Страница 17 из 26
– Капитан Давенпорт! – Подлетевший драгун вряд ли думал о чем-либо, кроме войны. – Вас требуют… Сами требуют. Срочно!
Никогда еще Чарльз не бросался с такой прытью на зов начальства. Любой приказ, любой выговор, любая резкость, что угодно, только не это сводящее с ума сверканье.
«Герцогу Окделлу. Приказываю тотчас по получении сего прибыть во дворец. Ты мне очень нужен, Дикон, так что хватит отлынивать. А.Р.».
Государь жил стремительно. Отвозивший письмо во дворец надорский гвардеец опередил королевского курьера не более чем на час. Надорский гвардеец… Эти слова все еще вызывают боль, но отречься от имени нельзя. Надор есть и будет. Надор и Надорэа! Повелители Скал вернут отобранное эсператистами имя и отстроят замок среди других утесов. Возможно, в осиротевшем Лараке или нынешнем Красном Манрике, где нет предательских озер и промытых водой пещер, о которых рассказывал мэтр Шабли. Скалы не могут доверять Волнам – предательство Валентина было знамением, но его не понял никто.
Негромкий кашель камердинера заставил оглянуться. Джереми бы просто окликнул господина, в каком бы настроении тот ни был. Насколько же солдатская прямота лучше лакейской вкрадчивости!
– Ваше платье, монсеньор. Разрешите помочь…
Траурный камзол в услужливо протянутых руках. Словно Спрута раздели! Узкая черно-золотая оторочка ничего не меняет: серое тянется к серому, напоминает о рясе Левия и о крысе из Лаик… Не нужно было загадывать на смерть твари, а загадав, следовало добить. И проверить. Попросить Катершванцев сдвинуть мебель и посмотреть во всех углах. Арамона ничего бы им уже не сделал – ведь они покидали Лаик навсегда.
– Конь монсеньора оседлан, – доложил второй лакей. Все слуги, по распоряжению дядюшки Карлиона, надели серое, но Ричард Окделл не слуга, а Ангерран не Повелитель.
– Принесите парадную одежду. И поторопитесь.
– Слушаюсь, монсеньор.
Ни удивления, ни возражений. Лакею все равно, что наденет господин, лишь бы платил и защищал. Простолюдины думают только о себе, да и среди эориев дальше своего носа видят единицы. «Ты мне очень нужен…» — написал Альдо. Это не просто слова – у сюзерена остались только Скалы и Молнии, но Робер после покушения едва таскает ноги и не верит ни в победу Раканов, ни в собственное предназначение. Нет, Ричард Окделл не вправе отсиживаться за спущенными шторами, он возвращается к своему анаксу. Возвращается в строй.
Отец бы понял сына, а матушка… Она была слишком эсператисткой, чтобы принять Великую Талигойю. Создатель герцогине Окделл был дороже мужа, сына, самих Скал… Матушка не сняла бы траур, даже рушься мир, а Золотую Анаксию, скорее всего, прокляла. Осуждать, не понимая, проще, чем идти вперед.
Слуги мешкали, и Ричард раздраженно дернул шнур звонка. Письмо Альдо словно сорвало прилипшие к ране повязки, вернув боль, а вместе с ней жажду жизни и жажду дела. Казалось странным, что он почти два месяца просидел в четырех стенах, не видя даже снов. Еще утром Ричард тоскливо считал дни до истечения траура, не зная, чем заполнить казавшийся бесконечным досуг; теперь каждая уходящая минута была на вес золота.
Савиньяк спешил не напрасно. Нацелившиеся на дальнюю разведку «фульгаты» едва не столкнулись с легкими дриксенскими кавалеристами, и произошло это не так уж и далеко – всего в паре дней пути. «Гуси» явно занимались тем же, что и талигойцы, только было их на порядок больше. Люди Реддинга не дали себя обнаружить, но подобраться к чужой армии поближе они не смогли.
Судя по месту, где были замечены вражеские разъезды, Фридрих или кто-то из его генералов нацелился на тот же мост, что и Савиньяк. Выходило, что обе армии движутся сходящимися маршрутами по разным берегам Изонис, причем дриксы оказались куда расторопней, чем ожидалось.
– Примите мои извинения, господин Проэмперадор. – Подъехавший одновременно с Чарльзом Айхенвальд слегка наклонил голову. – Я недооценил наглость Фридриха. Не представляю, сколько договоров он нарушил, и ради чего? Его рейд нисколько не облегчит положение Дриксен и Гаунау на главном театре, тогда как удар по Бергмарк…
Серый в яблоках мориск Савиньяка выгнул шею, косясь на бергерскую гнедую. Несмотря на усталость, кони чуяли весну, это люди думали о войне.
– Вы слишком солдат, чтобы понять принца, а я решительно склоняюсь к тому, что мы имеем дело именно с ним. – В отличие от Айхенвальда и самого Давенпорта Савиньяк был спокоен. – Спокойно, Грато! Уймись… Норман, напомните мне принятые в дриксенской армии порядки. На какое расстояние у них принято выдвигать дозоры при марше?
Давенпорт тоже мог напомнить, но маршал предпочел спросить генерала. Айхенвальд, правда, не ответил, вернее, ответил по-своему:
– Мы вынуждены петлять вдоль берега, дриксы идут прямой дорогой. – Лошадиное лицо бергера было угрюмым. – Они достигнут Ор-Гаролис уже послезавтра, скорее всего, еще до вечера. На следующий день к полудню переправа завершится. Мы не успеем подойти вовремя, кроме того, наш подход обнаружат – на прибрежной дороге армию не спрятать. Нам не только не удастся перехватить их в горах, как было задумано, внезапного нападения не получится вообще. Самым разумным будет ускоренным маршем вернуться в Талиг и встретить дриксов у Альмины. Туда следует спешно стянуть все, что находится в нашем распоряжении.
– Вот как? – рассеянно переспросил Савиньяк, шаря взглядом по каменной диадеме на горизонте. – Признаться, Фридрих меня удивил. Не ожидал я от него такой прыти… Что ж, на крыльях зависти летают даже каплуны. Хейл, Хеллинген, вы уже знаете?
– Знаю. – Начальник штаба многословием не отличался. – Принимать бой в таких условиях неразумно, к тому же солдаты измотаны переходом. Я поддерживаю план генерала Айхенвальда. Для чего-либо иного у нас слишком мало сил.
– Семнадцать тысяч пехоты, семь – кавалерии, и еще три пехотных полка и один кавалерийский в арьергарде, – напомнил своему жеребцу маршал. – Для кагетов – много, для Бруно – мало, для Фридриха в самый раз. Давенпорт, записывайте: «Полковнику Стоунволлу. Присоединить к своему полку полк Росбека, конноартиллерийскую батарею Хауге и с ними немедленно выступить к Ор-Гаролис. Раньше времени себя не обнаруживать. Атаковать дриксенские дозоры только тогда, когда на подходе появится авангард Фридриха или если будет слышен шум сражения. В обоих случаях следует отбросить вражеское охранение, спешиться, подтянуть артиллерию и удерживать мост. На другой берег всерьез не рваться, но желание такое демонстрировать, создавать впечатление, что мост нам нужен для переправы…» Записали?
– Пишу, господин маршал.
– Пишите быстрее. Основные обозы вместе с больными и уставшими и вся тяжелая артиллерия остаются здесь, под охраной полковника Смайса, одного полка будет достаточно. Все остальные – к Изонис. Будем переходить вброд, у Проца это возможно. Сегодня переправимся, завтра ускоренным маршем двинемся наперерез. Коротким путем, через холмы. Там меньше дня пути.
– Люди не выдержат. – Хейл даже не пытался скрыть сомнений.
– Люди выдержат, – отрезал Проэмперадор, – лучше подумайте о лошадях. Давенпорт. Приказ генералу Эрмали – полковые пушки и повозки с боеприпасами тащить хоть на руках, но не бросать. При попытке бросить орудие – расстрел на месте.
– Господин Проэмперадор, – голос Айхенвальда стал торжественным, – значит, мы принимаем бой?
– Нет, господин генерал, – по губам Савиньяка скользнула шалая улыбка, – не принимаем. Даем.
Дэвид Рокслей поздоровался, отвел глаза и отошел. У него никто не погиб. Обитатели Роксли успели уйти. Большей частью на север, но самые смелые пробрались в Ракану. От них все и узнали…
– Ричард! Как чудесно! – Громкая радость Лаптона была неприятней стыдливой отчужденности Дэвида. – Как же давно я тебя не видел!
– «Вас», – холодно поправил Ричард. – Мы с вами не родичи и не пили брудершафта.