Псих

- Она вошла. Одета в маленькую маску кролика и кучу дерьмового макияжа. Она не выглядела на гребаные пятнадцать.

Я изучаю его через плечо, наконец-то сбавляя скорость.

- Имело бы это значение? Ты бы не взял несколько выходных ... - Я делаю паузу, зная, что не должен туда лезть, но мне нужно, чтобы довести свою мысль до конца. Мне нужен Нечестивец на сто процентов, когда мы будем воевать, и это будет катаклизм. - ...ее жизнь -. Я не хотел произносить ее имя. Черт, если бы это была Джейд, я бы задушил голосовые связки у любого, кто хотя бы выдохнет ее имя.

Он вздыхает, его поражение тяжело повисает в воздухе.

- Да. Как бы то ни было, она вошла. Он приказал ей сделать со мной такое дерьмо, а мне с ней. Он сказал мне, что я должен трахнуть ее, как будто она была любовницей. Это было странно, но ничего нового из того дерьма, через которое нам пришлось пройти.

Я фыркаю.

- Да, а как насчёт того, чтобы на этот раз по-настоящему трахнуть девушку? - Бросив это в открытую в первый раз, я почувствовал неловкое напряжение в пространстве, между нами, но мне было плевать. Я больше не давал этой пизде доступа к моему стыду.

- Брат, то, что произошло между всеми нами там, ни хрена не значит.

Злая перетасовка.

- Дело не в этом. Я имею в виду, не секс. Я, блядь, не гей ...

Мои руки поднимаются вверх.

- ...и я тоже! Но мы с тобой оба знаем, что секс есть секс.

Нечестивец прикусывает нижнюю губу. Я издевался над ним. Никто из нас не прикасался друг к другу добровольно после того, что он заставил нас сделать в Логове. Мы все чувствовали себя униженными. Сам по себе акт был труден для переваривания, потому что это не мое сексуальное предпочтение, но это не то, что заставляло всех нас чувствовать себя оскорблёнными. Дело было в том, что у нас отняли выбор. Мы больше не были самими собой. Мы построили L'artisaniant для двух целей. Ну, если быть честными, то трех.

Первым и самым важным было отобрать деньги у богатых ублюдков и положить их в карман подпольной анонимной группы маргиналов, которые собирались вскрывать торговлю детьми в США. Это было что-то, к чему был близок Нечестивый с тех пор, как его сестру похитили. Она не была ребёнком, но была молода, как Джейд. Правительство, похоже, ни хрена не делает, но эта группа гражданских лиц вскрыла швы в некоторых из самых печально известных дел не только в США, но и в Европе. Получение доступа к файлам, видеоматериалам, фотографиям и раскрытие всего через их веб-сайт при одновременной защите личности детей. Никто не знает, кто они такие. Никто. Даже мы, и мы их финансируем.

Второе-привлечь Даймонда и его сексуальные методы. Никогда, блядь, не получалось. Он никогда туда не заходил. Имена людей, которые входили, всегда отправлялись Анониму, который проверял их записи. Всех, кто проходил через L'artisaniant, что было в их досье, мы передавали им. Это была сеть для сексуальных хищников.

Третье - это наши собственные сексуальные потребности. У всех нас четверых сексуальный голод на одном уровне, только вкусы разные. Мы такие эгоистичные ублюдки. Все, что происходит в L'artisaniant, с согласия взрослых. Используя эксклюзивный секс-клуб для привлечения сексуальных хищников, мы унижали их, а затем, кроме всего, деньги возвращались в карманы группы, которая боролась с ними, которая затем распределяла средства среди людей, которых они спасли.

Нечестивец игнорирует меня.

- Это продолжалось вплоть до моего отъезда. Он заставил меня тренировать ее, сказал, что именно поэтому я не должен был уезжать, когда вы все это сделали. Сказал, что если я попытаюсь уйти, он убьёт ... - Он делает паузу. - Поппи. - Это был первый раз, когда я услышал ее имя с тех пор, как он впервые рассказал мне историю своей сестры и как он оказался с Даймондом.

Поппи было четырнадцать, когда она встретила Даймонда.

Ей было пятнадцать, когда она умерла.

Нечестивец думал, что она умерла, когда ей было четырнадцать, но это было совсем не так. История Поппи и ее последний год жизни были гораздо более зловещими, чем это. Когда Нечестивец узнал, что она все ещё жива, ей было пятнадцать лет. Он пытался спасти ее. Со всем, что у него внутри. Он не смог.

- Поэтому я сделал то, что он хотел, и Джейд, казалось, по большей части соглашалась с этим. Я всегда буду честен с тобой, Ройс. Я сразу подумал, что она работала с Даймондом, и именно поэтому ей разрешали входить и выходить. Всегда выглядела хорошо. За ней хорошо ухаживали. Носила самую дорогую одежду и никогда не снимала маску. Никогда не говорила. Мы никогда не разговаривали друг с другом, и я думаю, что мы оба предпочитали именно так.

- Что вы делали вместе… - Я сворачиваю на следующий поворот, проверяя, что братья все ещё позади меня.

- Все.

- Он отпустил меня после того, как сказал, что я закончил ее обучение, и сказал мне, что Поппи уже мертва и что ... - Он снова делает паузу, и я знаю, что следующее, что он скажет, будет больно. Гнев окутывает следующие слова, которые слетают с его губ. - Сказал, что она была нашей последней едой.

Моя кровь стынет, мои конечности леденеют. Я снова набираю скорость и двигаюсь вперёд, нуждаясь в этом, чтобы действовать. Мне нужно почувствовать запах крови в воздухе и звук раздавливаемой плоти.

- Прости, брат.

- Сегодня гребаный день, - шепчет он, но я не смотрю на него, желая позволить ему уединиться.

- Сегодня тот самый день.

- Ройс, - говорит Нечестивец, как раз когда мы сворачиваем на одну из задних улочек, которая ведёт в жилой комплекс, расположенный на углу перекрёстка в городе.

Я поднимаю на него глаза. Этот большой ублюдок, у которого отняли сердце в тот день, когда умерла его сестра, и теперь он ходит как оболочка человека, которым он был раньше.

- Да? - Я знаю, что убил бы за него. Умер за него. Я знаю, что не могу злиться на него за то, что произошло между ним и Джейд, или за то, что он трахнул ее в L'artisaniant. Во всяком случае, это приносит своего рода покой. Мог бы кто угодно трахнуть ее в той Берлоге с Даймондом, и я предпочёл бы, чтобы это было он. Даже если это заставит меня захотеть убить их обоих. Два человека, за которых я бы умер, заставляют меня хотеть убить их обоих.

Хотя меня чертовски беспокоит, что она явно знала, кто такой Нечестивец. Если она скрывала это от меня, то, черт возьми, что ещё она прятала в этом рукаве.

Нечестивец качает головой.

- Будь с ней осторожен. Ты не представляешь, как глубоко она увязла.

Я сжимаю ручку дверцы машины.

- Да, я, блядь, знаю.

Хорошо придуманная ложь будет продолжать жечь кончик вашего языка ещё долго после того, как вас накормят правдой.

Мои пальцы подёргиваются, мой мозг движется со скоростью, которую могла бы проглотить улитка. Мой язык прилипает к верхней части рта, как губка, отчаянно нуждающаяся в воде или какой-либо жидкости. Ледяная кока-кола утолила бы мою жажду на уровне, которого сейчас не могла бы достичь даже вода.

- Джейд? - Слоун хрипит сбоку, и я поворачиваюсь к ней лицом. Она лежит в белом платье, противоположном моему черному, но в том же стиле. Ее волосы выпрямлены, падают ей на спину, в то время как мои собраны в волны, спадающие выше моей задницы. На моих ногах красные каблуки, заострённые и блестящие. У неё то же самое.

- Ты в порядке? - спрашиваю я, но слова вываливаются, как нагромождение букв, не желающих оставаться в прямой строке.

Она кивает, садясь на застеленной кровати, застеленной простынями из египетского хлопка.

- Что происходит? Я чувствую себя одурманенной...

- Так и есть, - шепчу я, уже зная, в какой комнате нахожусь. Жилой комплекс в центре города. Он принадлежит Джеймсу, но вместо обычных арендаторов, которые есть в большинстве комплексов, его дом занимает несколько этажей. Их двенадцать, и на каждом уровне их занимает кто-то, пропитанный злом. Я встречал зло в своей жизни, и все это время оно было прямо здесь, на цокольном этаже этого комплекса. Один политик, другой инженер-программист, другой, я подозреваю, работает в какой-то тайной юридической области. Когда Джеймс проводит мероприятие каждый месяц, он размещает покупателей в комнате. Некоторые из них повторяются, некоторые новые. С годами торговля людьми усилилась, но то, что предлагает Джеймс, - это то, за что не многие могут ухватиться.