Страница 79 из 84
2. Как только [тот муни] из рода Каламы еще издали увидел его, он громко его приветствовал, и [царевич] подошел к нему.
3. По обычаю, расспросив друг друга о здоровье, они сели в чистом месте на чистые деревянные сиденья.
4. И сидящему царевичу тот высший из муни[397] сказал, словно испивая его глазами, полными глубокого почтения:
5. «Знаю, почтенный, что ты ушел из дома, разорвав узы привязанности, как опьяненный слон свои веревки.
6. Во всех отношениях ум тверд и исполнен мудрости у тебя — того, кто пришел сюда, отбросив процветание, как ядовитую лиану.
7. Нет чуда в том, что в лес приходят старые цари, уже передав детям сладость [владычества], как остатки своей трапезы.
8. Но что ты еще в молодости, не вкусив [этой] сладости, пришел сюда, [весь еще] стоя на пастбище наслаждений, — вот что мне кажется чудом.
9. Потому ты — достойнейший сосуд для вмещения этой высшей дхармы. Пересеки же быстро море страданий, встав на плот знания.
10. Хотя шастра и преподается только со временем — когда выяснены [качества] ученика, мне, [видящему] твою глубину и решительность, испытывать тебя не нужно».
11. Услышав, что сказал Арада, тот бык среди людей[398], в высшей степени удовлетворенный, ответил так:
12. «Хотя господин и бесстрастен, он в высшей степени приветлив, и потому, даже [еще] не достигнув своей цели, я уже сейчас как бы достиг ее.
13. Как желающий видеть обращается к свету, желающий путешествовать — к проводнику, а желающий пересечь [реку] — к плоту, так и я — к твоей системе.
14. Поэтому благоволи изложить ее — если, конечно, о ней можно рассказывать, — чтобы это [существо] освободилось от болезней, старости и смерти».
15. И Арада, побужденный величием мысли царевича, кратко изложил ему основы своей шастры.
16. «Итак, лучший из слушателей, выслушай нашу доктрину — как сансара осуществляется и как она прекращается.
17. „Природа“, „модификации“, рождение, старость и смерть — все это зовется „бытием“, твердый в бытии! постигни это.
18. При этом знай то, что зовется „природой“, знаток природы [всего сущего]! как пять элементов, самость, „интеллект“[399], а также непроявленное.
19. А „модификации“ постигни как объекты, индрии, руки, ноги и [органы] речи, испражнения и размножения, а также как ум.
20. Тот же, кто познает это „поле“, называется поэтому „познающий поле“, — размышляющие об Атмане называют Атмана „познающим поле“.
21. Капила со своим учеником здесь известны как „сознание“, а Праджапати со своими сыновьями — как „лишенное сознания“.
22. То, что рождается, стареет, закабаляется и умирает, должно познавать как „проявленное“. „Непроявленное“ же познается как противоположное [этому].
23-24. Незнание, действие и алчность известны как причины сансары. Человек, пребывающий в этой триаде, не выходит за пределы того „бытия“[400] благодаря „неправильности“, „самости“, „смещению“, „наложению“, „неразличению“, „неправильным средствам“, „привязанности“ и „отпадению“.
25. То, что называется „неправильностью“, делает противоположное [тому, что должно быть]: когда человек не так делает делаемое и неправильно мыслит мыслимое.
26. „Я — говорю, я — знаю, я — иду, я — стою“ — так здесь, лишенный самости! функционирует „самость“.
27. То, что видит разные вещи как одно — как [один] кусок глины, называется здесь, лишенный смешения! „смешением“[401].
28. То, что [считает] Атмана „умом“, „интеллектом“ и „действием“, а всю группу — Атманом, называется „наложением“.
29. То, что не видит различия между „сознательным“ и „лишенным сознания“, а также между различными „природами“ вспоминается, знающий различения! как „неразличение“.
30. Возгласы „Намас!“ и „Вашат!“[402], кропление водой и прочее, знаток средств! известны у мудрых как „неправильные средства“.
31. То, благодаря чему глупый привязывается всей душой, мыслью и действиями к объекту, называется, лишенный привязанности! „привязанность“.
32. То, что примысливает: „Это — мое“, „Я — этого“ и приносит страдание, познается как „отпадение“, благодаря которому „падают“ в сансару.
33. Это [и есть то, что] тот знаток предпочитает называть пятичленным незнанием: „темнотой“, „ослеплением“, „великим ослеплением“ и двумя видами „мрака“[403].
34. Знай „темноту“ как ленность, „ослепление“ как рождение и смерть, а „великое ослепление“, неослепленный! надо считать „страстью“.
35. И также потому, что ею ослепляется великое множество существ, оно вспоминается, великорукий! как „великое ослепление“.
36. „Мраком“ именуют гнев, безгневный! а „кромешным мраком“ называют уныние, неунывающий!
37. И [человек], младенец, связанный этим пятичленным незнанием, приходит к [новым] рождениям в сансаре, [несущей в себе] по большей части страдание.
38. Считая: „Я — вижу, слышу, думаю, совершаю действия“, он [постоянно] вращается в сансаре[404].
39. Благодаря этим причинам и разливается поток рождений, но когда нет причины — нет и плода, как ты [и сам] можешь понять.
40. И потому тот, у кого ясная мысль, пусть познает, желающий освобождения! [эту] четверку: „сознательное“ — „лишенное сознания“ и „проявленное“ — „непроявленное“.
41. Ибо когда „познающий поле“ познает эту четверку правильно, [он], оставив стремительный поток рождений и смертей, достигает места бессмертия.
42. Ради него брахманы в этом мире, рассуждающие о высшем Брахмане, и совершают здесь брахмачарью[405], и наставляют в ней брахманов».
43. Выслушав это слово муни, царевич спросил его о средствах достижения этого места [бессмертия] и о самом конечном пункте:
44. «Благоволи же объяснить мне, как надо совершать эту брахмачарью, сколько времени, где и каково конечное назначение этой дхармы».
45. Тогда Арада, кратко и понятно, в соответствии с шастрами, разъяснил ему ту же самую дхарму, [но] другим образом:
46. «Оставив вначале дом, этот [отшельник] принимает знаки нищенствующего монаха и дисциплину, охватывающую все [правильное] поведение.
47. Утвердившись в высшей удовлетворенности, — что бы он от кого ни получил, — он почитает уединенные места, освобождается от [всякой] раздвоенности[406] и действует как знающий шастры.
48. Затем, видя опасность страстей и высшее благо бесстрастия и подавив все чувства, он работает над успокоением ума.
49. И тогда достигает первой дхьяны, которая рождается от различения, свободна от страстей и таких [пороков,] как злоба, и включает активность разума.
50. Достигнув счастья той дхьяны, [свободно] размышляя то об одном, то о другом, простодушный уносится этим, ранее не испытанным блаженством.
51. И благодаря такому спокойствию, отрицающему вожделение и ненависть, он достигает мира Брахмы, обманутый [этой] удовлетворенностью.
52. Но [подлинно] знающий, познавая, что и рассуждения ведут к волнению ума, достигает дхьяны, свободной от них и сопровождаемой приятностью и блаженством.
53. И кто, уносимый этой приятностью, не видит высшего, достигает лучезарного места среди богов абхасваров[407].
54. Но кто отделяет от этого „приятного“ счастья „разумное“[408], достигает третьей дхьяны — блаженства, [уже] не связанного с приятностью.
397
Муни — подвижник, букв, «молчальник».
398
«Бык среди людей» — стандартный эпитет героя в древнеиндийской поэзии.
399
Две названные здесь ментальные способности — ahaṃkāra и buddhi. Вторая из них в классической санкхье индентифицируется как «способность суждения» в широком смысле.
400
О «бытии» см. ст. 17.
401
Здесь и далее игра слов: то, о чем Арада Калама говорит в своем учении, он так или иначе соотносит с качествами своего слушателя (см. п. 26, 27, 29, 30, 31, 34, 36).
402
Восклицания во время торжественного ведийского ритуала.
403
Подразумевается, исходя из комментария Вагаспати Мишры к «Санкхья-карике» (ст. 17), неведение, самость, вожделение, отвращение, привязанность к жизни (ср. Йога-сутра, II. 3–9). Данная схема вряд ли восходила непосредственно к современнику Будды.
404
В тексте…saṃsāre parivartate. «Игра смыслов» состоит в том, что тот глагол, от которого производна «сансара» — √sṛ + sam и √vṛt + pari — имеют одно значение.
405
Здесь брахмачарья — вся духовная практика.
406
Подразумеваются, вероятно, в первую очередь различения состояний приятного — неприятного, но также добра и зла и всего того положительного и отрицательного, что актуально, с точки зрения гностика, для «обычных людей».
407
Названия приводимых классов божеств (здесь и в п. 55, 58) соответствуют их предполагаемой природе, на которую намекают соответствующие стихи: абхасвара — «лучезарные», шубхакритсна — «всеблаженные», брихатпхала — «имеющие великие плоды». Первые два класса божеств фигурировали уже в «Брахмаджала-сутте» и в «Маханидана-сутте» (см. выше), что ставит нас перед дилеммой: заимствовали ли буддисты их у протосанкхьяиков-йогинов или учение последних уже «форматируется» Ашвагхошей в буддийских реалиях?
408
В тексте: Yastu prātisukhāttasmādvivecayati mānasam.