Страница 6 из 100
В этом стихотворении император восхищается зажиточностью своих подданных (всюду вьются дымки от очагов, на которых готовят сытную пищу) и обширностью подведомственной ему территории (он видит не только сушу, но и море). Остается добавить, что Кагуяма расположена в нынешней префектуре Нара, которая не имеет выхода на побережье, а высота горы составляет всего 152 м. Разумеется, никакого океана с ее вершины в действительности не видно, но от этого воображаемая страна не становится ни меньше, ни хуже.
Во всех вышеперечисленных случаях смотрящий на страну (божество, император) оглядывает ее сверху (с горы, с Неба). Впоследствии подобную операцию будут проделывать уже самые обычные люди с помощью географической карты.
Итак, синтоистский миф и связанная с ним поэзия характеризуют территорию Японии как большую, а ее землю как плодородную. Такое понимание находит подтверждение и в историческом времени. Исторические хроники, составители которых были хорошо начитаны в китайских исторических и натурфилософских сочинениях, свидетельствуют о частом обнаружении в VIII – начале X в. благоприятных знамений, которые служат указанием на добродетельность государя, его гуманность и правильное понимание тех задач, которые ставит перед ним Небо. Считалось, что счастливые знамения посылает само Небо, они могут появляться только при праведном государе. Если государь праведен, тогда и его земля хороша. Таким образом, характеристики земли не являются неизменными, они напрямую зависят от качеств государя. Поэтому его подданные кровно заинтересованы в том, чтобы их государь обладал свойствами, которые любезны Небу.
К благоприятным знамениям относили альбиносов – животных и птиц (черепахи, олени, кони, лисицы, мыши, ласточки, вороны, голуби, гуси, фазаны, воробьи), черную лисицу, красную ворону, лошадь с раздвоенными копытами, «чудесного коня» (вороной или голубой с белой гривой и хвостом), многоцветные «чудесные» облака, «чудесный (дарующий здоровье) источник», «сладкую росу», стебель риса с двумя колосьями, стебель проса с рисовым колосом, «удивительные» тыквы и лотосы, дарующий долголетие гриб «маннэнтакэ», «чудесный ветер» (ураган), посланный божествами на корабли мятежников. В начале нового года государю непременно демонстрировали такие природные объекты, которые считались счастливыми знамениями. Обнаружившему их полагались подарки, повышение в ранге. Поскольку «чудесные облака» имели свойство рассеиваться и непосредственно продемонстрировать их было невозможно, для большей наглядности и убедительности императору могли подносить их рисунок[20].
Считалось, что благоприятные знамения могут появляться только при благодетельном государе. В этом «счастливом» случае прежний девиз правления мог меняться на новый. Такое переименование отражает убеждение, что государь контролирует линейное, историческое, человеческое время, является его «хозяином». Провозглашение девизов считалось привилегией императора и его должностной обязанностью. Календари с указанием девиза составляли при дворе, потом их распространяли по учреждениям и провинциям.
Обличая мятежника Тайра-но Масакадо (?-940), который провозгласил себя новым императором, источник тем не менее оговаривает, что он все-таки не осмелился ввести при своем дворе должности летописца и составителя календарей. При отъезде же (скорее, бегстве) настоящего малолетнего государя Антоку (1178–1185, на троне 1180–1185) его опекуны решают взять с собой не только императорские регалии (меч, зеркало, печать), но и клепсидру, причем в суматохе они позабыли вовсе не часы, а меч[21]. Знание календаря – привилегия настоящего правителя, знающий календарь повелевает и миром. Поэтому во время интронизации среди символов императорской власти, которые придворные держат в руках, имеются не только печать, меч, ключи, почтовые колокольцы, но и детали от клепсидры[22].
Девиз правления представляет собой род заклинания, призванного обеспечить или же отразить благополучное событийное наполнение времени. Так, в указе императрицы Гэнсё (680–748, на троне 715–724) говорилось: «7-го дня 9-й луны этого года человек из левой части столицы по имени Ки-но Иэ преподнес белую черепаху». Далее эксперты сверились с китайскими книгами, согласно которым в случае, если «сын Неба обладает чувством сыновнего долга, с Неба спускается дракон, на земле появляется черепаха», а «если государь ко всем относится ровно и не присоединяется к кликам, если он уважает пожилых и не теряет старых друзей, если добродетель его разлита повсюду, тогда появляется чудесная черепаха». На этой основе государыня делает вывод: «А потому знаем, что [белая черепаха] – это чудесный дар Неба и Земли, для страны он – благоприятное знамение высшей степени. Искренне полагаем, что добродетели Нашей мало, чтобы заслужить такой чудесный знак. Принцам крови, принцам, министрам, сановникам, всем чиновникам надлежит также радоваться этому чудесному знамению»[23].
Девизы правления вводятся в начале VIII в. (три девиза VII в. были введены задним числом). В «благополучных» VIII–IX вв., когда возможности центра по контролю над страной были весьма значительными, не наблюдается ни одной смены девиза под влиянием неблагоприятных знамений. Впервые смена девиза правления под влиянием неблагоприятных знамений (наводнения и болезни) фиксируется в 923 г., затем мы наблюдаем весьма частую смену девизов по аналогичным причинам. «Зависимость» верховной власти от природных явлений и катаклизмов (понимаемых как знаки свыше) сохраняется на всем протяжении японской истории вплоть до начала вестернизации (модернизации). Эта зависимость выражается в том, что девизы правления достаточно часто изменяются под влиянием благоприятных или неблагоприятных природных знамений. С 697 до 1867 г. трон занимали 85 правителей. Количество же девизов составляет 240.
Смена девиза была обязательной в случае интронизации, но на протяжении одного правления девиз мог меняться несколько раз под влиянием природных (реже социально-антропогенных) факторов. Уговаривая императора Ниммё сменить девиз правления ввиду обнаружения чудесной черепахи, левый министр Минамото Токива напоминает ему о том, что долг императора – наблюдать за знамениями и реагировать на них с помощью изменения календаря (девиза правления)[24].
Общеоптимистический настрой элиты в период древности соотносится с представлением о богатстве японской земли полезными (подземными) ископаемыми. В VIII в. фиксируется три изменения девизов правления, связанных с обнаружением полезных ископаемых – золота (два случая) и меди. В указах, посвященных обнаружению полезных ископаемых, неизменно подчеркивалась изобильность японской земли. Так, по случаю обнаружения меди в указе государыни Гэммэй говорилось: «И вот донесли Нам, что в стране обильной, где Мы правим, в земле Мусаси, в стороне восточной, мягкий красный металл сам собой наружу явился. И мыслим Мы божественной сутью своей, что это сокровище, явленное изволением богов дарующих, на Небе пребывающих, на Земле пребывающих»[25].
В Китае обнаружение полезных ископаемых не считалось благоприятным знаком и не приводило к смене девиза. Однако в Японии дело обстояло по-другому. Общий настрой эпохи приводил к тому, что японцы того времени были склонны обнаруживать в природе преимущественно благоприятные знамения.
Таким образом, земля Японии считалась в то время (в отличие от сегодняшнего дня) весьма богатой и благодатной. На этой земле часто обнаруживаются благоприятные знамения, число которых значительно превышает количество знамений неблагоприятных. Это воспринималось как свидетельство того, что правящая династия пользуется покровительством высших существ, которые благоволят ей. Японцы не позиционировали свою островную страну как отличающуюся дурным климатом, подверженную стихийным бедствиям, как маленькую или ущербную. Все названия Японии и ее характеристики подчеркивали положительные свойства ее территории.
20
Сёкунихон коки, Дзёва, 2-12-1 (835 г.).
21
Повесть о доме Тайра / Перевод И. Львовой. М.: Художественная литература, 1982. С. 405, 329.
22
Мидо кампакуки, Тёва, 5-1-29 (1016 г.).
23
Сёку нихонги, Еро, 7-10-23 (723 г.).
24
Сёку нихон коки, Дзёва, 15-6-8 (848 г.).
25
Сёку нихонги, Вадо, 1-1-1 (708 г.). В данном случае использован перевод Л. М. Ермаковой. См.: Норито. Сэммё. М.: Наука, 1991. С. 141.