Страница 21 из 74
Наталкивающие на размышления выводы: их подтвердили недавно данные хронологии ледников Тироля [257] (волна холода около 450 г. до нашей эры была установлена и по наступанию ледников и по материалам пыльцевого анализа). Но даже с точки зрения самого автора это лишь гипотезы. Для ясности приведем такой пример: кто решился бы связать как причину и следствие похолодание в Европе (хорошо установленное по истории ледников) с походами на юг шведа Густава Адольфа? (Речь идет просто о военном набеге, а не о переселении народов.)
Выводы Бутцера и Демужо касаются историков, изучающих доисторические и еще более ранние времена. Если же говорить об историке климата, занимающемся средними веками или новым временем, то он рассматривает контрасты между оптимальной и субатлантической фазами с другой точки зрения. Для этого исследователя важным является то, что эти контрасты дают представление о порядке климатических флуктуаций — между Wärmezeit и XX в., между 3000—4000 гг. до нашей эры и 60-ми годами XX в., то есть колебаний, с которыми должно встретиться каждое исследование.
Короче говоря, начиная примерно с 1000 г. до нашей эры (около 3000 лет назад), а в сущности с начала субатлантического спада температур, естественно, что температуры повышались и понижались много раз, причем колебания эти различались по амплитуде и продолжительности; имели место неоднократные похолодания и потепления векового масштаба (склонность климата к колебаниям не является привилегией XX в.). Однако ни одно из этих вторичных колебаний не в состоянии было сильно изменить состав пыльцы, заставить отступить буковый лес, заставить орешник самопроизвольно вернуться в центральные районы Швеции или каменный дуб — в Нормандию.
Если придерживаться только Европы, привилегированного поля исследований, то надо отметить, что преобладавшие здесь во времена оптимума термические условия[49] (более высокие годовые температуры, летние температуры, регулярно превышавшие современные на 2°С и более) не обнаруживаются на протяжении последующих трех тысячелетий вплоть до последнего времени. Если же они и обнаруживались (например, по гипотезе о существовании «малого оптимума» в XI—XII вв.[50], которую я лично считаю преувеличением), то лишь на протяжении слишком короткого интервала времени, чтобы лесные сообщества могли измениться и вернуться к видовому составу оптимального периода.
Без сомнения, в отдельные летние сезоны и даже в несколько соседних сезонов средние температуры достигали уровня, устойчиво преобладавшего во времена оптимума (на 2°С выше нормы). Например, во Франции знойные летние сезоны были в 1945, 1947, 1959 гг. Но эти повышенные средние никогда не сохранялись на протяжении целого десятилетия даже в нашу эпоху относительного потепления. В Англии, например, [245] десять наиболее теплых летних сезонов (1772—1781 гг.) за весь период систематических наблюдений характеризуются температурой лишь на 2,5°F выше нормы (1901—1930 гг.). Температура относительно теплого десятилетия (1940—1949) всего лишь на 1,3°F выше той же нормы. А вот температура периода оптимума превысила ту же норму на 3,5°F.
Если рассматривать эпохи более длительные и менее компактные, чем десятилетие, это станет еще более ясным. Согласно Гордону Менли, который привел в порядок сводки температуры в Великобритании за два с половиной столетия, отклонение средних годовых температур за наиболее холодные периоды от средних за современные наиболее теплые периоды достигало 1,6°С, если брать десятилетний период; 0,7°С, если брать период сорок лет; 0,4°С для восьмидесятилетних, или для квазивековых периодов [248]. Таковы отклонения, определяющие «величину современных изменений английского климата». Они, по-видимому, исключают возможность естественного возрождения растительности, такой, какая была при оптимуме (и которая потребовала бы положительных отклонений температуры значительно больших и длительных).
Вот, во всяком случае, характер тех скромных отклонений, хорошо определенных благодаря Менли[51], которые историк климата должен рассматривать как правдоподобные при изучении флуктуаций в течение двух или трех последних тысячелетий (совпадающих с субатлантической эпохой, которая является также и исторической эпохой — единственной доступной для исторического изучения по архивам и текстам).
Таковы определенные по современным моделям разумные объекты нашего историко-климатического исследования, без сомнения, не единственные, но наиболее приемлемые для изучения.
ГЛАВА IV. ПРОБЛЕМЫ «МАЛОЙ ЛЕДНИКОВОЙ ЭПОХИ»
Эти приемлемые для изучения объекты надо теперь найти, открыть их существование в реальной действительности. Постановка задачи останется ограниченной. Речь идет не о том, чтобы сразу же прийти к стадии обобщения, синтеза в мировом масштабе, чего теперь легко достигают в отношении XIX и XX столетий специалисты по флуктуациям климата [104; 238б; 292]. Я постараюсь более скромно построить несколько основательных монографических рядов, репрезентативных для процессов большой длительности, для определенной географической области, обеспеченной многочисленными архивными данными.
Но как установить вековые колебания, характеризующиеся изменениями средней температуры не более чем на 1°, для эпохи до появления термометров? Подход может быть лишь косвенным. На первое время нужно будет использовать аппарат, каким являются ледники, к сожалению, работающий хоть приблизительно, но с большой силой увеличения, когда речь идет о масштабах века. Гляциологические модели это доказали: пожалуй, нет лучшего введения к нашему исследованию (эта книга далека от того, чтобы охватить его полностью), чем обращение к текстам, содержащим подробную историю ледников Европы (и особенно альпийских ледников). Предлагаемая глава будет лишь пространным комментарием к архивным данным и старинным изображениям ледников в Альпах.
Комментарий безжалостный — слишком много «историков», изучающих ледники, до настоящего времени лишь копировали друг друга, увеличивая ошибки в датах, обедняя толкования и искажая их. Сколько Арнольдов Луннов [246] и даже (увы!) Бруксов [50] на одного Мужена или Рихтера [266в; 315]! Критический анализ, возвращение к первоисточникам будут необходимы на каждом шагу.
Это будет также комментарий, связанный со смежными областями знания: вклад текстов в том виде, который может придать им историк-профессионал, будет непрерывно подкрепляться и дополняться предшествующими или последующими достоверными фактами, известными для этой местности гляциологам.
Первый текст, являющийся поистине откровением, относится к 1546 г. В этом году Себастьен Мюнстер, «космограф» по профессии, дает точное описание одного альпийского ледника. Любопытный факт: его описание оставалось до настоящего времени неизвестным для специалистов, даже для таких опытных, как Кинзл, Рихтер, Меркантон, Лютчг, Мужен, Майр. О чем оно говорит?
4 августа 1546 г. Себастьен Мюнстер отправляется в путь из долины Роны в Балийском кантоне. Он решает в тот же день переправиться через перевал Фурка, чтобы достигнуть Сен-Готарда и обследовать «его трудности». Продвигаясь верхом на лошади вдоль правого берега Роны, он должен затем пересечь ее для того, чтобы достичь первых склонов, поднимающихся на левом берегу и ведущих к Фурка. Он может осуществить это, лишь переправившись через поток, и вот тут-то он наталкивается на ледник. Вот текст, переведенный с латинского языка: «4 августа 1546 года... направляясь верхом на лошади к Фурка, я достиг огромной массы льда (veni ad immensam molem glaciei), толщина которой, насколько я мог оценить, была от двух до трех воинских пик, ширина ее равнялась дальности полета стрелы из мощного лука, в длину она тянулась неопределенно далеко, и конца ее не было видно. Для тех, кто ее рассматривал, она представляла собой устрашающую картину. От массы льда отделилась одна или две глыбы размером с дом, что еще больше усиливало ужасное впечатление. Оттуда вытекала также какая-то беловатая вода (procedebat et aqua canens), увлекавшая с собой многочисленные куски льда, так что лошадь не могла перейти ее вброд, не подвергаясь опасности». (Текст немецкого издания, появившегося в 1567 г., более ясен в этом пункте: «Оттуда также вытекал ручей, смесь воды со льдом, через который я бы никогда не смог переправиться вместе с лошадью, не воспользовавшись каким-либо мостом»). И Мюнстер заканчивает: «Этот поток воды означает начало реки Роны».
49
См. сводку у Чарльсуорта [65, стр. 1493].
50
См. [212, стр. 127, 214] (в этой статье на стр. 30 помещена замечательная карта распространения английских виноградников между 1000 и 1300 гг.)
51
Исключительно океанический характер климата Англии мог смягчить эти отклонения, а в более континентальном климате они могли быть несколько больше.