Страница 7 из 222
В заключение я бы удовольствовался тремя замечаниями. Прежде всего, не следует забывать, что изрядная часть знаний и привычек людей, будь то индивидуумы или группы, закладывается в детстве и юности, когда сильно влияние старших — родителей, учителей, стариков, с которыми больше считаются в том мире, где, в отличие от письменных обществ, память более могущественна, а старость обладает авторитетом. Поэтому отсчет времени жизни этих людей начинался еще до рождения. Вот почему в справедливое замечание М. Блока о том, что «люди больше походят на свое время, чем на своих отцов», можно внести уточнение: на свое время и время своих отцов. Людовик, родившийся в 1214 году, был первым королем Франции, заставшим в живых своего деда (Филиппа Августа), и потому во многом был человеком не XIII, а XII века.
Вторая особенность биографии Людовика Святого в том, что после смерти король был канонизирован. Вы увидите, какие трудности тормозили этот процесс. В результате между годами его смерти (1270) и канонизацией (1297) пролегло долгих 27 лет, на протяжении которых поборники его святости не давали ему, так сказать, умереть, дабы он не исчез из памяти современников и Папской курии. Этот период является своего рода приложением к жизни, и его нельзя не учитывать. Это был и период усиленной переработки его биографии.
Итак, я собираюсь предложить «тотальную» историю[16] Людовика Святого: сначала события его жизни, затем — анализ источников и, наконец, фундаментальные темы, помогающие раскрыть личность короля как самого по себе, так и в контексте эпохи.
Наконец, если, как полагает Борхес, человек не умирает окончательно, пока жив хотя бы один из знавших его людей, нам дано познакомиться, по крайней мере, с одним из знавших Людовика Святого и умершим позже остальных, — Жуанвилем, продиктовавшим свое несравненное свидетельство через тридцать с лишним лет после смерти Людовика; он на 47 лет пережил своего венценосного друга, умерев в 93 года. Итак, биография, которую я попытался изложить, завершается естественной смертью Людовика Святого — и ни шагом дальше. Ибо описывать жизнь Людовика Святого после его смерти, изучать историю исторического образа короля-святого — это захватывающий сюжет с иной проблематикой.
Итак, я задумал эту книгу, затаив в глубине души два сакраментальных вопроса, которые, по сути, являются двумя гранями одного и того же вопроса: возможно ли написать биографию Людовика Святого? Существовал ли Людовик Святой?
В первой части я представил результаты моей попытки биографии. Эта часть более походит на собственно повествование, но повествование, отмеченное проблемами, возникшими на основных этапах жизни Людовика, жизни, которую он построил.
Вторую часть я посвятил критическому изучению производства памяти святого короля его современниками и пытался прилежно доказать, что, в конце концов, у меня есть основания утвердительно ответить на вопрос: «Существовал ли Людовик Святой?» В третьей (последней) части я попытался проникнуть в образ Людовика Святого, исследуя главные тенденции развития, благодаря которым он превратился в идеального и уникального короля ХIII века, короля, состоявшегося как король-Христос, но обретшего лишь ореол святости (что уже немало).
В силу такой структуры и концепции биографии мне пришлось цитировать множество текстов. Мне хотелось, чтобы читатель видел и слышал моего героя так, как видел и слышал его я, ибо Людовик Святой — первый король Франции, который говорит в источниках — говорит голосом, который, само собой разумеется, есть голос эпохи, той эпохи, которую можно услышать лишь через письменные тексты. Наконец, на разных этапах работы, предпринимая все новые попытки понять моего героя, мне пришлось повторять некоторые фрагменты текстов и возвращаться к некоторым темам. Перегласовки — часть моего метода, с помощью которого я пытаюсь добраться до подлинного Людовика Святого и подвести к нему читателя. Надеюсь, пустившись вместе со мною в это исследование, он найдет в нем для себя кое-что интересное и даже удивительное.[17]
Часть I
Жизнь Людовика Святого
Глава первая
От рождения до женитьбы
(1214–1234)
Малолетний престолонаследник. — Мир, окружающий короля-отрока. — Восток: Византия, мир ислама, Монгольская империя. — Христианский мир. — К полному расцвету. — Брожения в лоне Церкви. — Политическая организация: зарождение монархического государства. — Франция. — Дедово наследство. — Недолгое правление отца. — Смерть отца. — Горе земле, когда царь-отрок — Коронация юного престолонаследника. — Трудные годы несовершеннолетия. — Дело Парижского университета. — Людовик и император Фридрих II. — Конфликты с епископами: дело Бове. — Благочестивый король: основание Ройомона. — Благочестивый король: пропажа святого гвоздя.
Многое в жизни одного из славнейших королей Франции на всем ее протяжении — от рождения до смерти — скрыто от нас.
Людовик Святой был вторым известным нам сыном Людовика VIII, старшего сына и наследника короля Франции Филиппа II Августа[18], и Бланки Кастильской. Он родился 25 апреля, скорее всего, 1214 года, в 30-ти километрах от Парижа, в Пуасси, — сеньории, полученной его отцом от Филиппа в 1209 году, когда первый довольно поздно, в возрасте 22-х лет, был посвящен в рыцари. После смерти Людовика VIII в 1226 году мальчик стал королем Людовиком IX. Он скончался в 1270 году, а в 1297 году был канонизирован и получил имя Людовика Святого. Под этим именем ему и суждено было войти в историю. Став королем, Людовик Святой любил называть себя Людовиком де Пуасси — не только потому, что в то время знатные люди нередко присоединяли к своему имени название места рождения, но прежде всего потому, что как истый христианин считал подлинной датой своего рождения день крещения.
Таким образом, уже само рождение Людовика Святого наводит на мысль о некоторых основообразующих особенностях структур XIII века, в которые вписывается история французской монархии. Во-первых, это значение биологической случайности в семейной жизни, а говоря точнее — в жизни королевской семьи. Количество и пол детей в династии, где традиционно, по негласному закону[19], из числа наследников короны исключались дочери и их сыновья; смертность детей в младенчестве или в раннем детстве — вот главные факторы, влиявшие на то, к кому перейдет королевская власть.
В обществе еще не появились акты гражданского состояния, сохраняющие имена безвременно почивших (первые, еще редкие, приходские записи относятся к XIV веку), а ребенок, как справедливо отметил Ф. Арьес, даже любимый родителями, сам по себе все же не представлял заслуживающей внимания ценности;[20] поэтому количество и имена рано ушедших членов королевской фамилии нам неизвестны. Безусловно, у Людовика и Бланки, родителей Людовика Святого, два-три ребенка до него умерли во младенчестве — в те времена высокий показатель детской смертности характерен и для семей сильных мира сего. Количество, пол и даты рождения этих отпрысков неизвестны. В 1200 году, при вступлении в брак, Людовику было тринадцать, а Бланке — двенадцать лет. Их первый известный нам сын Филипп, наследник короны, родился в 1209 году, а умер в 1218 году в возрасте девяти лет. Людовик Святой стал старшим среди своих братьев и, таким образом, наследником короны лишь по достижении четырех лет. Смерть старших сыновей не была чем-то исключительным у Капетингов: у Генриха I — единовластного правителя в 1013–1060 годах[21], был старший брат Гуго, умерший раньше их отца Роберта Благочестивого; у Людовика VII, правившего в 1137–1180 годах, старший брат Филипп умер раньше своего отца Людовика VI, а наследником самого Людовика Святого стал в 1260 году младший сын Филипп III, когда в возрасте 16 лет скончался его старший брат Людовик. Что касается самого Людовика Святого, то смерть старшего брата не нанесла четырехлетнему престолонаследнику психологической травмы: должно быть, у ребенка остались лишь смутные воспоминания о том непродолжительном времени, когда никто и не помышлял, что он станет королем. Но эти преждевременные смерти старших сыновей вносят путаницу в дошедший до потомков перечень имен королей, ибо королевские династии, в частности Капетинги, как доказал Э. Льюис, выбирали имена (фактически родовые имена) не случайно. Робертины-Капетинги особенно часто носили имена Роберт и Гуго, следом шли Эвд и Генрих. Затем (несомненно, под влиянием Анны Ярославны, русской жены Генриха I) появляется греческое имя Филипп; а позднее, когда были признаны каролингские корни Капетингов и сняты табу на имена великих Каролингов, имя Людовик (от Хлодвига), связывающее Капетингов также с Меровингами (Людовик VI, родившийся в 1081 году) и, наконец, — Карл (Пьер Шарло, внебрачный сын Филиппа Августа). Кроме того, среди братьев Людовика Святого были также один Жан (Иоанн) и один Альфонс — это имена королевской династии Кастилии, известные по линии королевы-матери Бланки.
16
Понятие «тотальной» истории во французской исторической науке во многом навеяно идеями М. Мосса. Во-первых, это идея «тотальных социальных фактов», изучение которых Мосс считает высшей познавательной целью социологии. В методологическом плане это означает установку на исследование всех социальных фактов как целостных. Но Мосс также рассматривает «тотальные социальные факты» как своего рода онтологические образования, отличающиеся от иных социальных фактов: это явления, пронизывающие все стороны конкретной социальной системы, являющиеся фокусом этой системы, факты одновременно социальные, религиозные, эстетические, экономические и т. д. Эти факты приводят в движение все общество и все его институты или значительное их большинство. Целью же всех гуманитарных наук — не только социологии — Мосс считает познание «тотального человека» (из текстов Мосса не вполне ясно, считает ли он «тотального человека» «тотальным социальным фактом» или нет), то есть человека (и конкретного индивидуума, и человека как элемента общества) в единстве его биологических и социальных черт. Так что «тотальная» история здесь — это историческое описание феномена (или индивидуума) с учетом всех его параметров во взаимосвязи. Именно так Ж. Ле Гофф подходит к личности Людовика Святого, изучая в комплексе его жесты (биологическая составляющая), эмоции (психическая составляющая) и место в обществе (социальная составляющая), равно как и образ святого короля в сознании его современников. Само же понятие «тотальная история» введено, в рамках Школы «Анналов», Ф. Броделем. «Тотальная история», по его мнению, охватывает «все аспекты исторической действительности, от природных до культурных. Но поскольку разные аспекты жизни людей подчиняются разному течению времени, их надлежит исследовать в разных “регистрах”, на трех уровнях, выражающих три разные концепции времени, — время природно-географическое, время социальное и время индивидуальное» (Гуревич А. Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». С. 115).
17
Примечания к введению
Свидетельством вновь возросшего интереса к жанру исторической биографии служат многочисленные коллоквиумы и статьи. Работы, давшие особенно много для моих размышлений и для проблематики этой книги, следующие:
Levi G. Les usages de la biographie // A
Chamboredon J.-C. Le temps de la biographie et les temps de Phistoire // Quotidie
Passeront J.-C. Le scénario et le corpus: Biographies, flux, itinéraires, trajectoires // Le Raiso
И, само собой разумеется, классическая статья:
Bourdieu P. L’illusion biographique // Actes de la recherche en sciences sociales. 1986. Janvier. 62–63. P. 69–72.
См. также замечания Б. Гене в предисловии к книге: Guenée В. Entre l’Eglise et l’Etat: Quatre vies de prélats français à la fin du Moyen Âge. P., 1987. P. 7–16.
Можно обратиться к следующим изданиям:
Biographie und Geschichtswissenschaft / Hrsg. G. Klingenstein. Wien, 1979.
Engelberg E., Scblesser H. Zu Geschichte und Théorie der historischen Biographie: Théorie verstandnisbiographische Totalitàt — Darstellungstypen und Formen // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 1990. Bd. 30.
Problèmes et méthodes de la biographie: Actes du colloque de la Sorbo
Sources, travaux historiques. Publications de la Sorbo
Biographie et cycle de vie: Colloque. Marseille, 1988.
Cahiers du Cercom: Enquête. Association internationale de sociologie. 1989. Mars. № 51.
За время работы над книгой я изложил некоторые из поставленных мною проблем в двух статьях:
Le Goff J. Comment écrire une biographie historique aujourd’hui? // Le Débat. 1989. Mars — avril. № 54. P. 48–53.
Le Goff J. Whys and Ways of Writing a Biography: The Case of Saint Louis // Exemplaria. 1989. Mars. 1/1. P. 207–225.
Вопрос, на который я пытался ответить вместе с II. Тубером, вынесен в заголовок нашей статьи:
Le Goff J., Toubert P. Une histoire totale du Moyen Âge estelle possible? // Actes du 100e congrès national des sociétés savantes. P., 1977. P. 31–44.
Размышления M. Блока приведены по изданию:
Bloch М. Apologie pour l’histoire ou métier d’historien. 1949. Новое издание подготовлено Э. Блоком (с предисловием Ж. Ле Гоффа), Париж, 1993.
Выражение «демонтаж» применительно не к человеку, а к «социальной структуре» содержится в неизданной рукописи М. Блока, хранящейся в той части его архивов, которая была похищена немцами и недавно обнаружена в Москве. Она будет опубликована в Les Cahiers Marc Bloch, издаваемых Э. Блоком; он любезно сообщил мне об этом.
Высказывание II. Бурдье о «насквозь абсурдном противопоставлении, которое делается в науке между индивидуумом и обществом», содержится в:
Fieldword in Philosophy (Choses dite. P., 1987. P. 43). M. Мосс провел различие между «чувством “я”» и «понятием индивидуума» в работе:
Mauss M. Une catégorie de l’esprit humain: La notion de perso
Об «обществе в человеке» см.: Elias N. La Société des individus. P., 1991.
18
Ставить порядковый номер тезоименитых великих людей стали лишь в XIII веке — веке Людовика Святого. Первым «пронумеровал» французских монархов близкий друг короля Винцент из Бове, а в Сен-Дени по повелению Людовика Святого хронику французских королей написал Примат. Столь деликатное дело, требовавшее для своего выполнения подробной и надежной документации и политического отбора (достоин ли данный персонаж фигурировать в перечне императоров, пап и королей), приблизилось к завершению только в конце XV века. См.: Guenée В. Histoire et culture historique dans l’Occident médiéval. P., 1980. P. 162–163.
19
Исключение женщин и их отпрысков из линии престолонаследников Франции официально закрепилось ордонансом Карла V, изданным в августе 1374 года. Только при этом короле ссылаются и на салическое право*. История институтов развивается неспешно, и нередко факт обретает силу закона лишь в результате долгой практики, а власти, призванные придать ему официальный статус, зачастую появляются a posteriori. См. Генеалогические таблицы.
*На рубеже V и VI вв. (более точные даты ненадежны) завоеватель Галлии, вождь франков Хлодвиг I, обнародовал так называемый «Салический закон» (Lex Salica; салии (от лат. «salus» — «берег») — название ветви народа франков, к которой принадлежал Хлодвиг) — свод обычного права салических франков (в отечественной литературе его нередко называют «Салической правдой» по ассоциации с древнерусскими сводами законов). Среди прочего там, в гл. IX, указывается, что земельные владения (аллоды) могут наследоваться только по мужской линии. Именно этот принцип и стал называться салическим правом наследования, хотя указанная глава была отменена еще королем Нейсгрии (западная часть франкских владений, занимавшая значительную часть будущей Северной Франции) Хильпериком I. Перенос указанного принципа на престолонаследие начался несколько ранее указанной Ж. Ле Гоффом даты. Поскольку общеевропейская традиция всегда отдавала преимущество в наследовании — в том числе и короны — сыновьям, а все французские монархи имели мужское потомство, проблема не возникала до начала XIV в. После смерти короля Людовика X Сварливого в мае 1316 г., рождения и смерти через несколько дней в октябре того же года его сына Иоанна I Посмертного встал вопрос о престолонаследии. Ближайшими наследниками оказывались дочь Людовика, Жанна Французская, и его брат Филипп, граф Пуатье, ставший королем Филиппом V. В борьбе за трон Филипп впервые апеллировал к салическому праву: его юристы доказывали, что наследование королевства должно подчиняться тем же правилам, что и наследование имущества. Впрочем, этот аргумент был лишь одним из многих, главными же являлись небезосновательные сомнения в отцовстве Людовика X и ссылки на обычай (не закон!), согласно которому женщина не может занимать французский престол. Вероятно, некой традицией этот принцип наследования уже сделался, и потому наследником Филиппа, имевшего только дочерей, стал его брат, Карл IV Красивый. После смерти последнего, также не оставившего мужского потомства, в феврале 1328 г. снова возникла проблема престолонаследия. Ближайшим родственником покойного короля по мужской линии был его двоюродный брат, Филипп, граф Валуа, сын Карла Валуа, младшего брата Филиппа IV Красивого. Однако свою кандидатуру на французский престол выдвинул также Эдуард III, король Англии, сын Изабеллы, дочери Филиппа Красивого, и Эдуарда II Английского. В ответ на возражения французской стороны, что женщины не могут занимать трон (именно поэтому кандидатуры дочерей Филиппа V и Карла IV даже не рассматривались), Эдуард заявил, что его мать на престол и не претендует, а передает свои права ему, мужчине. В апреле 1328 г. пэры Французского королевства избрали на трон Филиппа Валуа, ставшего королем Франции Филиппом VI. Эдуард временно смирился, но впоследствии возобновил свои претензии, что и послужило поводом к Столетней войне (1337–1453). Впрочем, следует отметить, что до указанного ордонанса Карла V салический принцип престолонаследия рассматривался как прецедент, как юридический аргумент, но не как закон.
20
Французский историк Ф. Арьес в 1960 г. выпустил в свет книгу «L’Enfant et la vie familliare sous l’Ancient Regime» (рус. пер.: Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке. Екатеринбург, 1999), в которой утверждал, что в Средние века представлений о детстве, как особом состоянии человека, не было, что дети воспринимались как маленькие взрослые, что родительские чувства в современном понимании отсутствовали, что отношение родителей к ребенку было достаточно индифферентным. Книга произвела большое впечатление на научный мир, многие наблюдения Ф. Арьеса были признаны заслуживающими внимания, но все же большинство исследователей и сейчас считают, что Арьес сделал чрезмерно радикальные выводы, и настаивают на существовании в Средние века эмоциональных отношений родителей к детям.
21
До ХIII века положение старшего сына короля Франции не гарантировало занятие им престола автоматически: предполагалось избрание монарха (кандидатура старшего сына была лишь предпочтительнее, но не более) пэрами королевства. Поэтому короли еще при жизни стремились короновать своих наследников в качестве соправителей. Так, Роберт II Благочестивый в 1017 г. короновал своего старшего сына Гуго, а после его смерти — следующего из сыновей, Генриха, в 1027 г. Постепенно избрание короля пэрами становилось фикцией (впрочем, в случае отсутствия прямых наследников, как это было, например, в 1328 г., пэры брали дело избрания государя в свои руки), но лишь отец Людовика Святого, Людовик VIII, взошел на престол в 1223 г., не будучи коронованным при жизни отца.