Стюардесса

— Не нравится, не таскайся, — флегматично заметил Олег.

Динка едва дождалась окончания ужина, ей не терпелось пристать к Олегу с расспросами, а Анжелика все болтала, обретя долгожданных слушателей. Наконец в столовой появилась пожилая молчаливая женщина и принялась убирать со стола, а Олег достал коньяк и сигары.

Динка поставила бокал.

— Ничего, если я украду твоего супруга на пару минуток? — подмигнула Динка подруге.

— А Костика мне оставишь?

— Только в качестве залога.

— Залог принимается, — улыбнулась Анжелика. — Мне кажется, ты прогадала, подруга. Мой муж ужасно скучный тип.

И она с удовольствием подхватила под руку Костю.

Олег с Динкой вышли на застекленную веранду. Впрочем, это Олег скромно именовал верандой огромный зимний сад, в котором цвели диковинные экзотические растения, топорщили веерообразные кроны пальмы и порхали настоящие птички.

С коньяком и сигаретами они устроились на деревянной скамье у стеклянной стены, за которой в темноте смутно белели сугробы.

— У меня такое ощущение, что мы плывем на «Титанике», — поежилась Динка.

Олег отхлебнул коньяк, пристально посмотрел на нее и усмехнулся:

— Напрасно. Мы здесь, скорее, на том самом айсберге. Причем на подводной части.

— Почему? — удивилась Динка.

— Ты что-то хотела спросить без лишних ушей? — напомнил Олег.

— Да. Ты знаешь такого Бориса Федоровича Ларионова?

— Знаю, — кивнул Олег. — А что?

Динка сделала несколько глубоких затяжек.

— Ваш фонд занимается благотворительностью?

— Да.

— Тогда передай Ларионову, что в 20-й больнице лежит Наталья Михайловна Симакова. Та самая, что выпала из окна, он поймет. Пусть отправит ее на лечение в лучшую клинику, понял?

— Куда? — спокойно спросил Олег.

— В Швейцарию, Америку, да хоть в Австралию, лишь бы Наташку на ноги поставили!

— Записано, — кивнул Олег.

— Но ты же ничего не пишешь!

Он постучал пальцем по лбу:

— Это твоя подруга?

— Да. Скажи Ларионову, она стюардесса.

— Скажу. Что-нибудь еще?

Динка подумала.

— Еще скажи, что Наташка ни при чем. Это я. А тем уродам, что все это устроили, надо головы открутить.

Олежек задумчиво смотрел за стекло, вдаль, туда, где английский сквер плавно переходил в заснеженный подмосковный лес.

— Это я уже понял, — тихо сказал он и повернулся к Динке.

— Что?

Она уставилась на него, потом залпом допила коньяк и закашлялась.

— Коньяк нельзя пить залпом, перехватывает дыхание.

Он поднялся, взял с низкого столика сифон, налил в бокал воды и подал Динке. Она машинально выпила.

— Что ты понял? — ошалело повторила она.

— Что это ты.

— Выходит, ты… в курсе всего? — с ужасом спросила Динка.

— Ну постольку поскольку мне Папа докладывал, — он пожал плечами. — Конечно, я не вдавался в детали. Возможно, его ребята наказали не того, кого надо…

Он выразительно посмотрел на Динку, и она поневоле поежилась от этого взгляда. Всегда добродушный и покладистый Олежек вдруг стал каким-то незнакомым. И сквозь милое, «домашнее» лицо проступили жесткие и властные черты.

Повисло тяжелое молчание. Несколько томительно долгих минут они смотрели друг на друга, а потом Олег обезоруживающе улыбнулся:

— Ну мы же друзья, Динуль. Не бери в голову. Я сам прослежу за делами твоей Натальи. Все будет в лучшем виде. Хотя… на будущее советую запомнить: дружба дружбой, а служба службой. Поняла?

— Поняла. — Динка поднялась. — Послушай, ведь этот фонд тебе принадлежит, да? И Папа с его уродами на тебя работают?

— Догадливая… — усмехнулся он.

— Тогда при чем здесь гуманизм, Олежек? Это совсем из другой оперы.

— Так ведь грехи надо замаливать, — спокойно пояснил он.

Анжелика приготовила для гостей прекрасную спаленку, всю в розовато-жемчужных тонах, из которой открывался дивный вид, но Динка была непреклонна:

— И не проси. Мы все же поедем. Не могу спать в гостях.

— Ну что за предрассудки! — упрямилась Анжелика. — Олег, ну-ка уговори Динку! Мы бы с утра баньку натопили, потом на снегоходе покатались, оставайтесь, а?

Но, к ее удивлению, муж поддержал Динку, пожал Косте руку и вызвал шофера.

— Отвезешь в город, — велел он.

— Ну! — топнула ножкой Анжелика. — Зачем ты их отпускаешь?! Тебе нравится, когда мне скучно, да?!

— Дорогая, люди устали, — мягко возразил муж.

— У нас лучше отдыхать, чем в ее конурке! — упрямилась Анжелика.

— Позволь ей самой решать.

— А ты позволь мне!

Семейный скандал готов был вот-вот разразиться, и Динка поспешила откланяться. Чмокнула подругу на прощание, а та покосилась на Костю и заговорщицки шепнула:

— Это ты про него тогда говорила? Одобрям-с! Такой обаяшка, совсем не то что мой тюфяк!

Динка невесело усмехнулась: Анжелика искренне считала своего благоверного глупым недотепой, которым при желании можно отлично манипулировать.

Телефон надрывался, трезвонил на всю квартиру. Динка не успела даже свет включить, метнулась в комнату, сшибла по пути кресло и журнальный столик и в последнюю секунду схватила трубку.

— Ну наконец-то! — раздался мамин голос. — Где ты бегаешь? Или я теперь свою дочь только по телевизору видеть буду?

— По какому телевизору?

— Дорогая, в новостях о вас целых два дня говорили. Я уже вся испереживалась! Ты ведь могла погибнуть! А ты вернулась и даже не звонишь!

— Не могла я погибнуть. — Динка покосилась на Костю. — У нас такой отличный командир, мамочка, что за ним как за каменной стеной.

— Ты выходишь замуж? — почему-то спросила мама.

— С чего ты взяла?

— «Как за каменной стеной» говорят о муже.

Динка поморщилась. Мама всегда так громко кричала в трубку, словно звонила не из Москвы, а с Камчатки. Косте, наверное, все слышно.

— Скажи: да, — подсказал он.

— Кому?

— Маме, — улыбнулся Костя.

— Он у тебя? — тут же заорала мама. Что-что, а слух у нее был превосходный.

— Да.

— Поздравляю! Наконец-то!

— Мама, — растерялась Динка. — Ты не так поняла…

Но остановить поток маминого красноречия было не так-то просто. Костя протянул руку, забрал у Динки трубку и сказал:

— Спасибо. Кстати, я как раз хотел попросить у вас руки вашей дочери.

— Ты что?! — Динка попыталась отнять трубку. — Шуточки у тебя!

— А я не шучу, — повернулся к ней Костя.

— А ты меня спросил?

— Такие вопросы решаются по старшинству. — Он отстранил Динку, удерживая ее на расстоянии одной рукой, а сам продолжал диалог с ее мамой: — Конечно, Дина помнит о юбилее. Мы непременно придем. Да, и тогда же объявим о помолвке…

Динка села в кресло и ошалело уставилась на Костю:

— Ты что несешь? Как я это, по-твоему, должна расхлебывать?!

— Ну конечно! — горячо заверял Костя ее маму. — Я ее очень люблю! И это чувство у нас взаимно!

— Все, — сказала Динка. — Хватит.

Она потянулась и быстро нажала клавишу отбоя, прервав разговор.

Костя огорченно повертел в руках трубку и положил на аппарат.

— Ну вот, а мы только нашли общий язык…

— Что ты юродствуешь?! — взорвалась Динка. — Ты мою маму не знаешь! Сейчас об этом счастливом событии будет знать пол-Москвы! Как ты предлагаешь мне выкручиваться?!

— А зачем? — повернулся к ней Костя. — Мы ведь и вправду можем пожениться.

— С какой радости? — оторопела Динка.

— Просто потому, что мы любим друг друга, — заявил Костя.

— Кто тебе сказал, что я тебя люблю?!

— Пока никто. — Он осторожно притянул ее к себе и обнял, заглянув в глаза. — Но я могу подождать еще… пару минут.

Нет, Динка не могла противиться этому поцелую. Он ей был просто необходим. Разум отказывался верить его словам, а губы послушно соглашались с теми доводами, которые приводили его губы.

А доводы были вполне весомые — так страстно и нежно Динку еще никто не целовал.