Страница 8 из 66

Август и великая империя

Ферреро Гульельмо

Вероятно, в эту же эпоху он задумал построить Августу Винделикскую (Аугсбург), Августу Тавринов (Турин) и Августу Багиёнскую (совр. Benevagie

Агриппа и Ирод в Малой Азии

Сенат, которому были представлены эти проекты, одобрил их без всяких затруднений; он вотировал необходимые расходы с обычной послушностью и индифферентностью и даже не спрашивал, где можно найти деньги. 14 г. был поэтому полон для Августа забот и деятельности. Насколько легче по сравнению с этим была миссия Агриппы на Востоке! Последний в этот год без труда выполнил морскую демонстрацию у берегов Тавриды и устроил по своему желанию дела Боспорского царства.[67] Потом он вернулся по суше через Малую Азию вместе с Иродом, присоединившимся к нему во время экспедиции.[68]

Ирод старался приобрести его расположение, чтобы быть в состоянии применить в более обширном размере на глазах всего Востока великую идею, придававшую некоторый блеск его вероломной и насильственной политике: примирение эллинизму и иудаизма. Во время своего путешествия он не только был щедр по отношению к греческим городам и предпринял за свой счет восстановление знаменитого хиосского портика[69] но и сделался перед Агриппой защитником греческих городов и иудеев. Скоро вся Малая Азия узнала, что для того, чтобы получить что-нибудь от Агриппы, нужно было передать эту просьбу через посредство иудейского царя, и много городов воспользовались этим. Илнон получил прощение одного штрафа, Хиос, может быть, получил вновь свою свободу, а также уменьшение налогов; другие милости были предоставлены другим городам.[70] С другой стороны, Ирод побудил Агриппу издать торжественный эдикт, который подтверждал и еще более расширял все привилегии иудейских малоазийских колоний, столь ненавистных для туземцев.[71] Таким образом, этот пришедший из пустыни иудейский араб сделался на Востоке великим покровителем рассеянных по империи иудеев и их оторванных от родины колоний. Он мог выступить в качестве примирителя между иудаизмом и эллинизмом, и он осмеливался взять на себя и покровительство эллинизму. И восточный эллинизм, некогда столь гордый, столь властный и столь исключительный, переносил теперь это вмешательство с целью эксплуатации, которое в другую эпоху показалось бы смешным и позорным.[72] Но эллинизм был теперь в упадке, а Ирод, царь Иудеи, был главной силой на эллинском и семитическом Востоке. Pax romana, новая политика, начатая Августом, стремившимся по возможности примирить интересы различных провинций, вместо того чтобы заниматься слепо грабежом и сеять повсюду раздор, создала на Востоке совершенно новое положение, чрезвычайно отличное от положения Запада. Земледелие, промышленность и торговля повсюду возрождались; снова во всех городах слышался шум ткацких станков; чаны красилен начинали кипеть, а печи для стекла пылать. У рабочих не было больше недостатка в работе в промышленных городах; землевладельцы легко продавали свои превосходные вина, чудные сушеные фрукты, лекарственные и ароматические травы. Не только народы Востока по городам и по селам, вдоль морского берега и внутри страны легче и в большом размере вели торговлю; торговля развивалась и в Италии, которая ежегодно требовала у Востока все большее количество его роскошных товаров. Новые рынки открывались в варварских провинциях Бвропы от Галлии до Фракии.

Рост благосостояния на Востоке. Прогресс в Греции

15 г. до P.X

Август, принимая меры к защите Рейна и Дуная, не только охранял целостность империи, но и обеспечивал обширные рынки состояния за промышленными городами Востока. Потребление даже индийских, продуктов, шелка, риса и жемчуга все возрастало во всем средиземноморском мире,[73] и Восток, естественный посредник, получал большую прибыль от этой торговли; преимущественно обогащался Египет, победоносно конкурируя с арабами Йемена. Во времена Птолемеев лишь несколько судов ежегодно выходили из Миосхорма, египетского порта на Красном море, чтобы направиться в Индию; теперь там был целый маленький торговый флот, поддерживавший торговлю с крайним Востоком, и число составлявших этот флот судов ежегодно увеличивалось вместе с числом купцов, обогащавшихся в этих путешествиях.[74] Все ремесла, все отрасли торговли, все культуры процветали в Египте, Сирии и Малой Азии, и даже в Греции начало обнаруживаться некоторое возрождение. В Патрах процветала виссо-новая промышленность, и основание римской колонии не замедлило обогатить город, ибо Август наделил колонистов землями и много мелких городов должны были платить подать.[75] Мраморные ломни Аттики, Тайгета, острова Фасос, Крокий и Тенар начинали отправлять много мрамора в Италию.[76] Лакония, Фессалия и Элида вывозили в Рим лошадей для цирковых игр.[77] Города, расположенные при устье Дуная, начинали покупать в Греции вина и одежды.[78] Такие города, как Гипата, в долине верхнего Сперхея, и Тифорея, в долине верхнего Кефисса, принялись добывать из соседних оливковых насаждений прекрасное масло, и будущность, по-видимому, улыбалась им, несмотря на общее разорение Греции.[79] Восток, казалось, обрел тот прочный мир, ту безопасность на суше и на море, в которой нуждаются торговые и промышленные страны, и в этом мире, в этой безопасности он снова быстро обогащался, привлекая к себе отовсюду драгоценные металлы. Если он не вполне излечился от бесчисленных испытывавшихся им бедствий: расового раздора, политического упадка, религиозного беспорядка, морального падения, — то он, по крайней мере, имел силы легче сносить их. Посреди неожиданно вернувшегося благополучия, в то время как все думали, что оно навсегда изгнано с земли, в поспешности, с которой повсюду начали собирать то, что приносил его рог изобилия, все классы и все расы забывали понемногу о злобе и зависти, которые возродил долгий кризис; даже арабу, царю Иудеи, позволяли выражать от имени всех великие нужды Востока и повергать их к стопам Рима. Эти нужды состояли в соглашении народов, языков, религий, в общем интересе эксплуатировать при помощи торговли, искусств, наук, пороков и религиозных басен варварский Запад, который Август готовился открыть римским мечом восточному вторжению.

Лев, который так страшно рычал и кусал в эпоху Митридата, теперь покорно, как ягненок, лизал руки Агриппы. В своих схватках с европейскими львятами Август мог спрашивать себя, не прав ли был Антоний, желая перенести империю на Восток. Насколько, действительно, империя была бы спокойна и обеспечена без этих столь беспокойных европейских провинций! Но теперь уже нельзя было отступить. Пока Агриппа и Ирод путешествовали по Востоку, Август обдумывал в Галлии два проекта, превосходившие по значению те, которые он выполнил в этот год: административную реорганизацию Галлии и завоевание Германии.

Дион (LVI, 23), между событий 15 г., говорит, что Август πόλεις έν τε τη Γαλατία και έν xïj Ίβερία συχνά ςάπφκιθε. Должно ли разуметь под Галатией Цизальпинскую Галлию? Тогда Benevigie

Dio, LTV, 24; Oros., VI, XXI, 23; St. Hieron. Ad. a

Ios. A. I., XVI, II, 2.

Ibid.

Ibid., 3–4.

Некоторые греческие города, в том числе Афины, воздвигали в различных храмах статуи Ироду. См.: С. I. А., III, 550; С. I. G., 2630.

См.: Peripl. maris Erythr., 49, хотя этот документ относится к позднейшей эпохе.

Strabo, II, V, 12.

Pausan. V, V, 2; VI, XXI, 6; VII, XVII, 5; VII, XXI, 4; VII, XXII, 1.

Hertzberg. Histoire de la Grece sous la domination romaine. Vol. 2, 207.

Ibid., 208.

Dio Chrysostom. Or., XXXVI, 444; XII, 198a; у Диона Хризостома речь идет о позднейшей эпохе, но очевидно, что эти торговые перемены должны были начаться в эту эпоху, когда повсюду возрождалось благосостояние.

Hertzberg. Op. cit., 208.