В оковах его власти

С тех пор я больше не встречалась с ним, хоть каждый раз искала глазами, приходя на свои смены. Отсутствие разговоров ударило по мне сильнее, чем я думала, потому что я, запрещая себе это, все-таки скучала. Безумно. До боли.

Пусть это и было иррационально. Зато я могла сублимировать в полной мере, упиваясь работой и заботой об отце. О поиске денег. Но даже несмотря на шквал обрушившихся проблем, я снова и снова думала о человеке, внезапно перевернувшем мой мир.

А когда периодически я натыкалась на новости о политической жизни города, в которых непременно было фото четы Беловых, ощущение брезгливости к себе становилось в сто крат выше.

Потому что это было еще одним доказательством настоящего нутра этого человека. Нутра, которого я не разгадала, приняв желаемое за действительное.

ГЛАВА 9

МАША

Подготовка к поступлению давалась мне сложно. Да, начать стоило бы с того, что сразу после школы я никуда не пошла. Просто не смогла бы, потому что именно тогда умерла моя бабушка, и мы с папой остались одни. Мы и его выпивка, что шла рука об руку с друзьями. Конечно, их так можно было бы назвать чисто номинально, собутыльники — вот это скорее то определение, что им подходило лучше всего.

И тогда я разрывалась между желанием убежать от всех проблем, и прокормить себя и свою маленькую семью. Понимала ли я, что отец обречен? Да, но бросить его было подобно предательству, ведь он раньше был совсем не таким. Я помнила другого папу, проводящего со мной все свое свободное время. Но самое яркое воспоминание, это, пожалуй, то, где мне около пяти лет, и мы с мамой и папой отправились в парк устраивать пикник. Самый лучший день, как оказалось позже, последний счастливый день нашей семьи.

После же были одни слезы, смерть самого близкого человека и потуги отца справиться с потерей любви всей своей жизни. Меня к себе забрала бабушка, хоть я периодически и жила с отцом. Именно в те моменты, когда он не уходил в запой. Раньше такие приступы были довольно редки, это сейчас они вошли в привычную жизнь.

Как можно понять, подобный расклад не сильно способствовал концентрации, да и возможности были ограничены, но мечты при этом никуда не делись. Даже больше…зная правду о маме, я хотела стать врачом, чтобы не допустить, предотвратить смерть сотен людей. Я чувствовала, что в этом мое призвание, моя жизнь. Никакой ребенок не должен лишаться своей мамы, никакой не должен переживать в юном возрасте смерть самого близкого человека.

Я ступала по знакомым улочкам, с тяжелым сердцем предчувствуя нечто неладное. Идти домой не хотелось, как никогда. Именно сегодня я бы с радостью осталась на работе, но рабочая ночь подошла к концу, и в лучах рассветного солнца я шагала в одиночестве домой.

Поднявшись к своей квартире, я вдруг сильнее почувствовала нечто неладное, и только взявшись за ручку двери, все встало на свои места, ведь я услышала голоса. Они доносились из квартиры Пьяные голоса. О нет, только не снова. Я ведь сменила замки и отобрала у отца ключи.

Но достаточно было просто взглянуть на дверь, чтобы осознать всю комичность ситуации. Ее выломали.

Дыхание сбилось, а сердце начало отбивать безумного ритма чечетку. Холодные пальцы обхватили ручку, и я толкнула дверь. Дым и копоть — вот первое, о чем я подумала. А затем мне навстречу вышли дружки отца, да и он сам тоже. Нетвердой походкой с развязными улыбками на лице они сейчас были полным олицетворением всего того, что я презирала в людях. Запах…это была отдельная тема.

—Пап, как же так? — вопрос утонул в радостных приветственных криках.

—О, мелочь пузатая, ты тут, — дядя Коля кинул мне, затягиваясь сигаретой, а затем выпуская дым мне в лицо.

—Вам пора домой, — я заставила себя сказать эту фазу уверенно и жестко.

Мне просто надоело видеть их у себя дома, учитывая количество разговоров, которые я проводила с отцом. И то, сколько раз он мне обещал, что такого не повторится. Однако трезвый папа и пьяный папа — это, увы, два разных человека.

—Не понял, а где «здравствуйте, гости дорогие»? Викооо, ты не обучил свою малышку манерам? —дядя Коля насупился, остальные присутствующие рассмеялись.

—Ты как с гостями говоришь? — пробубнел отец, пригрозив мне кулаком.

—Мало воспитывал, надо было бить как Сидорову козу, — послышалось откуда-то с кухни.

Папа подошел ко мне и снова грубо прокричал:

—Я твой отец, и мне решать, кому тут быть, а кому не быть. Только я могу приглашать или выгонять хоть кого-то из своей квартиры, а тебе пора бы понять, что тут все также решаю только я, — заплетающимся голосом прогремел отец, а затем замахнулся и ударил меня по лицу.

Адская боль сковала тело, а потом я упала, больно ударившись спиной и головой. Мне казалось, что это все сплошной кошмар. Нереальное что-то, такое, что могло бы только в кошмарах присниться. Лежа на полу, я не сразу поняла, какие увечья получила, потому что адреналин хлынул в кровь. Только пульсация в виске вдруг стала сильнее.

—Вот так вот надо было сразу, а то глянь на нее, смела характер показывать и на старших бузить.

На задворках сознания все еще слабыми отголосками звучали какие-то слова, что никак не хотели собираться в предложения. Мне вдруг стало невыносимо больно моргать, глаза закрылись, и тело плавно опустилось в тишину, где было спокойно и легко. Несмотря на то, что безумно холодно.

Сколько я так пролежала — одному Богу известно, но, когда мои глаза открылись, болела каждая клеточка тела. Каждый миллиметр, даже кожа пылала, все было на максимальной отметке боли. С большим трудом я попыталась встать, и от этого стала только хуже. Зрение расфокусировано, а влага на затылке и странное тянущее ощущение на коже оказались следствием удара. Корочки запекшейся крови спутали волосы.

Осторожно прощупав рану, я нахмурилась и попыталась встать, но это все было поистине невыполнимой задачей. К горлу подкатила тошнота, зрение снова начло плыть. Пришлось упереться лбом в пол и медленно ползти в свою комнату, которую я тоже не сразу смогла найти, мозги будто бы отказывались работать.

Свою сумку я не стала искать, телефон тоже. Все что мне хотелось — лечь на мягкое и укрыться, просто спрятаться в своем уютном мирке, где никто меня не тронет. Кое-как закрыв комнату на старую щеколду, я привалилась к двери и опустилась на шершавый пол, чтобы снова продолжить свой нелегкий путь до кровати.

А когда я все-таки доползла, залезла и укрылась, веки мгновенно налились свинцом. Я уснула, забылась болезненным сном, в котором сейчас нуждалась больше всего на свете.

Впервые я засыпала без мыслей. Без переживаний. Просто засыпала. Вырубилась. Как отключается машина, если ее с корнем вырвали из розетки.

Возможно, именно это мне и было нужно, механическое отключение от жизни, в которой плохих событий стало слишком много, чтобы просто переживать их изо дня в день. Порой нам всем нужна перезагрузка, и моя перезагрузка началась с точечного пьяного удара по лицу. С тяжелой руки моего отца.

АЛЕКСАНДР

Стоя возе окна и всматриваясь в непроглядную тьму, я лениво попивал виски. Встреча с Михо заставила меня знатно напрячься, это не было похоже на дружеские посиделки. Нет, это было прощупывание почвы, он почувствовал мою слабость и решил удостовериться, как же на самом деле обстоит ситуация. Дело в том, что мы с ним повязаны по многим делам, и если я вдруг стану не у дел, он может цепной реакцией стать таким же. Кому это надо? Никому. В непринужденной обстановке проще всего прознать все нюансы, чем он, собственно, и воспользовался.

Пришлось включать дурака, но все-таки сорвался, когда он приплел сюда Машу. Одна лишь мысль о том, что он может ее тронуть, да даже предложить мне, ввергла меня в шок. Злость вдруг разбушевалась и выплеснулась наружу.

—Порок за своих девочек подвесит за яйца, для таких дел есть особенные малышки, а это официантки, — уже после ухода Маши пояснил я Михо, вот только он все равно был несколько шокирован, вероятно. Моей реакций. Да и я своей тоже.