселоны, характеризуют элемент местного климата, имеющий наибольшее значение для зерновых (засуха из сезона в сезон), и указывают, как изменялись цены на пшеницу по годо-урожаям, то есть оценивают собранный урожай. Сопоставим обе кривые: экологическую и экономическую. На что должно опираться это сопоставление?
В климате Средиземноморья осенняя засуха парализует посевные работы, весенняя — губит будущий колос, оставляет земледельцев без урожая, а иногда и без семян на следующий год. В любое время года засуха наносит вред земле под паром. Таким образом, засухи, происходящие за время одного годо-урожая, воздействуют главным образом на жатву этого года и косвенно на жатву следующего года, скажем, засуха, отмечавшаяся в 1548—1549 гг., воздействует на урожай, который собирают в июне 1549 г., и косвенно — на урожай 1550 г. На цены же действие засухи сказывается часто с некоторым сдвигом, со смещением на один годо-урожай. Возьмем снова засуху 1548—1549 годо-урожая: она уменьшает урожай, который собирают в июне 1549 г., а также предложение зерна на рынке на протяжении следующих двенадцати месяцев (хотя при нормальных метеорологических условиях это предложение должно было бы преобладать над спросом). Раз засуха 1548—1549 гг. понизила урожай 1549 г., то логически должны подскочить цены на зерно в 1549—1550 годо-урожае. Следовательно, если исходить из календаря, построенного по годо-урожаям, засуха в Средиземноморье может сказываться на ценах того же года и, более вероятно, следующего года.
Это как раз то, что происходит в Барселоне в XVI в. Циклические повышения цен[212] на каталонское зерно с 1525 г. запаздывают на один год по сравнению с сильными засухами. Это четко видно на диаграмме XVI-31, где хронология цен смещена на один год «вверх» относительно хронологической шкалы «молебнов» (XVI-30). Высокие цены на диаграмме XVI-31 соответствуют засухам на диаграмме XVI-30.
Эти примеры касаются экологии только средиземноморских или засушливых областей. Их удалось наглядно показать лишь благодаря замечательным работам Эмили Хиральт. Для более северных зон факторы, ограничивающие урожай зерновых, более разнообразны. В парижском или лондонском климате наибольшую опасность для урожая представляет избыток влаги, в балтийском климате — холод, недостаточность гелиотермических факторов в «зеленые годы», когда зерно плохо вызревает. Некоторые указания об этом дают и ряды, полученные в Аспене (диаграммы XVI-16—XVI-18 и XVI-32), согласно которым в 90-е годы XVI в. отмечается несколько аграрных катастроф в областях Европы с морским умеренным климатом. Но северные ряды не обладают ни тонкостью каталонских диаграмм, ни их хронологической и региональной точностью. На современном уровне исследований невозможны какие-либо систематические выводы об экологии урожаев в XVI в. на севере и западе Европы. А в таком случае результаты воздействия климата на человеческую деятельность, какими бы вероятными они не казались, остаются малоизвестными. Не исключено, хотя это нельзя считать совершенно доказанным, что на севере Европы холода в конце XVI в. явились причиной серии лет с неурожаями.
Теперь осталось дать собственно климатологическую интерпретацию данных, действительно наиболее надежно установленных. Историк не склонен разрабатывать ее, и поэтому мы обращаемся к некоторым гипотезам, предложенным метеорологом Шапиро [301, стр. 59—74, 91—92]. Они основаны на современных теориях общей циркуляции атмосферы и особенно на закономерностях распространения воздушных масс и положения струйных течений [292, стр. 75—91, 402—424]; с их помощью пытаются расшифровать по синоптическим картам наиболее контрастные и наименее изученные ситуации, вроде установившейся во второй половине XVI в. (холодные зимы и наступание ледников в Западной и Центральной Европе; распространение пустынь в очень засушливые годы на юго-западе современных Соединенных Штатов). Итак, мы отсылаем читателя к картам и текстам Шапиро, которые логически дополнят краткий комментарий к диаграммам, полученным в Аспене.
В общем кустарные (в самом благородном смысле этого слова) способы, которые использовались в этом коллективном начинании, привели к знаменательным, хотя и ограниченным результатам. Такой опыт следовало бы повторить, расширив границы исследуемых периодов времени и применив механизацию. Десятки тысяч показателей климата, разбросанных по изданным и неизданным текстам, следовало бы перенести на перфокарты, сгруппировать по рядам, связать между собой методами множественной корреляции. Тогда их можно было бы лучше понять: с применением электронно-вычислительных машин в метеорологии XX столетия они станут более доступными.
ГЛАВА VIII. СВОДНЫЙ ОБЗОР
Для полноты картины обсудим еще два вопроса с некоторыми дополнительными деталями. Правда, первый из них несколько выходит за рамки этой книги, а второй ускользает из компетенции истории в собственном смысле слова.
212
Отвлекаясь, как всегда, от векового повышения цен в XVI в., которое зависит от экономических, демографических или денежных факторов, играющих роль в изменении общих цен.