Невиданные чудеса Дивнозёрья

– Дай мне прядь своих волос на добрую удачу. – Радосвет украдкой вытер уголки глаз.

Время слез миновало. Ему нужно было научиться быть сильным.

Уже будучи в своих покоях, он сплел из золотистых волос царицы Голубы крепкий шнурок, продернул его сквозь дырочку и повесил на грудь счастливый Таисьин пятак. Потом надел кольчугу, опоясался мечом и вышел во двор – туда, где громко ржали ретивые кони, а молодые воины бряцали оружием, – навстречу своей судьбе.

Юному белому волчонку настало время превратиться в матерого волка.

Заклинание от страха

К ночи разыгралась буря. Дождь лил как из ведра, ветки стучали в окно. Таисья долго не могла заснуть этой ночью: всё прислушивалась к вою ветра и скрипу половиц. С каждым раскатом грома её сердце сжималось от дурного предчувствия. Казалось, что вот-вот случится что-то очень плохое…

Вдруг тёмная тень отделилась от стены и медленно направилась к её кровати. Таисья вцепилась в одеяло до боли в костяшках. Хотела закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Она не могла вспомнить ни одного заклинания, чтобы противостоять страху. Руки и ноги налились свинцовой тяжестью, её будто бы придавило каменной плитой.

– Должно быть, я сплю, – решила Таисья. – Это очередной кошмарный сон…

Мысль оказалась спасительной. Наваждение вмиг развеялось, тёмная фигура обрела знакомые черты.

– Ох, Радосвет, это ты? – она с облегчением выдохнула.

Хотела добавить ещё «Нельзя же так пугать», но прикусила язык. Её жених наверняка не имел такого намерения. Это просто гроза. И глупое сердце, которое от любого шороха дрожит, как мышиный хвост.

– Ну а кто же ещё? – удивился Радосвет. – Обещал тебе присниться – вот, снюсь. Прости, что давно не появлялся, но государственные дела сами себя не сделают.

– Понимаю. У вас ведь война… тут не до свиданий, – Таисья наконец смогла разжать руки и выпустить одеяло.

Радосвет присел на край кровати и нахмурился.

– Что-то ты грустная какая-то. Али не рада меня видеть?

– Нет, что ты! Я очень соскучилась. Просто… мне неловко признаваться, но…

– Тебе опять снились кошмары, – догадался Радосвет.

И тут Таисью словно прорвало. Всё, что она долгое время держала в себе, выплеснулось:

– Я так боюсь за тебя, родной мой! Всё время жду дурных вестей, уже не понимаю, где сон, а где явь. Страшно, что однажды ты перестанешь приходить, а я даже не узнаю, что с тобой случилось. Когда от тебя долго нет вестей, я начинаю гадать: а вдруг мой любимый уже пал в бою? А вдруг его взяли в плен? Думаю об этом днём, а ночами такие сны снятся – врагу не пожелаешь. То не успеваю тебя спасти. То иду по полю брани, ищу тебя среди мёртвых тел. И нахожу… Может, это твоя злая сестра опять над нами потешается?

Радосвет с сомнением покачал головой.

– Нет, Ясинка обычно не возвращается туда, откуда её однажды прогнали. Но я понимаю, о чём ты говоришь. Когда я был отроком, меня она тоже донимала – пугала ночными шорохами, шумом ветра, грозой и страшными тенями за окном. Сколько раз я просыпался в холодном поту, прятался в одеяло, чтобы даже пятка наружу не высунулась, – не счесть. И даже пожаловаться никому не мог: ведь царевич должен быть смелым, чтобы другим пример подавать. Потом Ясинка ушла из дворца, а кошмары остались. Потому что, когда страхи крепко поселились в душе, их больше не нужно насылать. Они уже знают дорожку и приходят сами.

За окном сверкнуло и почти одновременно бахнуло так, что задрожали стёкла. Таисья невольно вскрикнула. Радосвет привлёк её к себе и обнял.

– Тише-тише, родная. Это просто буря.

– Ты такой смелый, – всхлипнула Таисья. – Как тебе удалось избавиться от наваждений?

– Я от них не избавился.

– Хочешь сказать, ты до сих пор боишься?

– Конечно, все чего-то боятся. Даже самые смелые. И это вовсе не стыдно. – Радосвет гладил её по спине и говорил тихим ласковым голосом, успокаивая: – Прежде я думал, что вырасту, и кошмары сами собой исчезнут. Но потом понял, что они растут вместе со мной… Тот, кто говорит, что ничего не боится, либо лжёт себе и другим, либо глуп. Но это не значит, что со страхом нельзя бороться.

– Эх, хотела бы я стать посмелее, – Таисья закусила губу.

– Я тебя научу. Когда страшно – пой. В полный голос или тихонечко – не важно. Ночные кошмары боятся песен.

– Колдовских или самых обычных?

– Любая песня сама по себе заклинание, посильнее многих. Думаешь, почему во все времена поэтов и сказителей так уважали?

Надежда вспыхнула ярким огоньком, но тут же погасла.

– Но я и петь-то не умею… – Таисья опустила голову.

В комнате как будто бы стало темнее. Особенно в дальнем углу.

– А ты нешто немая? – усмехнулся Радосвет.

– Ну что ты глупые вопросы задаёшь? Нет, конечно!

– Коли голос есть – значит, сможешь. Пой так, будто никто не слышит, главное – искренне, от всей души. Вот увидишь: тьма отступит, и на сердце станет светлее.

Такое простое объяснение не приходило Таисье в голову. Ей-то всегда говорили: «Не умеешь – не берись». Или: «Не можешь сделать хорошо – лучше не делай вовсе». И повторяли это так часто, что она поверила.

– Знаешь, порой для того, чтобы запеть, тоже надо набраться немалой смелости, – вздохнула она. – Но я справлюсь, обещаю. А пока… может быть, ты мне что-нибудь споёшь? Что ты пел, когда разгонял свои страхи?

– Ладно… есть одна песня. Её принесли сказители из дальних земель. Моя любимая. Слушай.

Радосвет прикрыл глаза и тихонько завёл мелодию. Голос у него был не сильный, но приятный. А для Таисьи так и вообще самый лучший на свете. Потому что никто не споёт лучше любимого.

Песня закончилась, но Таисья ещё некоторое время молчала, боясь нарушить тишину. Впервые за многие дни на душе стало светло и спокойно. Теперь она знала, что в тёмном углу никто не прячется, а буря – это просто буря. Пусть себе громыхает.