Правила коротких свиданий

Так вот, кроме того случайного Ноунейма, других знакомых мужчин у меня и не было никогда. Я избегала общения с противоположным полом, я, как и Поля, не представляла, как это – кокетничать с мужчинами, мило беседовать с ними, с азартом флиртовать и все такое прочее.

Но надо же когда-то начинать жить, а не барахтаться в привычном болоте? Возможно, у меня с Кириллом ничего и не получится, но свидание с ним – это уже шаг навстречу переменам.

Холода немного отступили, но я мерзлячка и решила на выход одеться потеплее. Да и куртка моя выглядела эффектней, чем плащ темно-синего цвета. Я этот плащ купила в конце весны, в сезон скидок – недорого, цвет немаркий (значит, прослужит дольше), размер подходит, что еще надо?

А куртке той – уже лет семь, она из тех вещей, что были приобретены в «прежние времена». Белая, стеганая, оверсайз. До середины колена. Стеганые вещи то входили в моду, то выходили из нее… Сейчас случился очередной виток возвращения к «стеганкам». И нет, я не следила за модой, просто от Ванды об этом услышала.

С какого-то момента я совершенно махнула на себя рукой в плане одежды. Хотя Поля с Вандой и заявляли, что у меня свой, особый, стиль. Европейский (тут улыбающийся смайлик).

Может, оно и так. Я предпочитала вещи немаркие и безразмерные, чтобы подходили на все случаи жизни. И чтобы все было как можно проще, минимум из минимума. Относила одну вещь, да и выбросила ее, нечего шкаф забивать лишними нарядами. На работу мне ходить не надо, вести вживую переговоры с людьми тоже не надо, Адама в моем внешнем облике все устраивало, тогда зачем стараться?

Последние годы я и вовсе не вылезала из спортивных костюмов, не знаю, попадают ли спортивные костюмы под европейский стиль. Зато эта одежда очень удобна, и на прогулках, когда я была именно в ней, со мной редко кто пытался познакомиться.

Для каких-то особых случаев у меня имелись черные джинсы и белая рубашка. Вот их я сегодня и надела. С белыми «парадными» рубашками у меня была такая история. Я покупала самые недорогие рубашки и после каждого выхода «в люди» стирала рубашку в самом жестком режиме, а если она не отстирывалась, то выкидывала ее и покупала новую. Сейчас у меня был запас из нескольких одинаковых белых рубашек, которые я приобрела по случаю и тоже со скидкой.

Отдавать вещи в химчистку, я посчитала, получалось дороже, да и не всегда химчистка справлялась – после пары неудачных обращений в химчистку я с ними, этими конторами, завязала. Все, не верю им. Если бы химчистки как-то возвращали деньги за неотстиранные вещи, я бы еще подумала, а так – нет уж (тут смайлик с поднятым вверх указательным пальцем).

Итак, на свидание с Кириллом я надела черные джинсы и белую рубашку из своих одежных запасов. Пришлось ее гладить и при глажке брызгать аэрозолем с крахмалом, чтобы воротничок стоял.

Я понимаю, что белая рубашка – вещь не для «экономного» гардероба. Она требует слишком много сил – на стирку, глажку… Но даже у такой лентяйки, как я, имелись свои правила и пристрастия. Все, что угодно, пусть выглядит немарким и темным, но рубашка – просто обязана быть кипенно-белой, отглаженной, со стоячим, поднятым воротником, чтобы его уголки либо красиво торчали вверх, либо, плавно изгибаясь, ложились на плечи, если воротничок отложной. Я любила широкие к запястью рукава, какие-нибудь вычурные манжеты…

Словом, белые рубашки – моя любовь, других белых вещей у меня не осталось, из белого была только вот эта куртка с прошлых времен, очень крепкая, кстати, – уж сколько машинных стирок она вытерпела.

Итак, сегодня на мне – черные джинсы, белая рубашка, черные «сникеры». Обувь у меня была вся черной, кстати, так удобней, и что летняя, что зимняя – в форме то ли кроссовок, то ли ботинок на платформе.

Никаких украшений, только сережки – самые простые, без камней, маленькие. Золотые.

Макияжа я использовала минимум, нанесла на кожу лица пудру светлого тона, прозрачный розовый блеск – на губы. Я еще хотела накрасить ресницы, но обнаружила, что тушь за то время, что я ею не пользовалась, – протухла. Ну и ладно. Тушь я немедленно выкинула.

Духи?

Я сто лет о них не вспоминала. Стояли на полочке одни. Их очень давно, в студенческие времена, когда еще не было никаких договоров о недарении между нами, подругами, преподнесла мне Поля.

Я подумала и, высоко подняв флакон, слегка, совсем слегка, брызнула духами себе на макушку.

Да, о макушке, то есть о прическе… Волосы я забрала сзади в некую конструкцию, напоминающую и пучок, и хвост, и косу одновременно. Эта прическа, тоже «на выход», каждый раз получалась новой и делалась чрезвычайно просто – я в произвольном порядке подкалывала пряди волос специальными «крабиками». Некоторые пряди на висках и над ушами – не трогала, они так и висели вдоль щек, тоже в естественном и произвольном порядке.

В этот раз получилось красиво. Голову я не мыла в этот день – та еще морока, я говорила. И не причесывалась, кстати. Причесанные расческой волосы у меня нещадно пушились, их приходилось приглаживать с помощью воды, а это долго. Я просто разбирала пряди руками, не давая им спутаться.

Ванда с Полей удивлялись – как это я умудряюсь не пользоваться расческой, с такой-то гривой? Я не знаю. Само так получалось, волосы не спутывались потом, после моих манипуляций. Ну, наверное, еще и потому, что они у меня большую часть времени были заплетены в косу, поэтому и не запутывались особо…

Я помню, что лишь один раз, в детстве, когда я болела чем-то серьезным – вот тогда волосы у меня превратились в самые настоящие колтуны, хотя мама и расчесывала их мне каждый день. Тогда словно мистика какая-то произошла – раз, и само все свалялось в один миг, просто поразительно. Когда я выздоровела, мне пришлось подстричься очень коротко.

…Итак, мой образ сегодня завершило белое стеганое пальто, в его карман я положила телефон. А, ну и ключи еще захватила… Зонт брать не стала, дождь не обещали. Наконец я вышла из дома.

Я так непривычно долго собиралась, что даже забыла, с какой целью я это все делаю. Помнила лишь, что мне зачем-то надо ехать в центр, на Тверскую, к памятнику Пушкину…

Пока туда добиралась, то думала об Адаме, вернее о том, как бы с ним «развязаться». Интересно, он станет опять ревновать, если я ему заявлю, что наши отношения закончены? Я ведь только один раз видела Адама в гневе (когда попыталась рассказать ему о мужчине, который спас меня из реки).

И если рассуждать логически, то Адам, мягко говоря, глуповат. Глуповат и эгоистичен. Ноунейм меня спас от смерти, почему же Адам тогда так гневался и ревновал? Хотя это, наверное, потому, что Адам меня не любил. Ему было плевать на то, утонула бы я или нет, его больше бесило, что ко мне прикасался какой-то чужой мужчина.

Я очнулась от своих мыслей, лишь когда оказалась возле памятника Пушкину. Посмотрела на часы в телефоне – оказалось, что я не рассчитала время и приехала на десять минут раньше. Ну и ладно… Я принялась ходить вокруг памятника, поглядывая на прохожих. Кто из них Кирилл? Или Кирилл еще не пришел?

Я бродила так довольно долго, меня даже два раза спросили какие-то мужчины, не их ли я жду… Я отрицательно качала головой, пятилась назад. Эти прохожие не соответствовали возрасту Кирилла – один слишком молодой человек, другой уже весь седой дядечка.

Когда меня в третий раз кто-то спросил – не его ли я жду, я опять собралась отнекиваться…

Но передо мной стоял достаточно молодой, среднего роста мужчина в пальто как у актера Камбербетча, когда тот играл Шерлока в известном сериале. Длинное такое пальто с поднятым воротником…

Я в первый момент обратила внимание не на человека, а на пальто и на воротник (ну пунктик у меня такой, с этими воротниками, тут полагается улыбающийся смайлик). И только потом посмотрела в лицо мужчине. Небольшая бородка (или это длинная щетина), взлохмаченные надо лбом рыжеватые волосы.

В руках мужчина держал маленький букет – вроде свадебного. Из маленьких кустовых роз, очень милых.