Страница 7 из 89
— Ещё как! Ты у нас во всём сознаешься!
— Добытые столь насильственными методами признания не могут быть приняты судом, — продолжаю эту игру.
— Смотря кто будет судить, — пообещала быть самым строгим и предвзятым судьёй девушка.
— А-а… Я же лидер нашей группы, да? Я могу наложить вето на разбирательство?
— В этой ситуации — точно нет!
— Да хватит уже, — пихнула подругу в бок Айвел. — Пойдём, расскажешь всё как было с начала. Мне правда интересно, — это уже было обращено ко мне.
— Конечно, — розовые губки зеленоглазой полухафлинга были пойманы новым поцелуем, и, подняв на руки ещё и Линвэль, я потащил девчонок в спальню…
Глава 2
Так и потянулись дни, Эндаэль навещала нас едва ли не ежедневно, да ещё и «зависала» почти на целый день. Мои осторожные расспросы на тему «не слишком ли это её стесняет?» были встречены пренебрежительным фырком. И кое-какой информацией. Молодая волшебница являлась членом некой торговой делегации, что эльфы Эверески отправили в Кормир. Точнее, она была какой-то не слишком близкой, но всё-таки родственницей главы этого «посольства», которую взяли скорее просто «мир посмотреть», чем заниматься непосредственно торговыми отношениями. К тому же насчёт торговых отношений было не всё явно, в том смысле, что, как я успел узнать географию этого мира, государство Эвереска хоть чисто по прямой и находилась к Кормиру несколько ближе, чем Крепость Зентил, но прямая та не особо изобиловала дорогами, да и в целом проходила через кучу естественных природных препятствий, буквально лежа где-то на северо-западе, за горным хребтом Рога Бури и Каменными Землями. Плюс эльфы Эверески вели довольно изолированный образ жизни и мало контактировали с иными государствами. В общем, пусть слова «мы пришли поторговать» могут объяснить всё, но в данном случае я скорее склонялся к мысли, что у эльфов просто какие-то кулуарные дела с властями Кормира, а торговое посольство — это просто прикрытие. Тем не менее меня это мало касалось, для меня существенным был только тот факт, что посольство сие тоже застряло в Сузейле до весны как минимум, ожидая, пока на горных перевалах сойдёт снег. Собственно, скука и «жажда приключений» (в чём Эндаэль не признается и под пыткой) и толкнули девицу на праздные прогулки по городу людей с посещением магических лавок, что по определению не могли предложить ей ничего нового или полезного, в результате которых она и была примечена ушлыми искателями наживы, как «богатенькая дурочка», чуть не оказалась похищена и познакомилась с одним скромным вампиром. Развели её, навесив на уши лапши о случайно попавшем в руки раритете на каком-то старом эльфийском наречии, чуть ли не Селдруине, и даже дали посмотреть на «списанные» оттуда символы, оказавшиеся похожими на настоящие письмена «Хамарфай» — древнего эльфийского алфавита, предшествовавшего Эспруару. По крайней мере, с точки зрения не знающей его девушки, что лишь видела образцы оригинальных символов в вещах учителя, да и то мельком и обрывками. То, что ей могли просто наврать, как «от любви к искусству», так и с куда менее безобидными целями, девушка просто не учла — как я понял по осторожным расспросам, Эндаэль, при всей своей начитанности, была довольно неопытна, чтобы не сказать наивна. Что поделать? Происхождение из очень небедной семьи, обучение и жизнь в обособленном эльфийском анклаве, куда чужаки попадают очень редко, а друг с другом все пусть и шапочно, но знакомы. Она знала, что разумные могут врать, обманывать, вести очень нехороший образ жизни и так далее, но реального опыта столкновений с подобными вещами или не имела совсем, или он был очень ограничен. Во всяком случае, примерно такую картину о нашей новой знакомой я составил по её скомканным ответам, что она нехотя нам давала.
Зато с каким удовольствием волшебница слушала байки от Линвэль и Айвел! Особенно истории наших побед над орками, гоблинами и прочими обитателями леса Хуллак. А те и рады похвастаться, тем более слушатель совсем не искушён и внимает, буквально открыв рот. Ну и понятное дело, что выдавали девочки несколько подретушированные версии наших приключений, без подробностей вроде того, как вырезать стрелы из убитых, чем пахнут усыпанные трупами поляны и что их напарник временами сцеживает себе «красненького» на попить да демонов теневых нет-нет да вызывает ради дела, так что получалось много более задорно и весело, чем в реальности, и куда менее грязно.
Однако не болтовнёй единой, так сказать! Это скорее был отдых и просто «углубление знакомства». Основное же время было посвящено обучению. Точнее, наш рейнджер продолжала ходить на занятия к «этой старой сморщенной кочерыжке» и сидеть под деревом, во время снегопадов превращаясь в натуральный сугроб, а вот мы с Айвел постигали премудрости эльфийского волшебства.
И, чего уж там, в теоретических основах Рунг напрочь проигрывал девушке, более того, только теперь я начал действительно осознавать, каково это — управлять магией, а не просто работать попугаем, что повторяет некий заученный результат по зазубренному шаблону, толком не зная, почему этот результат получается. Эндаэль не владела магическими языками на разговорном уровне, но она могла примерно объяснить языковое значение тех или иных вербальных «блоков-команд» в заклинании, а главное — могла пояснить именно их магический смысл. Те самые « как сочетания конкретных жестов и слов влияют на Плетение, почему они влияют именно так и для чего каждый из них должен стоять именно на своём месте?». Она буквально рассказывала мне логику построения «программ», через которые маг объясняет «умной машинке», то есть Пряже Мистры, чего от неё хочет. Что в заклинаниях за что отвечает, как и где в них задаются параметры итогового воздействия, что принципиально важная часть заклинания, а что — косметическая периферия. Ну и самое главное — как отличить блок, отвечающий за обращение к Плетению, от того, где описывается сам итоговый двеомер заклинания, что нужно сформировать. То есть Эндаэль буквально объясняла, где в массиве заклинания волшебника та область, которая нужна мне, как колдуну, — та придуманная создателем заклинания схема магических линий, тот чертёж-раскраска, что под воздействием запроса к Пряже заполняется энергией магического фона и превращается в структуру, что и даёт интересующий эффект. Да, пока это была лишь чистая теория, которую только предстояло соотнести с чувственными ощущениями магических потоков, но я уже знал, как определить тот кусок графической, мануальной и вербальной схемы заклинания, что представляет из себя нужную мне для воспроизведения собственными силами рабочую часть, и как отделить от неё описательный «мусор», что нужен только для оформления запроса к Плетению.
Ох, всё это довольно сумбурно, очень отдалённо и грубо, но тем не менее лучшей аналогии для объяснений я подобрать не смог. И в свете открывшейся информации мне хотелось плакать, биться головой об стенку и очень грязно ругаться — получив де-факто «сборочный чертёж» заклинания, да ещё и научившись «смотреть комментарии», «легенду» этого «чертежа», я наконец-то начал понимать, что и как нужно делать, чтобы нормально создавать своё, а не пытаться тупо копирнуть уже нарисованное, по ходу тыкаясь наугад в надежде собственными силами повторить «хитрые закорючки, неведомо как, зачем и для чего впихнутые в общий узор». Теперь я пусть пока ещё смутно, но понимал, зачем и для чего «впихнуты закорючки». И это было великолепно! С этим базисом даже тот труд по основам метамагии из Арабела обретал практическое применение и становился действенной инструкцией. Всё ещё скуповатой на детали и пояснения, но с ней уже можно было работать и достигать результатов. Книги же, купленные в Колледже Боевых Магов Кормира, и вовсе резко превратились в добротные и прям вообще понятные с полуслова практические руководства по освоению описанных методов ускорения, усиления, максимизации эффекта или удлинения срока действия заклинаний, равно как и безмолвного или неподвижного их сотворения. С заинтересованным и знающим репетитором перерасчёт имеющихся у меня заклинаний в модифицированную форму превратился в нечто вроде решения домашней работы в школе, исполняемой минут за двадцать… ну, может, подольше, но это в любом случае уже были не пять-шесть часов кипячения мозга с перманентным ощущением, что не уверен в том, что делаешь и так ли его делаешь.