Дрянь с историей

— Буду вести практику для телесников, кафедра уничтожения и изгнания, — немного расслабилась Ева, потому что разговор свернул в естественное и понятное русло, в котором не предвиделось скользких вопросов и опасных поворотов.

— Неожиданный выбор специализации, — заметил Серафим. — У вас есть опыт?

— Пять лет в патруле, — не задумываясь ответила она. — Увлекательно, но выматывает, захотелось взять перерыв на более спокойную работу. Да и от здешних старших коллег я надеюсь почерпнуть что-то новое.

Телесниками назывались те из потусторонников, кто специализировался на устранении опасных пришельцев, оказавшихся здесь случайно или по умыслу недобросовестных чародеев, и почти все они отправлялись служить в патруль, так что тема Еве была близка.

— Стремление к познанию — очень достойное качество. Приятно, когда красоте сопутствуют ум и любознательность, — похвалил адмирал.

— А вы? — вернула вопрос Ева. — Кто вы такой? Мундир морской, чин адмирала, но это мало о чём говорит, а других знаков различия я не вижу или просто не знаю…

— В последнее время я обычная береговая крыса, уж простите за грубоватый жаргон, — улыбнулся он. — Не думаю, что вам будет интересно выслушивать рассказы скучного снабженца.

Ева смерила его задумчивым взглядом и ничего на это не ответила, хотя не поверила ни слову.

— А что привело вас сюда?

— Надежда добыть пару хороших плетельщиков для одного из новых кораблей, — спокойно ответил он. — Выпускников мы упустили, а в военных учебных заведениях они расписаны с поступления, иногда и раньше. Хочется поговорить со старшим курсом, мне уже сказали, что там есть несколько толковых будущих чародеев.

За этой неспешной беседой они миновали основную территорию университета, огороженную стенами, и вышли на небольшую безымянную площадь, от которой начиналась главная и единственная дорога, связывающая ГГОУ с внешним миром. Серафим повёл свою спутницу направо, в просвет между старыми неохватными липами подъездной аллеи, по неширокой мощёной дорожке: парк начинался именно здесь. Фонарей стало меньше, они едва разбавляли ароматный сумрак августовской ночи.

Меньше стало и гуляющих, до парка добрались единицы. А когда Серафим уверенно — слишком уверенно для человека, который ни разу здесь не бывал, — свернул на совсем узкую тропинку, пару окутала живая ночная тишина, наполненная шелестом листвы и запахом влажной от росы травы.

— Вы заставляете меня нервничать, — заметила Ева, выплетая себе сумеречное зрение — простенькие универсальные чары, которые легко давались любому одарённому. Свет фонарей, видимых сквозь строй деревьев, сразу стал казаться ярче и обзавёлся тёплыми оранжевыми каёмками. — Зачем вы ведёте меня в самую тёмную и зловещую часть парка?

— Не самую, не преувеличивайте, — улыбнулся адмирал. — Просто я предпочитаю тишину и отсутствие посторонних глаз.

— Это… интересная привычка. Но я ещё больше заинтригована, чем обязана столь внимательному и пристальному интересу. Неужели только собственной внешности?

— Не только. Вам же зачем-то хотелось получить моё внимание, ну вот. Я весь ваш, — со смешком ответил он.

— Мне? — растерялась она.

— Ева, не держите меня за идиота. — Голос прозвучал спокойно и иронично, ситуация явно не раздражала, а забавляла Дрянина. — Вы забросили удочку и весьма ловко подсекли, а теперь делаете вид, что ничего такого не было и мне показалось?

— Вы не верите, что женщина может просто захотеть потанцевать с привлекательным мужчиной? — задумчиво проговорила она.

— Почему же, и такое бывает. Но я ни за что не поверю, что красивая женщина в таком платье может не сознавать собственной привлекательности и не уметь ею пользоваться.

— А что не так с платьем? — Ева искоса глянула на спутника.

— Прекрасное платье, — преувеличенно серьёзно заверил он. — Безупречно подобранное платье, которое очень вам идёт. Но богатый жизненный опыт подсказывает мне, что нижнего белья под ним нет.

— Ну почему же, немного есть. — Ева с деланым смущением опустила взгляд, а адмирал рассмеялся.

— И она будет утверждать, что всё получилось случайно!

Смех у него оказался приятный. Хрипловатый, искренний, заразительный, и он тоже задевал тугие струны внутри, которые с каждой минутой разговора натягивались сильнее.

— Скажем так, непроизвольно, — с виноватой улыбкой призналась она. — Вы красивый и загадочный мужчина, который оставался равнодушным к моим весьма привлекательным коллегам, и мне стало любопытно попытать счастья. Вы же неожиданно поддержали флирт, и я немного увлеклась. Как видите, никакой особенной интриги, просто стечение обстоятельств. К слову, в чём причина такой благосклонности?

— В отличие от тех ваших коллег, с которыми я успел познакомиться, вы в моём вкусе, — спокойно ответил Серафим и пояснил с убийственной откровенностью: — Люблю рыжих. Кроме того, у вас прекрасная фигура, природная грация и очень соблазнительные губы, так что этим своим недопоцелуем вы окончательно лишили меня покоя на вечер, — подытожил он иронично. — И теперь хотелось бы узнать, что вы планируете делать дальше.

— Кхм, — только и смогла с ходу ответить Ева, сражённая прямолинейностью собеседника, к которой оказалась не готова. Но короткой смущённой паузы хватило, чтобы собраться. — Кажется, у нас сложилась ситуация, когда рыбак отправился за маленьким окунем, но выудил сердитого крокодила, и есть серьёзное сомнение, кто на кого теперь охотится. — Серафим снова рассмеялся, оценив наглядную аналогию, а она подытожила: — Поэтому вынуждена с прискорбием сообщить, что никакого плана у меня нет. Могу только извиниться и пообещать больше так не делать.

— Оставим на самый крайний случай, а пока… для начала я бы хотел исправить одну несправедливость и, если угодно, получить долг.

— Какой? И что?.. — озадачилась Калинина, потому что в этот момент спутник остановился.

Но закончить вопрос не успела: адмирал ловко перехватил её за талию, развернул, привлекая к себе, и поцеловал. Конечно, совсем не так, как она целовала его в зале.

Следовало возмутиться и вывернуться из его рук, и вряд ли мужчина начал бы настаивать, но Ева просто не сумела не ответить его жадным, уверенным, настойчивым губам. Ответила, обняла за шею и едва сдержала стон, когда сильные ладони накрыли её ягодицы и тесно прижали к твёрдому мужскому телу.