Красный вервольф 3

Грузовики остановились, фрицы выскочили из кабин.

О, надо же, они помогают кому-то выбираться из кузова! Обычно они в лучшем случае словами подгоняли, в худшем — помогали прикладами. Чего это они такие добрые?

И тут я увидел Нюру. Она спустилась из грузовика самой первой, придерживая живот. Бледная, глаза испуганные, но осанка гордая. От помощи фрицев отказалась. Фух… После падения Рашера освободили-таки ее. Значит, все было совсем не зря. От таких мыслей настроение поднялось и захотелось напеть песню про день победы, который порохом пропах. Но, чую, не поймут меня здесь с такой самодеятельностью, да и до Победы, как до Чукотки на велике. Постараюсь ускорить это событие по мере возможности. Перенести этот радостный день с мая на пораньше. Чем черт не шутит? Авось выгорит? После того, как разберусь с янтарной комнатой, надо будет об этом крепко поразмышлять…

— Это они что ли беременные все? — удивленно пробормотал Рубин, прервав мои размышления, а потом оглянулся на меня. — О, дядя Саша! А я тебя не заметил. Смотри, откуда это фрицы столько беременных баб взяли? На развод что ли привезли?

— Их из концлагеря только что отпустили, дурья твоя башка! — я потрепал его по затылку. — Ты лучше за щетки берись, а то вон те патрульные уже начали на нас смотреть косо.

— Кузьма Михалыч приехал, — пробубнил себе под нос цыган, принявшись начищать мои сапоги. — Сегодня утром. За провиантом, говорит.

— О, это отличная оказия! — обрадовался я. — Видишь вон ту девку с косой с мою руку толщиной?

— Наособицу стоит которая? — спросил Рубин, незаметно бросив взгляд в сторону Нюры.

— Ага, она, — прошептал я. — Подойти, побалакай с ней. И попроси Михалыча ее домой доставить. Она из Заовражино.

— Понял, — кивнул Рубин. — Сделаю в лучшем виде.

Цыган сверкнул зубами в улыбке, ловко спрятал в кармане купюры, которые я ему незаметно передал, и развязной походкой направился в сторону Нюры. Что он ей там говорил, я не слышал. Но сначала ее лицо было замкнутым и даже сердитым, а через пять минут суровость сменилась улыбкой. Ну да, от обаяния грека Евдоксия еще никто не уворачивался. Бьет без промаха.

В забегаловке я отужинал борщом и зажаристой до бронзовой корочки котлетой. Супец ничего так, с ядреным чесночком и салом. Из посетителей, местным только я оказался. Не по карману горожанам такие заведения. А у меня после «мелких грабежей», которые в последнее время непременно сопутствовали нашим похождениям, деньжата стали водиться. И Рубину неплохо перепадало. Он на своей площади почти ничего не зарабатывал. Повадились чертовы фашики бесплатно у него обслуживаться. За «дружеское» похлопывание по плечу. Но «лавочку» свою Рубин не свернул. Я велел ему сидеть на площади, пусть даже за бесплатно, но глядеть в оба. Он был моими глазами и ушами среди горожан, эстонских карателей и прочих русскоговорящих полицаев. Все, о чем судачит город, я узнавал от него. Бывало и нужные слухи через него частенько распускал. Легенду о Вервольфе тоже подпитывать россказнями надо. Чем больше необъяснимого в жизни врага, тем легче мне маскировать диверсии под неуловимого оборотня.

Я размешал сметану в супе и приступил к трапезе. Борщ пользовался у немцев в Пскове определенной популярностью. Распробовали гады. Поначалу морды кривили и недоумевали, на фига варить салат, а теперь за уши не оттащишь. Крысиного яда в кастрюльку бы сыпануть, но нельзя — поварихи из местных.

После сытного обеда-ужина отправился к месту встречи с Наташей. Глянул на часы. Блин… Уже пора бы ей появиться. По спине пробежал неприятный холодок, где же она? Возле меня толклась какая-то скрюченная бабка, рваный платок пол лица закрывает. Телогрейка в дырах.

Старуха подошла ко мне и проскрипела:

— Подай копеечку, сынок, на хлебушек.

Голос искаженный, но я узнал его.

— Твою дивизию! — выдохнул я. — Наташа, ну ты даешь! Сроду бы не признал, — я демонстративно и, чуть скривясь, отсыпал на чумазую ладонь медяков и шёпотом добавил. — Я так понимаю, нам прогулка особая предстоит, раз маскарад в ход пошел.

Наташа кивнула и тихо проговорила:

— Мне со связным надо встретиться. Прикроешь?

— А то!

— Наш Петька сгинул, новый связной теперь. Ни разу с ним не работала. Непроверенный еще. Подвоха боюсь.

— Так откуда вы таких непроверенных берете? — вскинул я на нее бровь. — Нельзя так рисковать.

— А других нет, кого-то раскрыли, пришлось из города вывозить, кого-то схватили и нет их уже.

— Ладно, пошли… Я тут еще постою, а потом хвостиком за тобой увяжусь. Дистанцию буду держать.

Сунув руки в карманы и состряпав праздно-прогулочный вид, я шлепал за скрюченной фигурой на расстоянии примерно двадцати шагов. Эх… А так хотелось рядом с ней пройтись. Просто поболтать. Соскучился, блин, по снайперше. Вот же угораздило меня в такое время неспокойное к девчонке прикипеть. Мешает это делу… Да и хрен с ним.

Так мы брели около получаса, пока не вышли к окраинам города. Людей стало меньше, а воронья больше. Старинные домики сменились на бараки и развалины. Из живого только собачий лай на редких подворьях слышен. Гиблое местечко.

Теперь можно был не скрываться и не идти порознь. Я догнал Наташу. Та выпрямилась, отбросив старость, и протянула мне «Вальтер П-38». Неказистый пистолет я узнал по характерному облику, хотя модели на нем не было написано. Вместо этого код завода «АС 41». Сорок один — это год выпуска получается. Трусоватые фашисты перестали бить на затворе название производителя, заменив его на код, опасаясь бомбежки заводов. Но каждый дурак и так знал, что эта машинка «Вальтером» называется.

Я сунул пистолет в карман широких штанов:

— У тебя-то есть что?

Наташа кивнула и показала рукоятку «Парабеллума».

— Пришли, — нахмурилась она, остановившись возле развалин часовни. — Дальше я одна. Меня одну ждут. Нельзя вдвоем.

— Хорошо, — кивнул я, щёлкнул флажком предохранителя и передернул затвор. — Я пока осмотрюсь.

Наташа скрылась в развалинах, а я решил не бродить попусту, а найти место, где можно будет проконтролировать встречу партизанки со связным. Вообще, надо было заранее сюда прийти и залечь внутри, но сейчас об этом поздно рассуждать.

Старясь не шуршать обломками бетона и камнями, я потихоньку обошел строение без крыши. Так-с… Пустые глазницы окна высоко над землей. До них не добраться. Да и видно меня будет на фоне солнечного неба. Вход здесь не один, можно попробовать зайти с другой стороны.

Только я собирался это сделать, как услышал приглушенные голоса, доносившиеся из оконного проема в виде арки. Приподнялся на цыпочки, чуть подтянулся. Ни хрена не видно и не слышно. Запнулся о торчащий корень заскорузлого дерева. Отличная находка. Пожелтевшая крона еще не сбросила листву и жалась аккурат к соседнему окошку. Думаю, там нормально тоже будет и слышно, и видно. Я вскарабкался на дерево, сбил паука и несколько слишком желтых листочков, а так получилось без шума забраться. Втиснулся в развилку ствола и вытянул шею, вглядываясь в полумрак помещения через оконный проем.

Видно две фигуры. Наташина и какого-то хмыря. Лысый в штормовке с вещмешком за плечами и в сапогах. Как он в таком походном виде сюда приперся и не спалился? Неприятные догадки пробежали мурашками. А это, что там у него на руке синеет? Татуировка? В это время татухи носили лишь сидельцы. Рокеры, хиппи и прочие байкеры еще не народились. Уголовник, бля! Ненадежный контингент. Враг таких частенько перевербовывал. Многие зэки обижены на Советы. И не только политические.

Разговора не слышно. Наташа хотела что-то достать из-за широкой мешковины, которое называлось платьем, как вдруг лысый кинулся на нее и заломил руку. Наташа вскрикнула, а я схватился за пистолет. Спешно прицелился, но ублюдок уволок девушку куда-то в темноту.

Ах ты, сука! Я спрыгнул с дерева и помчался ко входу в развалины, когда за спиной услышал торопливые шаги.

Глава 3

Я оглянулся и сразу присел. Заросли шиповника меня скрывали. К часовне из соседнего полуразрушенного барака торопливо спешили двое. Судя по всему, они не видели как я спрыгнул с дерева. Крона густая, да и поросоль кустов стояла под ним непролазной стеной.