Страница 20 из 147
Таким образом, понятие «синтоизм» в последнее время подвергается настолько различным и противоречивым истолкованиям, что многие ученые и в самой Японии, и на Западе стараются по возможности не употреблять этот термин, говоря вместо этого или о конкретных видах синтоизма — «храмовый синтоизм», «синтоизм школы Ёсида» (Ёсида синто), «государственный синтоизм» (кокка синто) и т. п., — или, если речь идет о древности, используя такие понятия, как «древние мифы и божества», «ранние верования», «проторелигиозные формы» и т. п., как бы отделяя при этом эти ранние формы от самого понятия «синтоизм».
Но, пожалуй, и апологеты, и критики понятия «синто» сойдутся на том, что занимаемая синтоизмом область не имеет четких очертаний, и более того, ее, так сказать, «рельеф» не везде и не всегда имеет определенную видимую форму. По-видимому, было бы в самом деле некорректно рассматривать японские мифы и верования в божеств ками как некоторый систематизированный набор правил о мире или как рекомендованную обществу мировоззренческую позицию.
И в то же время очевидно, что в Японии сложилась определенная индивидуальная конфигурация разнородных верований, благодаря чему можно говорить о ряде черт, характерных и существенных для японского типа мировоззрения и мироощущения.
Эти черты, возможно, продолжают сказываться и на характере верований, и на художественном вкусе, и на модусе мышления.
Большинство персонажей данного раздела Энциклопедии представляют основной корпус древнеяпонских мифов, получивших письменную фиксацию в первых летописно-мифологических сводах «Кодзики» и «Нихон сёки»[20] и впоследствии ставших главными составляющими синтоистского космоса. Разумеется, герои этих мифов не исчерпывают весь мыслимый список японских божеств, которых, как говорится в ранних письменных памятниках, насчитывается общим числом «яоёродзу», то есть «восемь сотен по десять тысяч», другими словами — неопределенное множество. (В уложении X в. «Энгисики» называется цифра в 3 132 бога, но если посчитать все теонимы в текстах раннего периода, то, вероятно, получится еще больше). Поскольку, как всякая религия, синтоизм апеллировал к прошлому, к «первоначалу» и «времени сновидений», более других в Энциклопедии представлены именно «классические» божества, чьи имена зафиксированы в первых сводах мифов. Многие из этих божеств были впоследствии слиты с персонажами буддийской мифологии в рамках доктрины хондзи суйдзяку, провозгласившей божеств ками временными воплощениями будд (гонгэн).
Каким образом происходило становление верований в ками, мы можем судить лишь реконструктивно, на основании археологических данных, первых письменных документов, а также соотносясь с типологически сходным материалом.
Известно, что к началу первого миллениума н. э. относится не первый, но весьма активный этап заселения территории островов пришельцами. Процесс заселения и интеграции групп протекал тогда настолько энергично, что уже тогда, в японской древности, сложилась некая «алгебраическая сумма» верований и культов разных племен, хотя отдельные составляющие еще довольно долго можно проследить по сохранившимся текстам.
При этом, когда в первые века новой эры этнически и лингвистически разнообразные племена прибыли на Японские острова из разных ареалов Восточной Азии и Океании, принося свой хозяйственный уклад и свой тип ритуальной практики, там уже жило разнородное население, занимавшееся, в свою очередь, своими видами культурной деятельности. На одной территории оказались вместе номады и земледельцы, рыбаки-мореходы, охотники, собиратели.
Японскую древность принято делить на две части — период Дзёмон и период Яёй (III в. до н. э. — III в. н. э.). Время до этого, так называемый «докерамический период», вряд ли может иметь отношение к нашей теме, тем более что данных от него осталось не так уж много. Неолитический период Дзёмон (начавшийся примерно 12 000 лет назад) и сохранившаяся от него керамика позволяют сделать некоторые предположения. Обитатели Японских островов периода Дзёмон жили, вероятно, охотой и собирательством, в конце периода, возможно, занимались культивацией полезных растений (клубни таро и пр.). До сих пор в научном мире имеет определенное влияние теория Оригути Синобу (1887–1953), этнографа и поэта, который связал пришедшую в Японию в эпоху Дзёмон технику возделывания таро с верованиями в марэбитогами — «бога-чужака», приходящего из-за моря и приносящего благоденствие и богатые урожаи, а также связанного с ритуалами инициации. Ока Масао указывал на сходство этих верований с обрядами, принятыми по всей Океании, в частности, в Меланезии и Новой Гвинее.
Похоронные обряды Дзёмон включали помещение тела умершего в кувшин в позе плода в утробе; принятое тогда татуирование и удаление зубов — по-видимому, в ходе инициационных ритуалов — напоминают, считают этнографы, об обычаях Юго-Восточной Азии.
Сама керамика Дзёмон делится на несколько периодов и обнаруживает сходство с самыми разными соседями Японии, что также свидетельствует о разных потоках заселения Островов. Среди этой керамики множество объектов остаются еще неразгаданными. Наиболее описаны глиняные фигурки догу, чаще всего представляющие женщин с увеличенной грудью и животом — по-видимому, женские божества рождения и жизненной силы. Среди этих фигурок много также изображений животных. Фольклорист Хотта Ёсио считал, что следы этих культов могут быть обнаружены в ритуалах охотников и лесорубов северо-восточной Японии, где прослеживается культ матери-прародительницы в виде божества горы. Кроме этих догу до нашего времени дошли еще каменные шесты фаллической формы и керамические сосуды с узорами разного типа, среди которых опознается, например, изображения змеи и морских волн, и многое другое.
Существует несколько гипотез относительно родства современных японцев с людьми периода Дзёмон. Согласно одной из них, из людей Дзёмон образовались две этнические группы — современные японцы и современные айну. Согласно другой, айну и люди Дзёмон, ставшие потом современными японцами, принадлежат к разным потокам, возможно, относящимся к докерамическому периоду, при этом существуют разные точки зрения относительно того, айну или люди Дзёмон-прародители японцев оказались на Островах раньше.
Разногласия есть и относительно того, на каком языке разговаривали люди Дзёмон, а также связаны ли генетически протояпонский и протоайну (большинство ученых в настоящее время считает их независимыми друг от друга). Благодаря блестящим работам С.А. Старостина и зарубежных лингвистов, можно считать доказанной связь японского с языками алтайской группы (корейским, тунгусским и т. д.), более или менее признано также, что в японском сохранились следы австронезийского языкового субстрата, откуда следует гипотеза о том, что язык (или, скорее, языки) населения Островов периода Дзёмон были австронезийского происхождения и были принесены племенами, пришедшими с юга. Ряд возможных сближений (например, сходство узоров на керамике с ново-гвинейскими или сходство операций с зубами инициируемых с юговосточно-азиатскими культурами) также указывает на источник культурных идей. Однако все это также, разумеется, носит гипотетический характер, и вполне возможно допустить, что влияния шли с самых разных сторон.
По-видимому, в первые века новой эры на Японских островах уже существовал культ камней и гор, почитание предков, искусство татуировки, развилось пришедшее с материка искусство эпохи бронзы, от которой сохранились художественно сложные формы бронзовых колоколов. Кроме того, к началу первого тысячелетия новой эры на северном Кюсю появляется культура курганных захоронений (кофун), которая быстро распространяется по территории страны и сопровождается огромным числом так называемых ханива — особого вида погребальной пластики, состоящей из керамических изображений людей, ритуальных предметов, коней и разных существ.
20
«Кодзики. Записи о деяниях древности». т. 1-пер. Е.М. Пинус, СПб, Шар, 1994; т. 2 — пер. Л. Ермаковой, т. 3 — пер. А.Н. Мещерякова, СПб, Шар, 1995. «Нихон сёки. Анналы Японии». Св. 1-16 — пер. Л.М. Ермаковой, св. 17–30 — пер. А.Н. Мещерякова. СПб., Гиперион, 1997.